Ведьма Алика. Психотерапия для демонов - Александра Власова
Какие бы испытания ни ждали впереди, чтобы этот миг существовал, я готова на всё! И даже немного больше!
Этот момент настал. Я так привыкла халтурить на занятиях, что больше месяца не открывала учебники. А вчера расслабилась и решила поспать лишние пятнадцать минут, вместо того чтобы накладывать морок перед выходом из дома. И вот прекрасные глаза классной руководительницы, Вероники Геннадьевны, останавливаются на мне.
Делаю умоляющую мордашку – пожалуйста, только не в этот раз. Кажется, мои человеческие «чары», в отличие от магических, не работают.
Учительница бросает взгляд на журнал, удивляется отсутствию оценок у когда-то активной ученицы и вызывает меня к доске.
– Алика, расскажи нам, пожалуйста, о причинах холодной войны.
Конечно же, в голове нет ни слова из параграфа. Только путаные рассказы мамы о гонке вооружений и создании образа врага, чтобы «свой» казался абсолютно правым, а «чужой» – воплощением зла.
– Все это верно, – хмурится преподавательница, – но я просила рассказать о причинах.
– Причины любой войны – непонимание, – растерянно бормочу я. – Если бы люди научились слышать друг друга, войн бы не было. Когда кто-то уверен, что полностью прав, он теряет способность слышать другого. И случается конфликт.
Вероника Геннадьевна не сводит с меня задумчивых глаз. Становится совсем стыдно. Вероника Геннадьевна всегда относилась к ученикам с добротой, подтягивала отстающих, а меня с недавних пор и вовсе обожала.
Подвести ее особенно неприятно.
– Простите, я не учила. Вот дневник, ставьте два. – Но учительнице, кажется, совершенно этого не хочется.
Преподавательница округлилась, движения стали плавнее и ленивее. Краем уха я слышала, как в учительской она договаривалась с завучем по поводу декрета.
Учительница искренне считает, что я ей помогла. Хотя на самом деле я всего лишь визуализировала боль Вероники Геннадьевны в образ мерцающего кита и выпустила его на волю, освободив рядом с ней место для чего-то хорошего.
То, что у преподавательницы получилось осуществить мечту как раз после моих мистификаций – лишь удачное совпадение.
По-хорошему, нужно бы во всем признаться, но не хватает смелости и решительности.
Вероника Геннадьевна упорно пытается помочь – задает наводящие вопросы, всячески подсказывает и намекает на правильные ответы, но все ее старания, помноженные на ноль знаний, в произведении дают ноль.
– Алика в последнее время отстала, – слышится с последнего ряда. – Можно я ее подтяну?
Я оборачиваюсь, не совсем веря в реальность происходящего, слишком часто слышала этот чистый тихий голос в пугающих снах. Меня не обманет ни маленький рост, ни кукольное личико – я знаю, какая изворотливость и жестокость прячется за миниатюрной внешностью. Она доводила до слез каждого, кто проявлял слабину, издевалась над и без того зашуганными изгоями, а пару месяцев назад с подружайками подкараулила меня после школы, чтобы устроить темную. Кажется, я вновь слышу их смех. Чувствую, как на глаза опускается черная шапка. И замираю в ожидании первого удара.
Голос принадлежит моему главному школьному кошмару – Кате.
Казалось, когда я объявила себя колдуньей, избавилась от всех страхов. За это время успела столкнуться с гораздо более пугающими вещами. Узнала о существовании темных сущностей, которые изводят людей, о том, как с помощью магии заставить дыхание любого человека остановиться.
Но сердце против воли начинает бешено колотиться, руки потеют. Становится ужасно неуютно, как в теплом шерстяном свитере летом.
«Пожалуйста, просто поставьте мне два!» – мысленно молю я учительницу. Вероника Геннадьевна вздрагивает, будто сигнал все-таки дошел до нее. Но преподавательница толкует мое «послание» по-своему.
– Отлично, так и сделаем. – Учительница переводит дух. – Дадим Алике шанс: пусть ответит на следующем уроке этот параграф. И два предыдущих, – строго добавляет она, чтобы одноклассники не сочли, что со мной обошлись слишком мягко.
По классу все равно прокатывается недовольный ропот – многих возмущает особое положение «ведьмы».
Знали бы они, что я предпочитаю, чтобы в журнале красовалась хоть единица, только не оставаться с Катей наедине.
Серебряные сережки холодят уши, словно подарок любимого предостерегает – беги. Как только звенит звонок, я первой выбираюсь из класса.
– Алика, куда ты? – слышу строгий оклик учительницы. – Екатерина хотела с тобой позаниматься!
Черт! И сбежать не получилось.
Присматриваюсь к врагу, пытаясь предугадать, что она задумала в этот раз. Катя молчит, только буравит мое лицо тяжелым взглядом, нетерпеливо дожидается, пока мы останемся наедине.
В серых глазах противницы странное выражение – никак не могу его истолковать.
Будут ли угрозы? Шантаж?
А что, если – от этой мысли по рукам и спине проходит холодная волна мурашек – Катя каким-то образом узнала, что я начала давать одноклассникам консультации, не обладая никаким даром? Обвинить в шарлатанстве и рассказать об этом каждому вполне в ее стиле. Тогда те, кто еще пару дней назад наделял «школьную ведьму» в своих фантазиях чуть ли не всемогуществом и жадно ловил каждое вскользь брошенное слово, начнут издеваться надо мной и ненавидеть!
Сбежать хочется все сильнее, но я сжимаю пересохшие губы и остаюсь на месте. Сейчас-то я кое-чему научилась! Место прохладного, щекочущего грудь страха занимает давно настоявшаяся ярость. Катя в свое время превратила мою жизнь в ад. Она подговорила девчонок подкараулить меня за школой! Они напали вчетвером на одну! Эта дрянь испортила жизнь стольким людям, совершила так много зла! Если она хоть пальцем меня тронет, я покажу ей, где раки зимуют! Я, я…
Чувствую, как изнутри поднимается клокочущее темное пламя. Я уже готова направить его на Катю, как она опускает глаза.
– Прости. Я вела себя как полная тварь. Я оставляла тебе записку несколько дней назад, хотела поговорить. Но ты не пришла. Видимо, почувствовала, от кого та записка.
Что? Ярость, готовая обрушиться на одноклассницу вместе с проклятьями, замирает на кончике языка. Внимательно всматриваюсь в лицо одноклассницы. Может быть, она издевается? Придумала хитрый план, как меня унизить?
– Сегодня ты сказала: все войны из-за непонимания. – Катя садится на стул, горбится, и ее и без того маленькая фигурка становится еще меньше. – Так вот, все это время я тебя не понимала. Мне нравился Андрей еще с тех пор, как мы в садике сидели за одним столом и лепили поделки из пластилина. Он мне дарил аппликации, красивых огненных птиц из листьев и сам рисовал открытки к праздникам, дням рождениям и Восьмому марта.
Катя взмахивает длинными ресницами, и от воспоминаний ее хмурое лицо становится светлее.
– Все шло к тому, что мы станем парнем и девушкой – нас даже обзывали во дворе «жених
