Грозовой фронт - Евгения Александрова
И Алекс поймал себя на мысли, что Шинтар слишком далёк от всего мира, настолько, что остальное кажется давним полузабытым сном. Есть ли вообще где-то другие страны, открытые всем ветрам моря, колючие ветра со снегом, холодные вершины и поросшие соснами горы? Или то было суровое видение, а настоящая жизнь лишь здесь и сейчас…
Музыка ветра отгоняла не только злых духов, в которых ещё верили местные, но и мрачные мысли, оставался только мерный перестук, когда дерево соединялось с деревом. Где-то внизу тихонько заиграла флейта, словно кто из местных пробовал силы для исполнения праздничной мелодии, и Алекс поднимался по пустынной извилистой тропе, уйдя в себя и остро чувствуя каждую грань этого странно настоящего утра.
Добраться до дома старосты на одной из самых высоких террас ущелья было непросто, зато вид оттуда открывался не хуже, чем у его дома в Аркетаре… Он оставил Мейка и остальных матросов и вошёл в дом.
Тишина и тихие говор и шорохи в дальней комнате.
Только сейчас Алекс обратил внимание на четыре деревянных столба-опоры по углам комнаты со следами резьбы – они были будто осколком старой веры. Видимо, здесь никто не скрывал её следы так тщательно, как в Энарии.
Былая вера, вера в Четырёх, свобода магов, орден дарханов – хранителей знаний… Всё это если и унесло волной, скрыло на глубине, то не уничтожило бесследно. Не уничтожило и мысль о том, что такие, как они, нормальные.
Алекс отчётливо постучал костяшками в распахнутую рядом с собой дверь. Наверное, надо было как-то торжественней заявиться: верхом или ещё как, но уж… как вышло. Послышались шаги, и вышел Имейр, а за ним потянулись двое их ближайших родственников – тётушка Васёна с мужем. Они придирчиво оглядели Алекса, но наконец недоверие сменилось дружелюбностью.
– Капитан, – помолчав, поприветствовал его Имейр с ноткой торжественности и тревоги в голосе. – Как чужеземца, мы не будем мучить вас нашими обычаями. – Алекс благодарно кивнул. – Но обряд обручения в храме вам пройти придётся.
Наконец родственники Джейны расступились, и Алекс прошёл в глубь дома, туда, где ждала невеста. Хильда, увидев его, тихонько шепнула Джейне на ухо, и та повернулась. Откуда-то на ней появилось красное платье с юбкой до колен, расшитое яркими полосами, а на коротких волосах, как-то по-хитрому заплетённых в несколько косичек и стянутых на висках заколками, пышный венок из живых цветов. Это было так мило и отчего-то неожиданно. Слишком привык видеть её отчаянной юнгой, от которой сейчас остались разве что босые ноги и загорелая кожа, подчёркнутая тёплым оттенком платья. А от голубых цветов в волосах её голубые глаза казались цветом как лазурное море в ясный день.
Хильда, опустив голову, протиснулась к мужу и оставила их на минуту наедине.
– Праздновать – так всерьёз? – улыбнулась Джейна, с сочувствием оглядев его внешний вид, то ли имея в виду свой наряд, то ли про последствия вчерашней «подготовки».
Он виновато сощурился, представляя, как сейчас смотрится после почти бессонной ночи.
– Да. Зато ты выглядишь… сказочно. – Он взял её за маленькие ладони. Короткие рукава не скрывали браслет матери на запястье, но похоже, сейчас Джейна ничего не боялась.
– Было время выспаться.
Никаких серьёзных разговоров. Никаких напыщенных речей, никаких ожиданий высоких слов. С ней было так просто и естественно, как дышать. И Алекс это ценил.
– Нас ждут, – оглянулся он назад.
– Погоди. – Освободившись от его рук, она дотянулась до стоящих сбоку коротких полусапожек, украшенных вышитыми цветами. Обулась, а потом взглянула поверх плеча на дядю в соседней комнате и добавила: – И ещё я хотела тебе подарить кое-что…
Джейна потянулась к крохотному кармашку, вшитому в широкую юбку, и достала что-то маленькое и блестящее.
– По нашим обычаям, на свадьбу нужно надеть что-то синего цвета – на счастье. Я решила, что это сойдёт. – На её ладони лежала серьга с насыщенным синим камнем. – Пусть я, конечно, ещё не опытный моряк, но как «дева моря» могу предложить тебе дар, – она улыбнулась.
Алекс кивнул, и Джейна, привстав на цыпочки, прижалась к нему и осторожно вдела серьгу в левое ухо. И пока никто не видел, обхватила горячими руками шею, нежно коснулась губами мочки уха и скользнула дыханием по шее. И от её близости тепло разлилось по телу, и хотелось поцеловать всерьёз, но позади уже шумели гости.
– Теперь идём, – прошептала Джейна и потянула его за собой.
Тишина утра уже сменилась громкими голосами, слышались крики, перезвон, лай и кудахтанье, где-то детский смех и снова мелодия флейты и даже гулкий перестук барабанов. На сей раз музыка была задорно-весёлая. Джейна рассказывала, что праздновать на острове любили, дай только повод – чего стоили только карнавалы по любому поводу: День весны, День яблок, Фестиваль первого дождя и даже День плачущих младенцев.
У храма уже собрались почти все жители. Матросов встретили с настороженным гомоном, однако свадьба – это для местных обряд серьёзный. На ступенях рядом со старым Служителем Арианом и его женой стоял Доран. Сейчас он вдруг напомнил вождя-воина какого-нибудь древнего племени: загорелый, с яркой цепью на груди, крепкий и мускулистый, он одним жестом призвал к тишине.
И пусть кто-то до сих пор с осуждением смотрел на Алекса – ему было плевать. Значение имело только то, что он сам верил в происходящее. Алекс сжал ладонь Джейны и решительно направился с ней внутрь храма.
Доран со странной улыбкой вошёл перед ними, но затем посторонился, приглашая остальных. Наверху, где-то под самым куполом, раздался гулкий звук гонга, завибрировал в ушах и разошёлся по сводам, как круги по воде. Заговорил сначала старик Ариан:
– Под мудрым взором Покровителя, давшего нам надежду и щитом закрывшего от тёмных сил колдовства, – это прозвучало с особым напором, – соединяются судьбы…
А Доран меж тем смотрел на Алекса с пронзительным любопытством, словно ждал, как же тот отзовётся на эти слова про колдовство.
Но Алекс хранил спокойствие, подобно морю в штиль. Зеркальная гладкость и покой. Вспомнилась тишина утра и лёгкий деревянный перестук, мягкий напев флейты и глубокое до беспредельности синее небо.
И дальше уже Доран продолжил запевать про свет истинной веры, озаривший когда-то двух святых, Удиф и Бруниара, и про цепи, сковавшие их как мятежников, и про верность и преданность как пример жизненной честности, и прочее, прочее, плавно подводя к священным узам брака. Надо сказать, его низкий и пробирающий голос звучал настойчиво, местами резко и с напором, и вовсе не усыплял монотонностью. Алекс даже краем глаза видел, что сгрудившиеся вокруг матросы
