Андрей Бондаренко - Ночь богонгов и двадцать три пули

— Как — заняться? — буквально-таки поедая Алину преданным взглядом, уточнил Свенн. — И, главное, зачем?

— Вырывайте траву и складируйте её подальше от костра. Метрах в двадцати. Зачем? Потом объясню. Сейчас нет времени.

— С корнем вырывать?

— Как получится, так и вырывайте…. Отставить пустые разговоры! Выполнять! Э-э-э, куда? В противоположную сторону носите выдранную траву. Не надо — почём зря — захламлять берег ручья. Чистая вода нам ещё пригодится…

Работа закипела.

Минут через восемь-десять Ариса, испуганно подпрыгнув на месте, запаниковала:

— Ой, земля шевелится! Везде! А из неё выползают…. Кто это такие? Мохнатые, противные, буро-зелёные…

— Гусеницы-совки, — пояснил Хосе. — Держите, милая девушка, метлу. И сметайте гусениц в сторону.

— Как это делается?

— Показываю. Раз-два. Раз-два…. Понятно?

— Понятно.

— Теперь вы. А давить этих мерзопакостных тварей подошвами обуви — в массовом порядке — не стоит. Запах образуется — не приведи Бог. Просто невыносимый.

— У меня получается?

— Просто замечательно. Вы очень способная.

— Почему ты мне — «выкаешь»?

— Сам не знаю. Вы такая…

— Какая?

— Ну, серьёзная очень. Взрослая. Словно старшая сестра.

— Заканчивайте любезничать! — прикрикнула Аль, находившаяся по другую сторону от костра. — Родригес, лентяй белобрысый. Неси сюда мётла. Живее!

— Уже несу. Для тебя и Свенна. А себе я ещё не успел изготовить.

— Потом смастеришь. Шевели помидорами, увалень! Веселее и бодрее шевели…

— Шорк! Шорк! Шорк! — минут сорок-пятьдесят, никак не меньше, слаженно веселились мётла. — Шорк! Шорк! Шорк!

Наконец, Алина скомандовала:

— Достаточно! Отставить! Похоже, что уже все гусеницы покинули подземные камеры. По крайней мере, те, которые намеривались это сделать…. Рота, отбой!

«Шорканье» затихло. Да и шелест куда-то пропал. А им на смену пришли другие звуки — навязчивый хруст и жадное чавканье. Это неутомимые челюсти бесчисленных гусениц жадно вгрызались в сочные листья деревьев, папоротников и кустов, а также в стебли травы. Пышные зелёные мхи и узорчатые жёлто-сиреневые лишайники, неосторожно облюбовавшие окрестные камни и скалы, также не были обделены пристальным вниманием совок.

Только окружность (частично обрезанная с одной стороны бойким ручейком), с диаметром примерно в тридцать пять метров, центром которой являлся яркий костёр, была свободна от мохнатых прожорливых личинок. То есть, почти свободна. Отдельные гусеницы, избежавшие встречи с весёлыми мётлами, торопливо покидали площадку, мол: — «Жрать здесь, всё равно, нечего. Ладно, поищем в другом месте. Мы не гордые…».

— А пахнет здесь очень-очень неприятно, — брезгливо подёргала крыльями носа Ари. — Просто кошмар.

— Многих совок мы, всё же, передавили — откликнулся Хосе. — Издержки процесса, так сказать…. А вы молодец. Совсем не испугались. Большая редкость для девушек, попавших в эти места впервые.

— Заканчивай, юноша, «выкать». Не люблю. Меня зовут — Ариса, Ари. Договорились?

— Хорошо, Ари. Понял. «Выкать» не буду.

— Сколько птиц налетело. Пёстрые такие, голосистые. Складывается устойчивое впечатление, что они везде и всюду…. А что это за странные животные (вернее, смутные тени животных), безостановочно шастающие туда-сюда?

— Полевые мыши, лесные бурые крысы, одичавшие кролики, ящерицы, опоссумы, кузнечики, пауки. Ага, вон и парочка серых валлаби. Для местных животных, птиц и хищных насекомых гусеницы-совки являются излюбленным деликатесом. Как, впрочем, и бабочки-богонги, в которых эти отвратительные личинки превратятся примерно через две недели.

— Надо же. Очень интересно…

— Действительно, интересно. Прямо-таки до острых желудочных колик, — язвительно усмехнулась Алина. — Наши нелюдимые молчун и молчунья, оказывается, могут быть очень даже общительными, разговорчивыми и милыми. Я удивленна несказанно.

— Поддерживаю. Я тоже удивлён, — подключился Свенн. — Болтают, переглядываются, улыбочками обмениваются. Словно знакомы уже лет сто пятьдесят, не меньше.

— Сами хороши, — возмутился Хосе. — Я всё видел.

— Что конкретно?

— Когда гусениц подметали, то вы всё время держались вместе. А ещё — при этом — регулярно перешептывались и хихикали. Ариса, подтверди, пожалуйста.

— Подтверждаю. И, вообще…. Почему, Аль, ты всё время командуешь? Мол: — «Быстрее! Выполнять! За работу! Отставить! Рота, отбой!». Что за странные манеры? Откуда взялся такой неадекватный лексикон?

— Наверное, слегка переборщила. Бывает…. Лексикон? Это я от папы нахваталась. Он в далёкой и бурной молодости служил в армии. В каких-то жутко-секретных войсках.

— Вот-вот. Что-то такое я и предполагала…

— Перестаньте, девчонки, — вмешался в перепалку миролюбивый Свенн. — Зачем ссориться практически на ровном месте? Может, лучше ещё выпьем этой…. Как там её? «Белой лошади»? Напиток, конечно, противный. Но, всё же…. Поговорим? Обсудим сложившуюся ситуацию?

— Поговорим и обсудим, — согласилась Алина. — Значится так. Хосе, позаботься о костре. Подбрось в пламя свежих дровишек. Туда же отправь и бутерброды, они, наверняка, покрылись — во время недавней «подметальной» кампании — пылью и грязью. Ари и Свенн, вылейте вон под тот низенький кустик содержимое эмалированных мисок и пластиковых стаканчиков. А потом помойте посуду в ручейке. Вот, возьмите карманный фонарик. Это — кнопка «включить-выключить»…. Я же приготовлю новые бутерброды и разогрею «том-ям». Благо котелок с супчиком был плотно закрыт крышкой. За дело, господа и дамы! Э-э-э, пардон…. Если, конечно, вы не против. Можете выдвигать встречные разумные предложения. Подчёркиваю, разумные…

Свенн и Ариса, подсвечивая себе жёлто-белёсым лучом карманного фонарика, отошли к ручью.

Хосе, предварительно пошевелив длинной палкой малиново-оранжевые угли, подбросил в костёр сухое эвкалиптовое корневище.

— Ну, убедился, что мы имеем дело с космическими пришельцами? — пристраивая рядом с костром мятый походный котелок, шёпотом спросила Аль.

— Не знаю, фантазёрка. Не уверен, — пробурчал юноша. — Вернее, очень сильно сомневаюсь…. Появились новые веские доказательства твоей смелой версии?

— Конечно. Разве ты не заметил, как эти двое смешно вырывали траву? И как неуклюже работали мётлами?

— Это ещё ни о чём не говорит. Может, они обыкновенные белоручки. То есть, являются выходцами из очень богатых американских семей и с детства не приучены к физическому труду. Бывает.