Дэвид Вебер - Венец рабов
Разумеется, если бы Феникс был настроен проявить придирчивость, "Потаватоми" ещё шесть стандартных месяцев назад вообще бы не удалось воспользоваться сетью Феникса. Скопление закрыло свою сеть для всех военных кораблей с того момента, когда разразилась война между Звёздным Королевством (и его эревонскими союзниками) и никем не поминаемой добрым словом Народной Республикой Хевен. В отсутствии официального мирного договора между Мантикорой и Хевеном Феникс отказывался снимать этот запрет вплоть до последнего времени. По слухам инициативу в снятии запрета проявил Эревон, не Феникс, но даже источники Зилвицкого не могли сказать наверняка.
Тем не менее, Антон мог получить разрешение на переход и до этой перемены в политике. В конце концов, у него было частное судно, а не военный корабль, состоящий на службе у королевы. Но это не меняло того факта, что "Потаватоми" был аналогом фрегата - фактически и был во всём, кроме названия, фрегатом, сконструированным и построенным на одной из мантикорских верфей, немало потрудившейся для флота. Состояние семьи Тор сделало Кэти одной из немногих людей, способных оплатить строительство "Потаватоми". Вообще-то, даже она не могла позволить себе такое, но ей удалось собрать достаточные начальные инвестиции, чтобы запустить подписную кампанию, зачерпнувшую средства из глубокого колодца мантикорских противников генетического рабства - колодца, ставшего только глубже от распространившегося в народе возмущения тем, как Высокий Хребет сумел смягчить последствия обнародования досье Монтень.
Среди этих противников, как ни странно, оказался Клаус Гауптман. Безоговорочно самый богатый человек Звёздного Королевства, Гауптман был не из тех, кто стал бы иметь дело с "террористами", как бы благородны их цели ни были. Но у него хватало своих причуд, и одной из них было глубокое отвращение к генетическому рабству. Поддержка его искоренения была сделана им одним из главных направлений работы Фонда Гауптмана, основанного его отцом семьдесят стандартных лет назад и председателем совета директоров которого сейчас являлась его дочь Стейси. Лично Гауптман напрямую в кампании не участвовал, в отличие от Стейси, сделавшей это с соблюдением всех предосторожностей. Однако сделанное им было куда ценнее: ему принадлежала верфь, на которой строились фрегаты Антирабовладельческой Лиги, и он распорядился выполнять все работы по себестоимости, не получая прибыли и не делая обычных для военных проектов накруток.
При всей дороговизне, фрегаты были слишком малы, чтобы в современных условиях представлять собой какую-то реальную ценность для флотов звёздных наций. С другой стороны, эти корабли имели удачную конструкцию и были хорошо оснащены для разборок с работорговцами и пиратами, являвшимися для них естественным объектом охоты.
Соответственно, одной из сильных сторон "Потаватоми" была скорость. Однако, учитывая, кто находится у него на борту, Антон не видел оснований подниматься выше дзета-полосы гиперпространства, так что корабль двигался в достаточно неспешном для себя темпе.
***Зато трёх курьеров, также направлявшихся к Эревону, подобные соображения не смущали. Фактически, два из них, хотя и покинули Мантикору несколькими часами позже "Потаватоми", преднамеренно собирались добраться до Эревона раньше Антона, и для этого у них было всё необходимое. Состоя, по сути, из гипергенератора, пары парусов Варшавской и импеллерного движителя, они были созданы для движения вдоль нестабильной границы тета-полосы, что давало им почти сорок процентов превосходства в скорости над "Потаватоми". Поэтому, хотя они и совершили переход от Мантикоры к Хеннеси позже корабля Антона, на участке Хеннеси-Терра Ауте они его быстро обошли и оставили позади.
Люди на борту третьего курьера о намерениях Антона не имели никакого представления. Но это судно совершало переход в гиперпространстве напрямую с Хевена, а естественные привычки экипажа хевенитского курьера, пересекающего формально враждебное пространство - Мантикора и Республика официально продолжали находиться в состоянии войны, хотя боевые действия и были приостановлены - означали, что они не собирались мешкать.
В результате, к тому времени, когда Антон Зилвицкий и его спутники добрались до Эревона, весть о его грядущем прибытии его опередила, - сопровождаемая записью программы Андервуда, - и несколько заинтересованных сторон занимались изучением полученных материалов.
***Хевениты вообще ничего не знали о поездке Антона, пока не оказались на Эревоне на день раньше него. Двигаясь из Республики на Эревон напрямую, они не проходили через Мантикорскую Сеть, и поэтому не видели передачи. Но новость их заинтересовала не меньше, чем прочих.
Мягко говоря. Виктор Каша даже выругался, что для него было редким делом.
- Что за долбаная ситуация, - прорычал он после того, как Джинни остановила воспроизведение. - Антон Зилвицкий! Последний, кого мы хотели бы видеть здесь.
Вирджиния Ушер откинулась на спинку стоявшего в их номере дивана, скрестила свои красивые ноги и пожала своими красивыми плечами - красота которых только подчёркивалась выставляющим их напоказ сари. Одеяние её только отдалённо напоминало стиль, родившийся тысячелетие назад в южной Азии. Сари Джинни не было настолько же откровенным, как то, что она носила раньше, когда работала проституткой после побега от "Рабсилы". Но оно находилось на самой грани того, что ещё можно было бы назвать подходящим для приличной компании.
Виктор окинул её наряд кислым взглядом.
- И вообще, зачем ты продолжаешь представление? Здесь нет никого кроме нас двоих.
Джинни ответила своей фирменной улыбкой. Как и сари, улыбка не была столь же похотливой, как та, которой она встречала потенциальных клиентов, но недалеко от неё ушла.
- Ой, да хватит дуться. Кевина удар хватит, если он узнает, что я нарушила легенду на задании. Что, если кто-нибудь постучит в дверь - горничная, к примеру? Увидь кто меня в спортивном костюме, который я обычно ношу дома, и мой образ шлюхи пойдёт ко всем чертям. И это после всех трудов Кевина по его созданию! Да и моих тоже, если на то пошло.
Виктор помотал головой. Кое-что в его начальнике и учителе никак не укладывалось у него в голове. В частности веселье, с которым Кевин Ушер заставил свою жену прикидываться потаскушкой. Да, отчасти это могло объясняться феноменальной самоуверенностью Кевина, но в основном, по убеждению Виктора, дело было в его причудливом чувстве юмора. Кто ещё кроме Кевина Ушера стал бы потешаться над тем, как люди смеются над его личной жизнью? (У него за спиной, разумеется, никак не в открытую.)
