Судьба некроманта (СИ) - Жеребьёв Владислав

Седобой поставил клеть на гнилой пенек.

— Руки развяжите. — Взвыл Коба, почуяв неладное. — Руки ломит, ноги ломит, сил нет. Помру я от болевого шока. Мы, гномы, народ нежный.

— И богатый. — Горбун опустился рядом с гномом на корточки. На жалобы пленника ему было похоже плевать. — Ты вот что мне скажи, гном, я же вижу, что это ты. У меня вот и амулет есть заговоренный. — При этих словах Малфа выпростал из — под грязной сорочки медный кружок на ремне. На поверхности меди кто — то выбил совершенно непонятные символы, казавшиеся сущей околесицей. Молоток, гора, круги какие — то да треугольники.

— Да гном я, гном. — Не выдержал стресса Коба. — Что тебе от меня надо?

— Вы, гномы, народ богатый. — Тем же голосом продолжил горбун, — да все прячете свое золотишко под горой. Десять лет уже ни одного гнома в королевстве не было, после того случая, как наш славный Длиннорукий с вашим подгорным Длиннобородом поссорились. Тяжко тогда пришлось без доброго железа, но не это главное. Денежек у нас меньше стало, после того как вы, недоросли, перестали по нашим кабакам шастать, да свое золотишко там на выпивку обменивать. Много у вас золота, да драгоценных камней, и вот ты меня к ним и приведешь.

— Дурак тебя понюхал, Малфа. — Запричитал Коба. — Я же не местный гном. Я и дом — то свой давным — давно покинул, а тропка назад извилиста и длинна. За год точно не управимся.

— И куда же так далеко топать?

— Известно куда, за Седое море, на острова теплые.

— Ой, не ври, не ври мне, недомерок. — Взгляд горбуна и без того недобрый, вдруг полыхнул такой злобой, что Коба почувствовал себя нехорошо. — Всем мы знаем, что гномы плохо воду переносят, а уж ее большое количество так и вовсе для них, что приговор. Крышечку у вас сносит после того, как в море выйдите. Ни один еще ублюдок вашего племени со светлой головой не возвращался. Вам же проще под землей норы рыть.

— Так мы и прорыли. — Пошел ва — банк прислужник черного мага.

— Тогда вход показывай.

— Не могу, забыл.

— Седобой!

— Что, Малфа?

— Жги костер, кали железо. Эта тварь у меня сейчас соловьем запоет.

Дождь бил по лицу крупными холодными каплями. Грязь под ногами превратилась в вязкую трясину, ноги скользили, и я рисковал рухнуть в это болото, но мне было не до того. Пелена гнева спала, но все еще трясло от бешенства. Добравшись до сарая, я вошел внутрь, вытащил из сумки книгу Дурина и начал перелистывать ветхие желтые страницы испещренные рисунками и символами, пока не нашел, что мне было нужно. Спасибо верному Кобе. Проштудировав фолиант, он свой сермяжной мудростью выделил нужные бытовые заклинания, не требующие особой подготовки и снадобий, или нуждающихся в таковых в самой малой ее части. Положив фолиант на тюк сырой соломы, я провел пальцем по строчкам заклинания, закрыл глаза и принялся за колдовство.

Магия поиска одна из самых древних, относящихся к четырем стихиям сразу. Огонь, вода, воздух и земля должны распределиться в полном равновесии по всей структуре колдовства, и это в простом заклинании самая сложная часть. Сосуд мага не в силах порой справиться сразу с четырьмя стихиями, о чем недвусмысленно намекал автор фолианта, но в тот момент мне было совершенно плевать. Слова полились из моих уст, плавно и неторопливо, перед мысленным взором закружили огненные сполохи, ударил ветер, вздыбились горные хребты, обрушились на крутой берег набегающие волны океана, сливаясь в один стройный громогласный хор. Раз, другой, третий, стихи синхронизировались как точный часовой механизм, слились в одну единственную стрелку, горящую ровным голубым свечением, и стрела та, путеводная, указала мне нужное направление.

Сколько времени прошло, не знаю. Фалько появился рядом, ведя под уздцы уже оседланных лошадей.

— Что у нас? — Хмуро поинтересовался маг.

Следом за принцем — воином в пустой сарай забрался Сатана, с омерзением, совсем по кошачьи, стряхнул с шерсти капли дождя и принялся в спешном порядке приводить свою шубу в божеский вид. Зачем это понадобилось инфернальному зверю, чья естественная оболочка покрыта твердыми костяными пластинами, я спрашивать не стал.

— Двигаемся. — Я по — молодецки вскочил в седло, развернул своего конягу и погнал его в ненастье. Стрела, парящая перед моим взором, указывала верный путь.

Такого дождя я давно уже не припомню. Он все лил и лил, и непогоде этой казалось не было и конца. Можно было прибегнуть к одному из заклинаний погоды, но чего уж таить, погодное заклятье требовало месяцы тренировок. Любое неосторожное действие, неправильный пас или неверное представление, могли привести к весьма печальным последствиям.

В самом начале любого погодного трактата, идет приказ его Величества, о соблюдении мер предосторожности при работе с хлябями небесными, дабы, теперь дословно «Не случилось того, что произошло с магом Валасом, подмастерьем четвертого порядка, что из — за лености своей не потрудился должным порядком слова магические произнести, из — за чего поплатился ударом громовым прямо в переносицу, и вынужден теперь ходить с кривым шрамом на лбу, и носить очки, дабы глупость свою подчеркнуть оными». Если совсем просто, то один неуч схлопотал шаровую молнию в лобешник, посадил зрение и заработал себе ожог и длинный шрам на лбу, и это еще цветочки. Некоторые неосторожные практические магические занятия то и дело приводили к засухам, наводнениям, грязевым селям и тайфунам, а за это, сами понимаете, по голове никто не погладит.

Пришлось смириться с неизбежным, и ехать под проливным дождем. Радовало только то, что по такой погоде и преследуемые нами негодяи сильно оторваться не смогут. Навигационная стрела, парящая перед моим мысленным взором, работала на манер компаса с оповещением. Верно наставляя и направляя, она становился ярче, когда мы приближались к цели. Ближе к полудню дождь, наконец, прекратился, но мы с Фалько вымокли до нитки, и чтобы не свалиться с простудой и воспалением легких, то и дело прикладывались к флягам с местным самогоном, единственному доступному для нас согревающему и дезинфицирующему средству.

Когда мы добрались до леса, стрела пылала так, будто собиралась затмить собой и без того блеклый солнечный лик, прятавшийся за серыми облаками. Фалько вдруг вздернул руку вверх, призывая остановиться. Сам же спрыгнул с лошади и присел над разбитой колесами дорогой.

— Тут они прошли. — Произнес он спокойно, почти буднично. — Вот и фургон буксанул немного.

— Нам недалеко осталось. — Я все еще не мог успокоиться. Внутри меня зрело какое — то неприятное щемящее чувство, и что уж греха таить, за Кобу я особенно беспокоился. Он единственный из нашей компании, добрый и бесхитростный, хоть порой плутоватый, не мог себя в полной мере защитить от всей мерзости этого мира, за что, видимо, и поплатился. В отличие от остальных гномов, хоронящихся в горе, он был хоть и силен, но малому народцу далеко было до человека.

— Куда твоя стрелка показывает, повелитель?

Инфернальная коша трусила рядом в своем истинном облике.

— В лес.

— Так лес большой.

— Ну, укажет, наверное.

— Маг, надо бы вперед сходить, посмотреть, что в чащобе творится. Не ровен час, нарвемся на засаду, и никакой тебе праведной мести.

— Это дело. — Охотно поддержал я Фалько. — Вот только кто пойдет?

Навыки вышеупомянутые у меня, конечно, сохранились, но сказывалось отсутствие тренировки, да и не к лицу великому черному магу по кустам ползать. Принца, фигуру видную, голубых кровей человека, тоже не пошлешь.

— Сатана, а ну, разведай обстановку. Только аккуратно. Следи, на что наступаешь…

— Ну, повелитель, сколько можно. Разок стоило проломить королевскую грудную клетку, и это клеймо за тобой на всю жизнь закрепится!

— Отставить разговорчики. Дуй вон по тому проселку. Стрелка туда показывает.

Пока тощий Седобой разводил костер, Малфа оттащил клеть с Кобой ближе к месту экзекуции, и продолжил свой допрос.