Разбегающиеся миры, или Вселенская толкотня локтями - Олег Владимирович Фурашов
6
До жилища, соблюдая предосторожности, Рокотов и Лонская добрались далеко заполночь. Журналист втолкнул девушку в прихожую, осмотрел лестничную площадку и также юркнул за ней, захлопнув за собой дверь. Обретя кров, любители приключений обессилено свалились на пол, восстанавливая жизненную энергию столь оригинальным методом.
Первым зашевелился номинальный хозяин. Он поднялся, щёлкнул выключателем и распорядился:
– Диана, марш в ванную, а я пока подберу вам что-то типа накидки. Потом я приму душ, а затем – очень праздничный и очень поздний ужин, плавно перетекающий в очень ранний завтрак по случаю нашего спасения.
– О-о-о! – издала негромкий, но отчётливо радостный возглас студентка, словно смертник, которому виселицу заменили расстрелом. – Какие забытые слова: душ! ванна! ужин!…
– …вино! чистая постель! – подхватил журналист.
– Чьи это апартаменты? – вставая, окинула любопытным взором небольшую двухкомнатную квартирку Лонская.
– Родной тётки и её мужа, – пояснил Юрий. – Тёти Тани и дяди Федота Асеевых. Хотя…Хотя, это для меня они дядя и тётя, а для вас – старик со старушкой. Летом они выбираются на дачу, поближе к природе. Как шутит дядя Ваня: «Привыкаю к вечному поселению в земле». К себе я ехать не рискнул…Ну да ладно, вы – в ванную, я – на поиски бельишка.
Пока Диана плескалась в ванне, Рокотов разыскал-таки в гардеробе хозяев кое-что подходящее для гостей обоего пола.
Из ванной комнаты Диана вышла посвежевшая, в коротеньком, свободно ниспадающем халатике, напоминающем тунику, который для неё подобрал заботливый журналист.
– Ну, как? – подбоченясь, спросила она Рокотова.
– Долбануться! – изрёк её любимое словечко Юрий, непроизвольно обласкав взором ладную фигурку. – Можете меня оттаскивать бездыханным! – И тут же он вознаградил красотку заслуженными эпитетами: – Эллинка! Куртизанка! Гетера!…В лучшем смысле этих слов.
– То-то же! – снисходительно прищурившись, приняла комплимент «эллинка». – Ваша очередь мыться, а я пока полазаю в холодильнике, сымпровизирую очень поздний ужин, перетекающий в очень ранний завтрак. Что-то же там есть поесть?
Прохладный душ приятно остудил тело Рокотова, сняв усталость и нервное возбуждение. К нему вернулся аппетит. Накрытый в гостиной стол пришелся кстати. И пусть его полупустынный ландшафт разнообразили лишь яичница да бутерброды с сыром и маслом, но и он вызвал у мужчины приступ энтузиазма. Юрий с видом проголодавшегося едока вожделенно потёр ладони, а через минуту присовокупил к застольному убранству бутылку с настойкой, уместно извлечённую им из бара.
– Спартанский ужин от куртизанки, – повела рукой Диана, приглашая его к трапезе.
– Лучше меньше да лучше, – сглотнул слюну журналист. – Главное составляющее застолья не то, что на столе, а та, которая за столом.
Он откупорил бутылку, наполнил рюмки и задушевно провозгласил:
– За нас, Диана! За наше чудесное спасение! За наше второе рождение и за то, чтобы удача не покидала нас!
– Принимается, – снисходительно приняла тост та. – Cheers!8
Напиток разливался приятной тонизирующей теплой волной по
телу Рокотова. Вторая и третья рюмки, вкупе с яичницей и бутербродами, прогрели его до кончиков пальцев. На Лонскую же настойка подействовала ощутимее: глаза у неё заблестели и налились шальным желанием. Она облизнула кончиком язычка губы и томно проговорила:
– Голову кру-ужит…Будто снова падаю с небес. У меня просто крышу сносит. Поддержите, пожалуйста, – обозначила она попытку подняться со стула.
– О да! Конечно, конечно, – засуетился кавалер, выскочив из-за стола.
Следуя указующему жесту девушки, он с шутливой церемонностью подвел её к дивану и помог опуститься. Та, откинувшись на спинку, похлопала ладошкой по ложу дивана, давая понять тем самым, чтобы Юрий присел подле неё, томно вымолвив: «Komm zu mir».9 Журналист с готовностью исполнил пожелание дамы.
– Тело ломит, – пожаловалась Диана. – Я же ударилась при этих диких небесных виражах.
Она взяла прохладную руку Юрия и прижала её к ушибленному локтю, промолвив:
– У-у-у, до чего роскошно!
– Рад стараться, – невесомо касаясь ссадины подушечками пальцев, отреагировал Рокотов. – Может быть, изволите что-нибудь анестезирующее?
– А вы можете что-то предложить? – усомнилась Лонская.
– Тэк-с, если я не ошибаюсь, у тёти Тани в мебельной стенке была аптечка, – ответил Юрий, подходя к шкафу и выдвигая соответствующий ящичек. – Ага, кое-что есть…Скажите мне какие резервы снадобий у вашей тёти, и я скажу, насколько она здорова. Впрочем, и от ушибов кое-что присутствует. Тэк-с, «Троксевазин-плюс», – прочёл он наименование мази. – Не ахти что…Бывает и поэффективнее. Однако, за неимением гербовой, пишут на простой.
Он протянул тюбик студентке и проинструктировал её:
– Мазь втирается легкими движениями, практически без прикосновения к травмированному месту. Лекарство интенсивно впитывается в ткани автоматически. Говорю это как бывший профессиональный лётчик.
– Неужели вы не поухаживаете за больной, Юрий Сергеевич? –
кокетливо закатила глаза Лонская, точно впадая в предобморочное состояние. – Если вас, разумеется, не затруднит.
– Ну, что вы! Что вы! – ответил Рокотов. – Буду рад, если моя…м-м-м…пальпация, как принято говорить у медиков, окажется кстати, мадемуазель.
– Именно, – лукаво улыбнулась «мадемуазель», закидывая свои стройные загорелые ноги на диван и укладываясь на живот. – Лечит не столько лекарство, сколько душевное сострадание. Вы постарайтесь втирать мазь в мои локотки, – пощёлкала она пальцами, выбирая нужное слово.
– Невесомо, эфемерно, – подсказал ей Юрий.
– Видите, какой вы находчивый, – последовала похвала.
– Большая профессиональная практика, – констатировал доктор-неофит.
– Ну, так проявите многогранный талант и на лечебном поприще.
– Попробуем, – передразнивая жестами девушку, пощёлкал пальцами Рокотов. – Откуда начнём?
– Отсюда, – подставила больная локоть. – Хотя я ударилась и ещё кое-чем…
Рокотов ласкающими прикосновениями обрабатывал женские локоточки, втирая мазь, а Диана меж тем рассказывала об ощущениях во время полёта:
– Я так перепугалась, что перестала соображать, а вы не растерялись…Вы такой отважный, Юрий Сергеевич! Любого перспективняка за пояс заткнёте! Правда, вы тоже чуть-чуть оказались не в своей тарелке…Сразу после приземления…Ведь так?
– Да нет, я был в норме.
– Оказались-оказались, – посмеивалась проказница. – Когда мы обнимались…
– Хотите сказать: ещё ничего не сделал, а уже ничего не
получилось?
– Ха-ха-ха!…А вы бы как это назвали?
– Ну-у…Согласен, что минута слабости простительна женщине, но она же непростительна мужчине, ежели он ею не воспользуется, – как мог, отбиваясь на ходу, сочинил «дохленький» афоризм ас эфира.
– Но сейчас-то мы адекватны?
– Как вы могли усомниться!? – деланно возмутился кавалер.
– Так охладите же поцелуями мои припухлости, чтобы облегчить страдания.
– Со всемерным расположением! – засуетился Рокотов.
– Ну, так не теряйтесь же…Учтите, у меня от влечения к совращению до отторжения – путь весьма короткий.
Юрий краешками губ стал поочередно притрагиваться к сгибам рук Лонской и ощутил, что несколько виртуальное желание контакта с юным созданием, переживаемое им и ранее, успешно трансформируется в конкретику сугубо мужской готовности. Той самой готовности, кою застали врасплох в парке.
– Теперь помассируйте мне икры, – тем временем уже инициативно распоряжалась Лонская. – Они у меня тоже ноют.
– Слушаю и повинуюсь, моя госпожа, – попробовал беспечно усмехнуться доморощенный эскулап, но его губы инстинктивно подёргивались, а хрипотца баритона выдала страсть нетерпения.
Он нанёс тонкий слой мази на ушибленные места и нежными движениями произвёл втирание в упругие, тугие икры.
– Ну? – требовательно произнесла Диана. – А охладить?
И Рокотов с хищной плотоядной полуулыбкой-полуоскалом приник
