Комнатка - Гектор Шульц
Мы уселись рядом с деревом и Аши, ловким движением фокусника, выудила из своих карманов большой платок, который расстелила на зеленой траве. Затем, улыбнувшись, она развернула свой сверток и поджала губы. Я поступил аналогично и увидел, чем нас сегодня порадовала кухня Комнатки.
Внутри каждого свертка оказались три рисовых колобка, кусок хлеба, крохотный квадратик масла и разрезанный надвое кусок вареной колбасы. Присвистнув, я взял в руки колбасу, поднес к носу и жадно втянул воздух. Колбаса в Комнатке была редкостью и её обычно ели примары. Видимо в этот раз Сундук расщедрился, раз по кусочку досталось даже нихилам.
– Я надеялась, что сладкое дадут, – вздохнула Аши, кладя масло на хлеб и ловко размазывая его по поверхности пальцем.
– А к-к-колбаса? – спросил я, надкусывая колобок.
– Не в колбасе счастье, Молчун, – буркнула она. – Примары сладкое каждый день едят, а нам если и дают, то из жалости. Чтобы не ворчали много.
– Тише, – шикнул я, услышав шевеление в кустах, но Аши махнула рукой.
– Лучку наши разговоры не интересны. Он и обедает то впопыхах, а потом сразу к растениям своим бежит. Остальные сейчас на кухне обедают, – ответила она и мечтательно вздохнула. – Эх, вот бы сладкого сейчас. У тебя нет?
– В ту-тумбочке. У к-кровати.
– Жалко, – пожала плечами девочка и вгрызлась зубами в хлеб с маслом. – Был бы сахар, можно хлеб посыпать и вкуснее конфетки будет. Ладно… Ешь, Молчун. Приятного аппетита.
– И тебе, – кивнул я, расправляясь со вторым колобком из риса.
Обед в саду мне понравился так же, как и работа. Тишина, стрекочут насекомые, шелестит трава, ветерок лохматит волосы. Не надо давиться едой, стараясь как можно плотнее набить желудок, потому что примарам вдруг вздумается закончить обед. Можно просто сидеть и смаковать каждый откушенный кусочек колбасы.
Я покраснел, увидев, как Аши смотрит на меня и улыбается. Да, смешное, наверное, зрелище. Хмыкнув, я быстро доел остатки и, утерев рот тыльной стороной ладони, повернулся к ней. Та, оглядевшись по сторонам, кивнула мне и, пригнувшись, поползла в кусты. Чего она удумала? Но спрашивать поздно и я, покачав головой, пополз вслед за ней.
Мы миновали грядки с помидорами, протиснулись через колючий крыжовник, который еще не приносил ягод, и в итоге очутились в дальнем углу сада. Удивившись, я коснулся нарисованного на стене деревянного забора и отдернул руку. На ощупь это был настоящий забор. Я даже ощутил шершавую деревяшку. Очередная загадка Комнатки? Аши, не обращая на меня внимания, подползла к камню у небольшого пенька и, сдвинув его, обнажила тайник, в котором я увидел украденную мной бутылку виски, пачку сигарет и коробок спичек. Подмигнув мне, Аши лихо открутила крышку и сделала глоток, после чего поморщилась и протянула бутылку мне. Я не стал отказываться и, вздохнув, пригубил виски. В желудок сразу же ухнула горячая волна и так же стремительно вернулась обратно, ударив в голову. Но этот удар был приятным, и я ощутил, как по всему телу растекается тепло. Вернув бутылку в тайник, я удивленно посмотрел на девочку, которая, чиркнув спичкой, закуривала сигарету.
– Лучок далеко, – ответила она на немой вопрос и, выпустив струйку дыма к небу, довольно улыбнулась. – Здесь можно согреться без риска засыпаться, Молчун. Не наглей только. Один глоток и одна сигарета на двоих. Унаги Пухляша за эту пачку чуть не изувечила.
– Это её с-с-сигар-реты?
– Ага, – кивнула Аши. – Она часто дымит в саду, поэтому Лучок не обращает на запах внимания. Да и в этот угол кроме нас никто не ходит. Нычка тут идеальная. На, подыми.
– С-спасибо. Не хочу, – мотнул я головой. Аши, пожав плечами, улыбнулась и, докурив, затушила окурок об подошву тапочка. Затем, убрав окурок в карман, она вздохнула и оперлась спиной на нарисованный забор. Я поступил также и снова почувствовал спиной доски.
– Ты тоже начнешь дымить. Когда-нибудь, – буркнула она, смотря на небо, по которому величаво плыли облака. – Молчун?
– Да?
– А ты помнишь что-нибудь… ну, из прошлого? До того, как очутился в Сундуке, – я удивился вопросу, но Аши была серьезна. На миг мне показалось, что в её глазах блеснула грусть.
– Нет. Н-н-наверное, нет.
– Когда ты попадаешь в Комнатку, то прошлого нет. Ты пытаешься что-то вспомнить, но это что-то постоянно ускользает. Иногда случаются странные… всплески. Будто произошедшее уже случалось с тобой. Ты знаешь, как называются вещи, как они работают. Знаешь, какой вкус у картошки, а какой у шоколада. Ты знаешь, что такое виски и что такое саке. Ведь так?
– Да, – кивнул я, вспоминая собственные мысли на эту тему.
– Но прошлое… Цельное прошлое, Молчун, его же нет. Такое ощущение, что остаются только частицы… То, что может быть полезно или важно. Но истории нет. Твоей истории. Кто ты и кем был до Комнатки? Никто же не знает. Особенно ты сам, – голос Аши звучал глухо, а я не перебивал её. Будто понимал, что ей необходимо выговориться. Это я привык молчать и держать все в себе. А она… Она так не может. – Я люблю сладкое. Почему-то мне кажется, что сладкое позволяло мне жить. Кажется, что без него в моей жизни было много горького. Понимаешь?
– Да, – снова кивнул я. Я понимал Аши, потому что сам об этом задумывался. Мне было хорошо в одиночестве, я не любил говорить, потому что каждое слово, вылетающее из моего рта, вылетало с болью и жуткими гримасами на лице. Неужели я всегда был Молчуном?
– С тобой хорошо говорить, – улыбнулась Аши. – Ты молчишь, когда надо.
– «Когда не надо я тоже молчу», – подумал я, но вслух говорить не стал. Заикание превратило бы эту фразу в мычание и уродливые корчи.
– Иногда мне снятся сны, где я – это вроде и не я. Другие миры, другие Комнатки, другая я. Вокруг другие люди, другие вещи, все другое. Эти сны редки. Чаще всего они снятся, когда кто-нибудь покидает Комнатку. Знаешь, порой мне кажется, что это память пытается так вернуться. Но я не знаю другую Аши. Знаю только себя. Та Аши и её жизнь – они другие, словно в тумане. Я вижу лишь очертания предметов. Стоит отвести взгляд, как они исчезают. Все исчезает из сна. Остаюсь только я и горечь, – девочка всхлипнула и тут же резко вытерла глаза. Со злостью сжала зубы, а под кожей заиграли желваки. – Наверное поэтому я люблю сладкое. Без него эта горечь доконает меня.
– Я дам т-тебе к-конфету. Потом, – буркнул я и смутился, когда Аши засмеялась. Чистым, искренним и беззаботным смехом.
