Ковен избранных - Айви Эшер
– Нет, мне это нравится, – поспешно произношу я и тут же понимаю, как это звучит. – То есть сестрички, Берди, Лила и Аделаида, постоянно меня обнимают, чтобы помочь побыстрее к этому привыкнуть. Поэтому, думаю, было бы полезно, если бы вы тоже меня касались.
Я замолкаю, мысленно повторяя свои слова, и кривлюсь.
В глазах Нокса появляется озорной блеск.
– То есть это звучит неправильно… – испускаю стон я, закрывая лицо руками. Хорошо хоть, что я не из тех, кто легко краснеет.
Компания тихонько смеется, и я замечаю, что неловко смеюсь вместе с ними.
– Я имею в виду, просто будьте собой. Если вы сделаете что-то, из-за чего мне будет неприятно, я об этом скажу, – наконец-то удается прояснить мне.
– Так для чего эти руны? Ты знаешь? – спрашивает Райкер, к счастью, снова привлекая внимание к предыдущей теме.
– Они способны на разное. Одни создают оружие, другие – улучшают мои навыки. – Я замолкаю, не уверенная в том, что мне стоит вдаваться в подробности.
– Так ты поэтому умеешь драться? – спрашивает Бастьен.
– И да, и нет. Я много работала и тренировалась, так что отчасти причина в этом. Уже много лет я зарабатываю на жизнь боями, и это еще одна причина, но думаю, магия определенно мне как-то помогает. Для меня естественно сражаться. Если я что-нибудь увижу, то, сама не знаю как, смогу это повторить, а мои руны, судя по всему, существуют для того, чтобы в некотором роде меня защищать.
– Лахлан что-нибудь о них говорил? Он что-нибудь знает? – спрашивает Вален.
– Полагаю, он по-прежнему думает, что это тату, хотя я и объяснила, что это не так. Никто из ковена не знает, что с ними – или со мной – в этом смысле делать. – Очерчиваю пальцем круг над своей головой. – Как я и сказала, я – большая загадка.
В дверь звонят, и Нокс уходит, чтобы ее открыть.
– Что ж, по крайней мере, может, тебе станет легче, ведь тебе надрала задницу не простая девчонка, – говорит брату Вален.
Бастьен издает смешок, потирает ладонью прежде сломанную скулу и подмигивает мне.
Нокс возвращается с кучей коробок с пиццей, и каждый из нас берет по одной, чтобы ему помочь. Вален зовет нас вниз, и я, держа коробку и газировку, спускаюсь следом за мальчиками в кинозал. Делаю себе маленькое гнездышко в уголочке огромного, похожего на кровать дивана, который занимает бо`льшую часть комнаты.
Бастьен и Вален садятся по обе стороны от меня, а Райкер и Нокс занимают место с другого края дивана. После жаркого спора мы наконец-то решаем посмотреть «Скалу». Они единодушно сходятся во мнении, что Николас Кейдж раздражает, но это нивелирует своей крутостью Шон Коннери.
Я никогда раньше не видела этот фильм, но проходит двадцать минут от начала, и я соглашаюсь с их мнением. Парни смеются и критикуют меня, когда я начинаю болеть за солдат, которые, по сути, вообще-то являются злодеями.
– Что? – возмущаюсь я, бросая в них скомканные салфетки. – Они злятся, что правительство кинуло их и их друзей. Я на их стороне, – объясняю я, громко освистывая происходящее на экране каждый раз, когда каждого из солдат побеждают и убивают. Фильм заканчивается, и прежде чем начинается второй, я выбегаю в туалет.
Когда я возвращаюсь, следующим запускается «Война миров Z», и я, пробравшись обратно к своему гнездышку, обнаруживаю, что там развалился Вален. Замечаю, что за мной краем глаза наблюдают Райкер и Нокс, очевидно, выжидая, как я поступлю. Беру небольшой кусок пиццы и с силой плюхаюсь задницей прямо на грудь Валена. Слышу, как он кряхтит, а затем чувствую, как дрожит от смеха его грудь.
– Ой, прости, – невинно говорю я. – Не заметила тебя на моем месте.
– Технически это мое место. Я сижу здесь всегда, когда мы смотрим кино. Я просто одолжил его тебе на первый фильм, потому что я хороший парень, – дразнится Вален.
– Ну так продолжай разыгрывать из себя хорошего парня и верни мое место. У меня тут было чудесное гнездышко.
Вален потягивается и глубже устраивается в упомянутом подушечном гнезде.
– Знаю, спасибо за то, что согрела и облагородила мое место.
Я оглядываюсь на остальных, и судя по их веселым улыбкам, помогать они не собираются. Чем дальше, тем лучше я осознаю, что оказалась в весьма опасном положении. Мы с Валеном близко не знакомы, но я взяла и села на него, что само по себе скорее выходит за рамки нормального социального взаимодействия.
Неловко сижу на парне, пытаясь решить, что делать дальше. Вален снова смеется, будто чувствуя мою внутреннюю дилемму, и я ощетиниваюсь. «Что ж, пора снова включить упрямую стерву», – думаю я и начинаю ерзать, наполовину устраиваясь на Валене, наполовину – на подушках дивана.
Его, кажется, вообще ничего не смущает. Он подливает масла в огонь, когда берет меня за руку и откусывает от моей пиццы.
– Ну что за животное… Сперва мое место, а теперь – моя гребаная пицца?
Я чувствую, как он смеется: тепло этой дрожи пробегает по моей спине. Это приятно, и я так на этом сосредоточиваюсь, что забываю о своем скепсисе. Кто-то нажимает «Плей», и фильм начинается, но я погружаюсь в свои мысли и не слежу за сюжетом. Это нормально – вести себя так спокойно и расслабленно с людьми, которых я только что встретила? И действительно ли мне есть дело до того, что это ненормально, если речь идет об объятиях, которые не вселяют в меня панику?
У меня никогда не было друзей. Я точно не интроверт, но из-за вечных переездов Бет заводить друзей и поддерживать с ними связь было сложно. Это приятно – шутить и сидеть всем вместе. Они первые это начали, говорю себе я, устраиваясь еще удобнее, когда Вален обвивает меня рукой за талию.
Теперь осталось только обуздать влечение и реакции моего тела. Крики привлекают мое внимание к экрану, и я возвращаюсь к фильму, в котором люди изо всех сил пытаются убежать от самых быстрых зомби, что я когда-либо видела.
* * *
Я просыпаюсь, не понимая, где нахожусь. Пора бы уже завязывать с такими пробуждениями. Осматриваюсь. Последнее, что я помню, – кино. Я понимаю, что по-прежнему нахожусь в кинозале, но в нем кромешная темнота.
Чуть двигаюсь и чувствую, как на моей талии вздрагивает рука. По всей видимости, я до сих пор лежу на Валене, но в какой-то момент повернулась и теперь обвиваю его, прижимаясь к нему грудью. Моя голова лежит на его груди, нога закинута
