Татьяна Зингер - Нас не существует
До родного дома оставалась всего одна развилка.
– Замерзла? – с искренней заботой вопросил Кир.
– Чуточку. – Наташа махнула рукой. – Зато у меня есть папоротник.
Она аккуратно похлопала по кармашку рюкзака. Кир с улыбкой кивнул.
Показался намедни выкрашенный дедушкой синий забор, освещенный лучами плотно угнездившегося на небосводе солнца.
– Ну… – начал Кир, но был перебит грозным окриком:
– Стоять!
Наташа развернулась на голос – сыграла дурная привычка: оборачивалась, прекрасно понимая, что с такими интонациями могут требовать остановки от пса, но не человека, – и увидела Диму. У того никогда не было собаки.
Поселившаяся пустота в животе лучше любых слов говорила о сковавшем тело страхе.
Дима, в три прыжка перемахнув через свежие лужи, добежал до окаменевшей Наташи. Кир вопросительно посмотрел на девочку, и та смогла лишь неоднозначно повести плечами – откуда она знала, что их ждет?
Дима взглянул на соперника исподлобья.
– Ну, здравствуйте, – выплюнул он.
Непривычная манера общения покоробила. Наташа побледнела, но все-таки попыталась успокоить разъяренного друга.
– Дим, чего с тобой?
– Ты опять шлялась с этим… – он не смог подобрать нужного слова, – ночью?
– А ты ревнуешь? – язвительно отметил Кир.
– Мы же просто гуляли. – Наташа примирительно улыбнулась.
– Кто вам позволил?! – Дима сжал кулаки.
На этих словах терпение Наташи кончилось. Колючая ниточка страха лопнула, освободив из-под оков разъяренную фурию.
Мама любила повторять: «Один раз подчинишься мужчине – навсегда останешься в его рабстве!» Наташа ей доверяла, потому как те годы, что папа жил в семье, отличались полнейшей тиранией и – как это называла историчка – патриархатом. Папа даже отказывался пить чай, если мама забывала помешать сахар в его кружке.
Оправдываться за сущий пустяк? Увольте!
– Как ты себя ведешь? – сквозь зубы прошипела Наташа, по-маминому подбоченившись. – Ты меня купил, что ли, чтобы иметь право что-либо запрещать?
– Ты сама-то сможешь объяснить, зачем водишься с ним? – Дима ткнул пальцем в Кира.
Последний не стал отмалчиваться.
– Если у тебя есть проблемы со мной, то и претензии предъявляй мне, а не Наташе.
Обстановка накалялась. Девочка чувствовала жар лопатками. И хоть суровые тучи давно скрылись за горизонтом, в воздухе, казалось, вновь витал аромат подступающей грозы.
– Ты прав, – неожиданно поддался Дима и обратился к подруге: – Мы поговорим?
Наташа, предпочтя побег с опасного места, засеменила к забору.
«Ничего, – убеждала себя она, стараясь не смотреть на мальчишек, – не подерутся же, в самом деле. Повозмущаются да остынут».
Беседа, начавшаяся почти бесшумно, постепенно набирала громкость. Впрочем, Кир отвечал тихо – различалось только шевеление губ. Он скрестил руки на груди – прочитанный Наташей «тренинг юного психолога» говорил, что этот знак означает нежелание принимать собеседника в личное пространство – и не выражал никаких эмоций.
Дима же, наоборот, активно жестикулировал и постепенно переходил на крик. Очевидно, искренне желал поделиться тем самым пространством с окружающими.
– Бред!…отизм! Кого ты… нываешь? – долетало до Наташи. – Если ты…
Кир что-то ответил, навесив на лицо ухмылку. Дима замолчал.
Наташа уже было успокоилась, решив, что спор постепенно сойдет на нет, но тут Дима, сплюнув на землю, размахнулся и въехал кулаком по скуле Кира. Наташа взвизгнула и прижала разом вспотевшие ладошки к глазам. От ужаса она не смогла сделать и шагу в сторону драчунов, только наблюдала за действиями сквозь щелочки между пальцами.
После следующего замаха Кир отклонился и тут же ударил сам, по Диминому носу. Наташа перестала различать, кто оборонялся, а кто нападал. В итоге мальчишки повалились на землю и покатились по направлению к канаве, не переставая навешивать друг другу тумаки.
Тут-то с Наташи и спало окаменение. Она подлетела к ребятам, начав стучать по их спинам, и требовала угомониться. Кир подчинился сразу же, а Дима, даже поднявшись на ноги, старался дотянуться до противника, которого загородила спиной Наташа.
– Вы чего?! – перекрикивая лай встревоженных собак, вскричала она. – С ума сошли?! Как дети малые!
– Успокойся, – Кир приобнял ее, но Наташа скинула его руки с плеч. – Все хорошо. Честное слово, мы помирились.
Он дотронулся до вспухшей губы и налившейся лиловым синяком щеки, но не поморщился.
Дима, шмыгая разбитым носом, неуверенно поддакнул, хотя было заметно, что особой теплоты к светловолосому парню не испытывает.
– Вы… в самом деле… – Наташа, у которой от гнева перехватило дыхание, так и не смогла закончить фразу.
Из окон повысовывались соседки, умудрявшиеся – поразительно! – щелкать семечки, наблюдая за увлекательным представлением.
– Прости, – Дима, стерев под носом кровь, опустил глаза.
– С тобой я разберусь первым, – цыкнула Наташа. – Кир, подождешь минутку?
Тот, кивнув, отошел к краю дороги.
– Как ты, – отдышавшись, продолжила Наташа, – смеешь указывать мне, с кем гулять?!
– Он…
– Молчи! – Она выставила вперед указательный палец. – Что за собственническое отношение?! Я – не кукла и не ребенок! Я имею свое мнение!
– Тебе всего тринадцать лет, – попробовал возразить пристыженный Дима.
– А ты, смею заметить, тоже не годишься на роль заботливого папочки! Детский сад! Зачем тебе понадобилось драться?
– Он нес какой-то бред про русалок и папоротник.
«Это не бред!» – едва не взревела Наташа, но предпочла промолчать. Как доказать человеку, отказывающемуся от чудес, их истинность? Такое же бесполезное занятие, как обучать кошку грамоте. К тому же и ярость утихла – долго гневаться Наташа не умела.
– Дима, так нельзя…
– Я знаю.
– Ты ведешь себя, как… Как…
Шеки налились горячащим кожу румянцем. Не к месту припомнились бабушкины слова.
– И как же? – полюбопытствовал Дима.
– Как будто влюбился в меня! – на едином дыхании выпалила Наташа.
Она ожидала, что друг рассмеется, но тот насупился, на его переносице выступила складка.
– А если так и есть? – Дима поджал губы.
Сердце ухнуло с обрыва в пропасть. Любая девушка отдала бы все за честное признание в симпатии, но только не та, которая больше всего на свете боялась потерять друга.
«Отношения заканчиваются или разрывом, или свадьбой», – точно знала она. И неизвестно, чего страшилась сильнее. При всем романтизме Наташа совершенно не думала о семейной жизни – пускай та будет через годы страстного, как в книгах, романа. Ей не нравилось то взрослое будущее, где бывают ссоры, размолвки, расставания. И дети, с недоумением взирающие на уходящего к другой женщине папу.
– Дим… ты… – словарный запас иссяк.
– Очевидно, симпатия невзаимная, – скривился он. – Поэтому и не говорил. Короче, забудь.
– Нет, – опровергла Наташа, чувствуя, как к горлу подступает комок. – Взаимная! Ты мне дорог! Я не…
– Забудь, – жестко повторил Дима.
– Постой! Мы ведь лучшие друзья. Конечно, дорог…
Дима нервно повел плечами.
– Наташка, о какой дружбе ты говоришь? – Его скулы напряглись. – Ты обманывала, общалась незнамо с кем. И не собираешься извиняться за свое поведение.
– А почему я должна оправдываться за общение с кем-то еще? – В голосе вновь проявилось непонимание.
– Не должна. И я не должен. Пусть Кирилл и будет твоим лучшим другом. – Дима повернулся к Наташе спиной и пошел быстрым шагом прочь.
Тогда она, с трудом сдерживая слезы, обернулась туда, где должен был стоять Кир.
– Ушел он, – мигом подсказала вышедшая за калитку соседка. – Как только ты принялась отчитывать Димочку, так и сбежал. Не думала, что ты у нас такая соблазнительница. Вечно особняком шастала, а теперь! Во даешь!
Наташа понимала, что к вечеру непременно станет героиней всех местных сплетен. За день события обязательно обрастут подробностями, неправдоподобными возгласами и прочей сворованной у дешевых сериалов ерундой, но… Ей впервые было плевать на общественное мнение.
Кажется, именно тогда, когда силуэт Димы скрылся за поворотом, она поняла, что их идеальная дружба рухнула. Она больше никогда не посмотрит в глаза Диме, не будет плескаться с ним в речке или обниматься у костра холодными вечерами. Даже если он простит ее. Не будет. Просто для того, чтобы не давать ему ложных надежд. Наташе стало стыдно, но иначе она не могла. В самом деле, почему она должны была испытывать к Диме что-то большее?
И Кир исчез… Неизвестно, появится ли он снова после того, как пострадал за собственную доброту? Наверняка он истолковал ситуацию по-своему, и Наташа никогда его не увидит.
Скатилась первая слеза. За ней – вторая, третья. Вскоре Наташа, усевшись посреди улицы, рыдала в голос. Задыхалась, часто всхлипывала и опять переходила на истерику.
