Осколки наших сердец - Мелисса Алберт
Мы больше не хотели заниматься по книге колдуньи. Нам надоело, что Марион ревниво, по капле, делилась с нами ее мрачными дарами, а те словно призрачные следы уводили нас дальше в туман.
Не может быть, чтобы Астрид Вашингтон была единственной учительницей. Кроме ее магии, должна была существовать другая.
Не говоря ни слова Марион, мы обратились к другим источникам. От корки до корки прочли учебники по колдовству, пособия по лекарственным травам и некрономиконы, купленные в книжных лавках размером с чулан. В маленьких независимых книжных магазинах находили размноженные на ксероксе самиздатные брошюрки по ведьмовству со смазанной типографской краской. Познакомились с другими интересующимися, а те стали приглашать нас на сборища в парках, подвалах и круглосуточных барах, где мы тихонько сидели в уголке. Наши искания часто заводили нас в тупик, но порой нам удавалось узреть проблески настоящей магии.[7]
Нам нравилось колдовать, не чувствуя на себе пристальный взгляд Марион. Фи обнаружила в себе способности травницы. Она превратила отцовский огородик на подоконнике в настоящие джунгли. Он перекинулся на деревянное крыльцо, выходившее на заросший сорняками пустырь. Она ездила к курандеро в Пилсен и возвращалась с пучками трав и рецептами на клочках бумаги из мясной лавки.[8]
Магия оказалась не таким уж редким и тонким ремеслом, как мы думали, а в нашем городе, как выяснилось, было полным-полно скрытых мистиков, обычных людей, в чьем сознании глубоко на подкорке хранились древние знания. Мы выуживали у них крупицы информации. Старый еврей с крылечка дома в Роджерс-парке поделился обрывками ярких воспоминаний об обрядах, которые практиковали в его родной восточноевропейской деревне. Официантка из Андерсонвилля вспомнила жуткий норвежский стишок, который они повторяли, когда в детстве прыгали через резиночку, а таксист родом из Западной Африки рассказал случай с куклой вуду, от которого у нас волосы на голове встали дыбом. Так постепенно мы узнавали, что мир магии не ограничивался страницами книги Астрид, а представлял собой гораздо более обширную и древнюю вселенную.[9]
Мы отдалились от Марион. Но и она отдалялась от нас. Явного разрыва не было, мы просто охладели друг к другу. После неудавшегося любовного заговора она все реже давала о себе знать, потом стала пропадать на несколько дней. Не являлась на смены в забегаловке. В конце концов мы решили проведать ее, зайти к ней домой, но она нашла нас первой.
Она пришла в забегаловку в застиранном черном платье, на запястье сверкал медный браслет с крупным необработанным цитрином. И было в ней что-то новое, от ее ауры исходила угроза. С нашей последней встречи что-то в ней изменилось, теперь она действительно напоминала голодную страшную ведьму, какой когда-то мечтала стать.
Мы хотели расспросить, чем она занималась, но она сама заговорила и, не умолкая, принялась твердить про ритуал, который открыла ей книга Астрид – заклинание для усиления магических способностей. Оно наделяло особой магической силой кровь, мочу, слюну, ногти и прочие ингредиенты, для сбора которых нужно было лишь собственное тело. В сумке перекатывались вымокшие под грязным городским дождем уродливые коренья, а еще лежали пучки травы, которую она теперь заваривала вместо еды. Кожа источала запах смолы и металла.
«Есть кое-что еще, – сказала она. – Что-то, что я должна вам показать».
Мы не хотели идти за ней. Накануне мы не выспались, до поздней ночи возились с моим отцом и от усталости еле держались на ногах. Но после смены все равно поплелись за ней до автобусной остановки.
Стоял конец августа, и между нами двумя и Марион повисло напряжение, душное, как воздух. Сойдя с автобуса, мы не пошли к ней домой. Она повела нас по кампусу мимо учебных корпусов и лужаек с такой ярко-зеленой травой, что она казалась зловещей и искусственной, мимо лавочек с идеально-приторными фасадами, напоминающими декорации из фильма.
Мы остановились у лавки для интересующихся колдовством и магией, каких в этом районе Чикаго было немало. Тут продавались стеклянные трубки и дешевые ведьминские наряды, украшения с поддельным лазуритом и перламутром. У лавки было странное название – «Между мирами». Перед входом я застеснялась, покосившись на симпатичных ребят из соседнего музыкального магазина, которые курили на тротуаре.
В лавке пахло сандалом и было полно всякой всячины: курительных трубок, маек с прикольными картинками, настенных панно, окрашенных в технике тай-дай. Из подсобки вышла женщина и обняла Марион.
– Привет, моя красавица.
Женщина была белая, не старше тридцати, но похожая на старую панкушку. Загорелая дочерна, с ярко-голубыми глазами цвета кварца и пушистыми черными волосами. На ее кистях были вытатуированы звезды и треугольники. На нас с Фи она даже не посмотрела. По-прежнему сжимая Марион в объятиях, она спросила:
– Книгу принесла?
Мы с Фи коротко переглянулись, а Марион порылась в сумке и достала колдовскую книгу. Женщина тихо рассмеялась и протянула руки, ожидая, что Марион отдаст ей книгу. Но Марион не отдала. Тогда женщина наконец взглянула на нас с Фи.
– Так это, значит, твой ковен.
Я вздернула подбородок.
– Кто это? И зачем мы пришли в ее дурацкий магазин?
Хозяйка лавки снова рассмеялась, но Марион напряглась. Жилки на ее шее взбухли, и я занервничала.
– Это Шэрон. Она тоже… практикует.
– Так и скажи – ведьма, – Шэрон потеребила языком кольцо в губе. – Ничего плохого в этом слове нет.
– Оно слишком ограничивает, – серьезно ответила Марион. Она всегда относилась к магии без капли юмора. – Мы не просто ведьмы. Мы – нечто большее. Я не хочу быть просто ведьмой. А ты?
– Конечно, – ответила Шэрон, подумав. – Я тоже.
Марион кивнула.
– Да. Так вот. Здесь, в магазинчике Шэрон, встречаются… практикующие. Недавно я зашла купить кое-что, мы разговорились и проговорили… сколько? Часа два?
– Да, – ответила Шэрон и взглянула на меня.
Марион сжимала в руках книгу. Ее голос понизился до благоговейного шепота.
– А вечером, после того, как мы с Шэрон познакомились, кое-что произошло. Книга показала мне заклинание для четверых магов. Раньше этого никогда не случалось. – Она торжественно взглянула на нас. – Думаю, Астрид хочет, чтобы мы работали на Шэрон.
Я фыркнула.
– Работали на Шэрон? Она что, наша мадам из борделя? Не стану я работать с какой-то незнакомой теткой.
– Она мне нравится. – Но в ледяных глазах Шэрон читалась отнюдь не симпатия. – Ты мне нравишься, детка.
– И что мне с этого, детка? – огрызнулась я.
Шэрон сложила губы трубочкой и выдохнула. Выдох был длинным, протяжным, на меня пахнуло лакрицей, огни в зале мигнули, а напряженная обстановка вдруг развеялась, рассыпалась, как кусочки мозаики. Глаза Фи округлились, она коснулась кончиками пальцев белого шрама от крестика.
– Спешить некуда, – Шэрон, кажется, повеселела оттого, что ей удалось произвести на нас впечатление. – Давайте поговорим. Выпьем
