Чистильщики (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович
- Что именно… - повторил он задумчиво, и глядя в пространство, выдал – Представь себе берег моря. И на нем – голые люди. Мужчины, женщины…в одних трусах! (все в комнате выдохнули, а девушка издала тонкий писк) Они лежат на песке, загорают, купаются… А есть пляжи – это называется «пляж» - запомните это слово – так вот есть пляжи, на которых они загорают совсем голые. Вообще! До нитки!
- И что…их не арестовывает стража?! – недоуменно воскликнул Махар, парень лет двадцати пяти, высокий, крепкий атлет – Инквизиция не сажает в подвалы?! Разве это не нарушение морали?! Куда смотрит храм?
- Храм у нас отделен от государства – одержимый улыбнулся, пожал плечами – а ходить с голым задом на пляже – это нормально. Долго рассказывать, но и у нас были времена, когда за некоторые действия и у нас сжигали на кострах. Но продолжим. Вы сегодня принимали снадобье, улучшающее память?
- Принимали – кивнул Антонис, и со вздохом пожал плечами – что-то не особо оно помогает! Слабое, видать. Вот ты…учитель, как ты усиливал свою память? Какое снадобье делал? Оно помогало?
- Видишь ли, Антонис… - взгляд одержимого затуманился – я ведь ненормальный. Одержимый. Я ничего не забываю. Понимаешь? Вообще – ничего! Стоит мне хотя бы раз что-то увидеть, услышать, понюхать – и я помню это навсегда. Такое вот мое…умение.
- Хотел бы я иметь такое умение! – с завистью протянул Альгис – Это…замечательно! Только вот голова не лопнет? Столько в нее заложить – как бы не треснула!
- И я иногда думаю об этом – усмехнулся одержимый – как бы не треснула! Но пока держится. И вот что, парни…в ваших интересах добиться, чтобы мне разрешили изготовить снадобье памяти, которое вы будете принимать. Это снадобье усилит вашу память многократно. И вы скорее подготовитесь к переносу в наш мир.
Антонис вдруг с тоской подумал о том, что не очень-то и хочется ему переноситься в иной мир, где нельзя ответить ударом на удар, а люди ходят голые, и ничего плохого в этом бесстыдстве не находят. И что пока он учится, пока не подготовился к переходу – может видеться с матерью, со всей своей семьей. Заботиться о них. Честь? Ну да, честь… Вот только теперь все видится по-другому. Что мог сделать человек против одержимого, Мастера единоборств, который легко перебьет целый отряд стражников?! Они-то не одержимые! Они не мастера, владельцы школы единоборств! И в чем тогда их вина?! Это все равно как винить детей за то, что их отца покусала злая цепная собака! Что они могли сделать?! Как защитить?!
Но делать придется. Иначе семья пострадает. Вот что главное! Семья.
Жжжжж….вввв….жжжж….
Проклятая тварь!
Юсас открыл глаза, и попытался рассмотреть гадину, которая в который уже раз вцеплялась ему в нос, как только Юсас закрывал глаза и предавался сладкой дремоте. Стоило ему попытаться изничтожить мерзкое насекомое, как то тут же куда-то пряталось, и сидело, до тех пор, пока Юсас не оставлял свою охоту. И это ему уже изрядно надоело. Нет, не так! Он ненавидел гадину не меньше, чем того негодяя, что мучил его в темнице! Или того, что отбирал у него деньги на улице! Ууу…когда-нибудь он до них доберется! А пока – до этой твари!
Юсас сел на край кровати, согнул ногу в колене, подтянув ее к груди, и с наслаждением почесал ступню. С огромным наслаждением, тем большим, что ступня теперь БЫЛА! Пока меньше размером, чем ступня на другой ноге, но была! Ах, как хорошо чесать то, что у тебя есть! И как плохо, когда ты не можешь почесать то, чего нет!
Юсас вдруг хихикнул – эту чеканную истину можно было бы записать в какой-нибудь умный трактат! А что? Разве он сказанул менее заумно и непонятно, чем в какой-нибудь умной-преумной книжке? Ученые мужи и не такую чушь заворачивают – аж глаза кровью сочатся, когда читаешь! И мозги кипят!
Юсас потрогал свои новообретенные глаза, и снова хихикнул. В последнее время у него постоянно было радостно-приподнятое настроение, такое, какое бывает у любителей наркоты. Но наркоты не было. А хорошее настроение – было! Ведь теперь он с Дегером! Теперь он почти здоров! Сыт, одет, обут! И дальше будет все только лучше! Еще лучше! Намного лучше!
Вот еще бы эту мерзкую тварь извести жестокой смертью, и тогда будет совсем хорошо.
Юсас встал, прихрамывая, пошел к столу с едой, внимательно оглядываясь по сторонам – не видно ли этой зеленой гадины? Не готова ли она принять мученическую смерть? Но тварь, разумная и хитромудрая бестия спряталась, и строила свои козни силя где-то в тени. Вот что бы ей не пожрать продукты на столе, и не усесться переваривать где-нибудь в тихом, спокойном месте? Например – в сортире! Там тебе и попить, там тебе и поесть – на сладкое, так сказать. Но нет! Гадине надо обязательно сесть на нос Юсасу, терзать его лапами, тыкать хоботком, и именно тогда, когда он забудется сладким послеобеденным сном!
Иногда Юсас думал – а может это напоминание о том, что жизнь не такая уж и сладкая штука? Чтобы не расслаблялся и был настороже? Только вот запоздало это предупреждение. Юсас и сам может порассказать – какая она жизнь бывает полосатая. Черная полоса – белая полоса. И черных полос почему-то всегда больше. Почему? Этого Юсас сказать не может. Это только Создатель знает!
Юсас быстро сунул в рот кусок мяса, зажевал, проглотил. Увидел куриное яйцо, хрупнул им по столу, разбивая скорлупу, очистил, посыпал солью и так же быстро его съел. Прикинул, не хочется ли чего-то еще, а потом взял со стола плоский кусочек хлеба, нашел тарелку с вареньем, сунув в него палец, намазал хлеб розовой пахучей липкой массой, и тут же с удовольствием облизал этот самый палец, чувствуя на языке приятную сладость. На языке! На его длинном, сильном, розовом языке!
Ну как же хорошо, как хорошо! Жить хорошо!
Лег на кровать, прихватив кусочек хлеба с вареньем, положил этот кусок на грудь, закрыл глаза. Нужно было привести себя в такое состояние, когда тебе все равно. На все – все равно! На небо, на землю, на проклятую зеленую тварь, вцепляющуюся в твой нос.
Застыл в ожидании, плавая в тумане безвременья. Такое бывает на границе сна, когда ты еще понимаешь, кто такой, и где находишься, но частью создания уже в мире сна. В мире, где все странно, где сбываются мечты и происходят истории, которых никогда не могло быть в реальном мире. Где дети летают как птицы…
Жжжж…
Шлеп! Села! Она села!
Юсас медленно, очень медленно приоткрыл вначале один глаз, затем другой…ага! Сидит, жрет! Главное, не спугнуть! Главное, не думать о том, как он хочет ее…
Ай! Сука! Взлетела! Но только почему-то медленно-медленно! Будто повисла в воздухе! Он видел, как двигаются крылья мухи – прозрачные, отсвечивающие в лучах солнца, пролетающих сквозь приоткрытое окно. Зеленое брюшко сокращалось в такт движениям насекомого, пульсировало, и казалось – сейчас выплюнет из себя струю белых мерзких яичек, из которых потом разовьются тысячи, сотни тысяч таких же хитрых и подлых тварей!
Рука Юсаса протянулась вперед и буквально вынула муху из пространства – аккуратно, без натуги и особого труда. Вот сейчас она висела в воздухе – а теперь уже между пальцами мстителя – жирная, наглая, полная яиц и надежд на порчу жизни всем человекам, до которых сможет дотянуться!
И тут мир снова стал прежним. Быстрым, ярким, громким! Звуки, которые вдруг стали низкими на пределе слышимости – стали прежними, звонкими. Даже свет, который потускнел - будто в сумерках вечера – вспыхнул прежним солнечным огнем, жарким и пекучим, каким и положено быть солнечному свету.
И только супостатка, зажатая между пальцами Юсаса, осталась прежней – мерзкой поганкой, мучившей его весь этот день. Зеленой, сочной – только надави, и брызнет из нее гной вперемешку с кишками! Пачкая, заражая и пальцы, и всего, чего коснется содержимое ее брюха!
Но Юсас не стал ее давить. Он аккуратно оторвал поганке крылья, и то что осталось – выбросил из зарешеченного маленького окна. Пущай теперь поползает, попробует – каково это, жить безногому инвалиду! А заслужила! Не надо было мучить, нападать исподтишка, портить ему, Юсасу жизнь! Она и так у него не шибко сладкая! Пока что…
