Иллюзия бога - Алина Штейн
Аид не знал, как реагировать на творящуюся чертовщину. Он даже не был уверен в том, что это ему не снится. Хотелось только смотреть в бездонную глубину этих странных, точно неживых, навеки завороженных тайной, огромных глаз. Хотелось видеть эту безумно алую улыбку. Хотелось слушать и слушать тихие, странные слова, неторопливо падающие с этих очаровательных губ. И, желательно, без холодка у шеи – поэтому он резким движением выдернул нож из пальцев Персефоны и отшвырнул его в сторону. Оглушительный звон, пронесшийся по всему Царству, казалось, не смутил ее.
– А ну, признавайся, – пропела она, нависнув над ним на локтях. Шутя? В этом Аид был не уверен. Ее большие оленьи глаза искрились от сдерживаемых эмоций: он видел улыбку, но и угрозу тоже. И затаенный страх. И ощерившегося зверя.
Он тихо засмеялся, не удержавшись, и помотал головой, мол, «это точно не я». Аид понимал, что это даже не полноценный ответ, но этого оказалось достаточно, чтобы Персефона не пыталась дознаться любой ценой.
– Пожалуй, мне надо извиниться. – Она не спешила отстраняться.
– Чего уж теперь, – буркнул Аид.
– Скажешь еще что-нибудь на пассивно-агрессивном?
Он склонил голову набок, рассматривая ее сосредоточенное и заинтересованное лицо.
– Хватит уже искать виноватых. Смерть поимеет всех.
Она протянула чуть подрагивающую руку и осторожно очертила пальцем линию его скулы, опустила ладонь ниже, проходясь пальцами по кадыку, воротнику рубашки, касаясь пуговиц. Аид нахмурился, чувствуя, как горят щеки. Вот что за женщина? Ощущение от прикосновений было такое, будто она влезла на его территорию. Перебралась через ограду, вторглась в дом и натоптала грязными ботинками по идеально вылизанному полу. Великое кощунство в его маленькой религии. Катастрофа замкнутого мирка, посреди которого возникло море с несмолкающим штормом, а беспорядок, изменения и вмешательства всегда выводили Аида из себя. Но только не тем вечером, хотя раньше физическая близость вызывала у него недопонимание, закономерный вопрос: «Зачем?»
Персефона, кажется, поняла причину его растерянности, потому что замерла, и тогда он сам рывком подался еще ближе, резко сокращая расстояние между их телами до дюймов. Ее губы оказались мягче, чем его собственные, мягче, чем все, что он когда-либо трогал, и этот осторожный, почти невесомый поцелуй так не вязался с нервной грубостью его движений, что Персефона, кажется, тоже оробела на секунду.
Не то чтобы Аид умел целоваться. Сложно уметь то, с чем никогда не сталкивался раньше. Всю жизнь общество людей вызывало у него бессознательное отвращение. Будь его воля, он бы просто выключил механизм у каждого человека, расставил их всех по полочкам и приклеил на каждого этикетку, чтобы упорядочить их и больше к этой проблеме не возвращаться. «Может, я стукнулся головой и не заметил этого. Или сошел с ума», – иного объяснения своему поведению он не находил, хотя пытался. Пытался, когда она настойчиво толкнула его в грудь, заставляя откинуться на спину. Когда ловко и быстро уселась на бедра, когда возилась с пуговицами и ремнем и водила пальцами по груди, словно чертя какие-то тайные, понятные ей одной знаки. Он неосознанно изучал каждый ее жест, отмечал каждое движение, ловил каждый вздох. Ему казалось, что мир кружится вокруг него, как адский водоворот, захлестывая волнами, – и от этого было одновременно так хорошо и так плохо, что тело немело. Персефона впилась зубами в плечо – быстро, но достаточно сильно, чтобы повредить кожу и оставить след. Он не вскрикнул, но выдохнул, коротко и резко, и она нежно улыбнулась.
Они смотрели друг на друга безотрывно. Кровь стучала в висках гулким барабаном. Аид потянулся, чтобы стянуть расстегнутую рубашку, но Персефона вдруг неожиданно жестко бросила:
– Оставь!
От ее голоса жаркая волна прошлась по всему телу, и Аид почувствовал, что немного дрожит, или, может быть, это дрожала Персефона, и он оплел пальцами ее шею, и незримая волна, наконец, перестала захлестывать, подхватила его и понесла. Он прижался взмокшим лбом к ее виску, и почти сразу же на Аида навалился сон, будто ему завязали глаза. И, очнувшись на рассвете, он первым делом вспомнил, что всего лишь через неделю наступит весна, и программа обмена Персефоны закончится, и она уедет. Но тогда это показалось ему неважным, потому что вчера к нему приходила девушка, которая – он больше всего на свете хотел поверить в это (пожалуйста, пожалуйста, пусть это будет так) – которая действительно любила его.
== Весна ==
Аид резко захлопнул дверь автомобиля, спасаясь не то от разыгравшегося снегопада, не то от назойливых воспоминаний. «Да черта с два меня остановит твой коматоз. Видимо, ты и я в самом деле симбиозное существо, которое кто-то когда-то разделил». Он завел машину, обещая себе успокоиться и обдумать все по дороге до кампуса.
Все-таки весна в этом году выдалась чертовски холодной.
Часть 12. О вине и психологах
Утро не принесло ни малейшего облегчения. Ари чувствовала себя еще более уставшей и разбитой, чем была накануне. Белая муть за окном тоже мало воодушевляла: за весеннюю ночь, вопреки всем прогнозам погоды, выпал снег.
– Что насчет твоего эссе? – хмуро вопросила Афина, заметив, что она проснулась. – Можешь начать уже сейчас, чтобы мы успели его разобрать.
– Эссе? – Ари на секунду отвлеклась от созерцания трещин на побелке. – А, ты про мою «Жанровую специфику». Я вчера так устала, понимаешь…
Афина насупилась еще больше, и Ари невинно захлопала ресницами:
– У меня неприятности?
– Догадайся.
– Нет?..
– Попробуй еще раз. Из-за тебя мой график к чертям полетел!
– Прости, – протянула Ари по дороге в ванную. – Может, потратишь этот час на что-то еще, не на меня? Или на кого-то. Тебе, наверное, тоже иногда бывает скучно сидеть в четырех стенах, постоянно следовать расписанию, поставленным целям…
Афина приподняла бровь:
– Даже если я не достигну всех целей за один день, то поднимусь выше, чем смогла бы, если бы вообще не ставила их перед собой.
Белокурая голова Гестии показалась из-за спинки ее любимого дряхлого дивана:
– Афин, она намекает на то, что ты можешь завести новые знакомства. Давай тебе парня найдем!
– Не надо, мне и так очень плохо. – С тяжелым вздохом она отстранилась от экрана ноутбука. – Ладно, сгоняю в кафе. Специально надену каблуки, чтобы вы услышали мои шаги, когда я приду за вами, и успели раскаяться в грехах. Лентяйки!
– А я-то
