Патрик Ротфусс - Спокойное достоинство безмолвия
И тут Ви сказала кое-что, что я запомню на всю оставшуюся жизнь.
— Да ну их в жопу, этих людей, — сказала она. — Для таких, как они, книги все время пишут. А как же я? А где же книги для таких, как я?
Она говорила страстно, и твердо, и чуточку сердито. Она могла бы даже хлопнуть ладонью по столу. Мне нравится думать, что она хлопнула ладонью по столу. Давайте скажем, что она это сделала.
— Пусть себе другие люди читают свои нормальные книги, — сказала Ви. — А эта книга — не для них. Это моя книга. Это книга для таких, как я.
Это была одна из самых приятных вещей, какие мне когда-либо говорили.
* * *Я не собирался писать эту повесть. Точнее, я не рассчитывал, что эта повесть об Аури выйдет именно такой.
Писать ее я начал где-то в середине 2012 года. Я рассчитывал, что это будет короткий рассказ для антологии «Негодяи», которую издавали Джордж Мартин и Гарднер Дозуа. Я задумал ее как историю о трикстере и предполагал, что из Аури выйдет приятное дополнение к более традиционным негодяям и мошенникам, которые, без сомнения, появятся в этой книге.
Но история вышла совсем не такой, как я рассчитывал. Куда более странной, чем обыкновенная повесть о трикстере, и в самой Аури оказалось куда больше тайн и загадок, чем я подозревал.
В конце концов история об Аури перевалила за четырнадцать тысяч слов, и я ее забросил. Она получалась слишком длинной. Слишком необычной. И, помимо всего прочего, сделалось ясно, что для антологии она не годится. Аури была не просто трикстером. А главное, это вышла совсем не история о плуте.
Невзирая на тот факт, что я уже пропустил дедлайн, Мартин с Гарднером были столь добры, что дали мне дополнительное время. И я вместо этого написал «Грозовое дерево», историю про Баста. Для антологии она подходила куда лучше.
Но история Аури по-прежнему ворочалась у меня в голове, и я осознал, что единственный способ от нее избавиться — это ее закончить. Кроме того, я давным-давно задолжал Биллу Шейферу из «Subterranean Press» какую-нибудь новеллу. Он опубликовал две мои недетские книжки с картинками, «Приключения принцессы и мистера Уиффла: тварь под кроватью», и продолжение к ней: «Тьма глубоко внизу». Так что я знал, что он не боится несколько странных историй.
Поэтому я стал писать дальше, и повесть становилась все длиннее и страннее. Я уже понимал, что она не имеет ничего общего с нормальной книгой. Там не было ничего, чему полагается быть в настоящей повести. С любой традиционной точки зрения это была абракадабра.
Но вот в чем дело. Она мне нравилась. Она выходила причудливая, и неправильная, и запутанная, и ей недоставало всего того, что полагается иметь истории. Но все это как-то работало. Мало того что я узнал много нового об Аури и Подсветье, в этой истории самой по себе была какая-то особая прелесть.
Как бы то ни было, я предоставил повести развиваться так, как ей самой угодно. Я не пытался придать ей иную форму или впихнуть в нее что-то только потому, что ему положено там быть. Я решил: пусть уж будет сама собой. По крайней мере, пока. По крайней мере, пока я ее не дописал. Я понимал, что потом мне, вероятно, придется поработать редакторским тесаком и с помощью безжалостной хирургии придать ей мало-мальски нормальный вид. Но это потом.
Видите ли, все это я уже проходил. В «Имени ветра» тоже много всего такого, чему там быть не положено. Пролог — это буквально точный список всего того, чего писателю никогда делать не следует. Но, невзирая на все это, оно же работает. Иногда история работает именно благодаря тому, что она не такая, как другие. Может, это и была именно такая история…
Но когда я написал восьмистраничную сцену, где Аури варит мыло, я осознал, что это не тот случай. Я писал в стол. На случай, если кто не знает этого выражения: «писать в стол» — это когда ты что-то пишешь, а потом, когда закончишь, кладешь рукопись в ящик стола и забываешь о ней. Это не та книга, которую можно продать в издательство. Не та книга, которую людям захочется прочесть. Это та книга, которую напишешь, а потом вспомнишь о ней на смертном одре и попросишь своего ближайшего друга сжечь все твои неопубликованные тексты. Ну, разумеется, предварительно почистив историю в браузере.
Я знал, что Билл из «Subterranean Press» — славный человек и готов к странным проектам, но это? Нет. Нет, это просто повесть, которую надо написать, чтобы выкинуть ее из головы. Мне нужно было ее написать, чтобы узнать побольше об Аури и о мире (мир, кстати, называется Темерант, вы поняли, да?).
Короче говоря, я знал, что пишу чисто для себя. Не для других людей. Бывает такое.
Но повесть мне все равно нравилась. Она была странная и милая. Я наконец-то услышал голос Аури. Она мне довольно сильно нравилась. И я научился писать от третьего лица, так что время было потрачено не зря.
Закончив повесть, я отправил ее своему агенту, Мэтту: так полагается, если ты писатель. Я ему сказал, что собираюсь предложить это Биллу, только Билл ее, наверно, издавать не захочет, потому что это, образно выражаясь, крушение поезда.
Но Мэтт прочел, и ему понравилось.
Он мне позвонил и сказал, что это надо послать Бетси, моему редактору из DAW.
— Да не станет она это издавать, — сказал я. — Это же абракадабра. Такое только псих мог написать.
Мэтт мне напомнил, что, согласно условиям моих договоров, Бетси имеет право преимущественного приобретения на все книги, которые я напишу в будущем.
— А потом, — сказал он, — ее следует посвятить в дело просто из вежливости. Она же ведь первая тебя опубликовала.
Я пожал плечами и сказал, мол, валяй, посылай. Мне было несколько неловко думать, что Бетси это прочтет.
Но Бетси это прочла, и ей понравилось. Правда понравилось. Она захотела это издать.
И вот тут-то и началась настоящая работа.
* * *За те месяцы, что миновали со времени моего разговора с Ви Харт, я переделал эту историю примерно восемь раз (ну это-то для меня как раз нормально. На самом деле, восемь — это еще маловато).
В процессе я выдал эту повесть на вычитывание примерно трем десяткам бета-читателей, получая отзывы, которые должны были мне помочь в бесконечной, маниакальной переработке текста. И одно замечание, которое люди повторяли снова и снова, на самые разные лады, выглядит так:
«Ну, я не знаю, что подумают другие. Им, наверное, не понравится. Но, по-моему, книга замечательная!»
Даже странно, как много людей сказали мне это, так или иначе. Черт, я только сейчас сообразил, что сам сказал нечто в том же духе всего парой страниц раньше.
По правде сказать, мне очень нравится Аури. Этой странной, нежной, надломленной девушке в моем сердце отведено особое место. Я в нее почти влюблен — да что там, просто влюблен.
