Вождь викингов - Александр Владимирович Мазин
— Мой друг Гилди Нос На Сторону, — представил мужика Харальд Щит. — Тесть мой. А это сын его Фирст Рыба, отличный мореход. Если тебе нужен кормчий…
— Не отдам! — вмешался Нос На Сторону. — Нам самим хороший кормчий нужен!
— Глупости говоришь, Гилди! — воскликнул Харальд Щит. — Это же Ульф Черноголовый! Ему сам Рагнар со своей шеи золотую цепь подарил! Вот такой толщины! — обозначил Харальд, преувеличив размеры подарка раз в пять.
Но Свернутый Нос по-прежнему глядел на меня без симпатии.
— Будь у меня столько золота, я бы шкурой своей не рисковал.
Я его понимал. Сам бы так… Но положение обязывает. Да и скучно.
— Золота и славы много не бывает! — озвучил я популярную фразу.
— Так и есть! — поддержал Харальд. — Выпьем за это. За золото и славу!
Все охотно выпили. Со двора тянуло дымком и жарёнкой. Там готовили основные блюда.
— Золото можно и по-другому добыть, — проворчал Свернутый Нос, когда посуда опустела.
— То-то ты много добыл! — захохотал Харальд и хлопнул тестя по спине. Сразу стало ясно, кто тут главный. — Когда я его встретил, — Харальд повернулся ко мне, — Гилди в таких долгах был, что впору продать всё, что есть, — до штанов последних.
— Ты преувеличиваешь, Щит, — пробормотал Свернутый Нос. — Всего-то сто марок…
— Сто марок! Да добро твое и тридцати не стоило. Ты не смотри, Ульф, что сейчас всё здесь справное. Когда я во владение вошел, полная разруха была. Ну да я вложился, не скупясь. Еще и Хальфдану Черному поднес меч франкский, да жене его старшей застежку для плаща красивую. Тут-то он сразу так меня полюбил, что не пожалел два луга хороших и землю пахотную. Да я тебе всё покажу потом. В общем, обустроился я здесь и дочь Гилди второй женой взял. По бедности его свадьбу сам оплатил, ну да ничего. Зато ты теперь родич мой, Гилди! — Харальд обнял тестя так, что у того в плечах хрустнуло. — Любишь меня?
— Как же мне тебя не любить, если ты меня выручил, — промямлил Свернутый Нос, и я его понимал. Был ты в своем доме хозяином, а теперь — приживала. И всё же так лучше, чем вообще без дома.
— А к Фирсту ты присмотрись, Ульф-хёвдинг! — вернулся к прежней теме Харальд. — Как, Фирст, хочешь в вики ходить?
— Я бы не против, — осторожно ответил юноша и покосился на отца. Рожа у Свернутого Носа была кислая.
— Да согласится он, батюшка твой! — пробасил Харальд. — У кормчего по обычаю три доли.
— А как он с оружием? — поинтересовался я.
Паренек мне понравился. Скромный.
— Ульф! Ты не забыл, что я пятнадцать лет — в виках? Думаешь, не знаю, каков должен быть кормчий?
— Знать-то знаешь, да вдруг ты попросту брата жены своей к нам пристроить хочешь? — подал голос Медвежонок.
— Свартхёвди, что ты говоришь такое? — Харальд был на грани обиды. — Или я хочу, чтобы шурина моего убили? Не веришь — проверь!
— И проверю! — пообещал Медвежонок. — Вы, весфольдинги, до богатств такие жадные, что и жизнью заплатить готовы.
— А вы, сёлундцы, нет, что ли?
— Мы тоже, — согласился Свартхёвди. — Только вы-то своей, а мы — чужой!
— Скажи-ка, Фирст, есть ли у тебя солнечный камень? — вмешался я в перепалку.
Юноша покачал головой.
— У меня есть! — Тут же влез Харальд. — Я ему и раньше давал, и сейчас дам. Сказал же: он — отличный мореход. Видать, сам Ньёрд[18] его поцеловал в макушку.
— Но я знаю только здешние воды и свейские, — тут же внес поправку Фирст. — И немного — те, что у берегов Англии и Нортумбрии.
Да неужели?
— А те — откуда?
— Ходил туда. Еще когда отец… До того как мы с Харальдом породнились.
А парень не только скромен, но еще и тактичен.
— Выходит, ты уже ходил в вики?
— Нет. Только торговать.
Вот как? Не знал, что скандинавы торгуют с англичанами. На месте последних я бы таких торговцев вешал на их собственных мачтах.
— А на землях английских ты бывал?
Фирст покачал головой.
— Нас не пускали дальше гавани. Даже с корабля сходить не разрешали.
— Когда-то у Гилди был свой кнорр, — влез Харальд. — Год назад он утопил его близ Нидароса. Со всем добром.
Да, Свернутому Носу следует посочувствовать. Уж не везет, так не везет.
— А что же Фирст? — поинтересовался я.
— Был бы за кормилом Фирст, был бы у Гилди кнорр.
Папа набычился, сын порозовел и наклонил голову, сделав вид, что изучает столешницу.
— Но всё — к лучшему, — резюмировал Харальд Щит. — Тогда бы у меня не было этого замечательного хозяйства, красивой жены и добрых родичей. Так выпьем же за это! За роды наши! За нас, за пращуров наших и потомков!
И мы выпили.
Что ж, можно считать, что мне повезло. Я нашел человека, который знает британские воды. Теперь осталось найти такого, что побывал на суше. Собственно, парочка таких у меня уже была: Уилл с Диконом, но с тех пор, как они покинули недружественные к ним родные земли, немало снега стаяло. Нужен носитель более свежей информации.
Тут принесли горячее, и разговор немедленно прервался, перейдя в хруст и чавканье.
Глава одиннадцатая,
в которой герой близко знакомится с настоящим вестфольдским конунгом
Я принял решение остаться еще на пару дней. Харальд оказался гостеприимным хозяином: выделил нам целый флигель и примыкающую к нему открытую веранду. Места хватило всем. Денег за проживание, я думаю, он бы не взял, так что я сделал Щиту неплохие подарки. И его женам — тоже. Молодая, дочь Свернутого Носа, вовсе не показалась мне красавицей: белокурая толстушка с маленьким носиком и мордочкой удивленного зверька. Но у каждого свой вкус.
Харальд Щит показал мне свое хозяйство: пастбища со скотом и поле, на котором трудилось с полдюжины трэлей. Затем мы перешли к внутренним территориям, и тут мне стало значительно интереснее. Помимо кузницы, у Харальда трудилось аж шесть квалифицированных ткачих, и ткали они не что-нибудь, а самый настоящий гобелен.
— Я их с земли франков привез, — похвастался Щит. — Мастерицы. Только ткут они теперь не ихнее христианское, а наше.
Точно. На сотканном на три четверти гобелене легко узнавались скандинавские мотивы. Похоже на жертвоприношение Тору…
— Нашим конунгам куда приятней вешать на стены такие,
