Дочь Горгоны - Оксана Олеговна Заугольная
И ушёл. Никита даже не успел придумать достойного ответа.
Глава 12. Болотник
Солунай весну любила почти так же, как лето. Всё начинало расцветать и оживать, словно жизнь в который раз победила смерть. И с едой в приюте становилось получше, и мелкие чудовища уходили резвиться в горы, вокруг становилось тише. Но в этом году всё пошло наперекосяк.
Наверное, началось всё даже раньше, но болотник своим присутствием просто вскрыл нарыв этого напряжения, что тянулось с зимы. Солунай даже не подозревала, как далеко всё зайдёт, когда, увидев тянущуюся в небо струйку дыма, поборола робость и напросилась с Александром Николаевичем на охоту.
«Найка, я не знаю ни одно чудовище, которое так отвратительно остерегается», – напутствовал Бануш, но даже это её не остановило.
Охота прошла успешно, да и спасение человека не было чем-то особо выдающимся. Иногда они вытаскивали с Банушем людей, зашедших глубоко в заповедник и попавших в его ловушки. Под настроение Бануш внушал ужас перед заповедником или горами, а то и просто заставлял забыть об увиденном. Тем летом у него после холодной воды настроение испортилось, и он полагал, что парень и без того никогда не вернётся к ним. К тому же эта встреча была далеко от заповедника. Точно, во всём виноват Бануш, как Солунай сразу не догадалась?
А потом директор принёс съестное из посёлка и новые расписки, по которым в магазине любой мог получить еду. А ещё он принёс курицу. Птенца, на самом деле.
Положил его перед Найкой и сказал, что это от того парня, что она спасла. Ей лично.
Найка тогда глаза не знала куда девать от смущения. Она хотела поделить птицу с самыми близкими друзьями, ведь любому ясно, что на всех не хватит, но тут, как всегда, выступила Жылдыс.
– Нам с Ырысом не надо, мы курицу пробовали, – гордо заявила она и сверкнула раскосым глазом на Бануша. Луноликая красавица, она никак не понимала, почему Бануш вечно возится с Солунай, с её буйными кудрями и острыми скулами. По местным меркам, она была совсем не привлекательна. И объяснить то, что чудовища должны держаться вместе, никак не получалось. А тут ещё это.
– Ну надо же как. – Голос Бануша звенел от напряжения, но очарования, на которое так надеялась Жылдыс, там не было ни крохи. – Так почему бы вам не остаться в посёлке навсегда и не объедать приют?
Жылдыс расплакалась и убежала, но утешать её никто не стал. Солунай понимала почему. Все знали, что семья близнецов бедная и потому их отдали в приют. Из дома они никогда ничего не приносили, разве что шёлковые нити, да острые иголки у Жылдыс не переводились. Никому и в голову не приходило, что их кормят, когда они приходят в гости. Для вечно не евших досыта приютских это было предательством – не рассказать им об этом раньше.
Солунай отдала по небольшому кусочку курицы всем маленьким, а два куска побольше оставила себе и Банушу. Ничего особенного. Мясо было слишком нежным, толком не распробуешь. Вот косточки, мягкие и мелкие, оказались неплохи. Солунай даже оставила одну на память, хватило только ненадолго – её выклянчила Аэлла, ковылявшая на слабых ножках за своей любимицей по всему приюту.
Но всё это было зимой и почти забылось. Весной же всегда всё становилось лучше, почему же в этот раз было не так?
Разумеется, всё началось с Бануша, как иначе. Он прискакал в кухню, где Солунай помогала разделывать нормальную курицу, и заорал ещё с порога:
– Директор притащил болотника! Надеюсь, есть мы его не будем!
– Упаси господи, – открестилась пухлая Марта. – Я точно тогда уволюсь. Он же почти человеком выглядит, как же его есть-то!
– Да ладно вам, Марта, – показал острые зубы в улыбке Бануш. – Разве в этом проблема? А вот что он весь пропах тиной, и внутри, наверное, тоже, вот это беда!
Солунай оставила их спорить: она лучше других знала, как любит Бануш дразнить повариху намёками на людоедство. Строго говоря, его родичи и впрямь питались человечиной, но Солунай сомневалась, что её друг пойдёт на это. По крайней мере, до тех пор, пока не придёт настоящий голод. Тут она вообще мало за кого могла бы поручиться. Даже из людей.
Но сейчас спорить с ними она не собиралась, а бегом, не дожидаясь попутного сквозняка, неслась в кабинет директора. Она до сих пор ни разу не видела болотника вблизи, эти твари были очень вёрткими, быстрыми и опасными. Но поглядеть всё равно хотелось.
Очень тихо она скользнула в приоткрытую дверь и во все глаза уставилась на необычное зрелище. Болотник лежал на столе, а Александр Николаевич методично смазывал его многочисленные порезы густой чёрной жижей, которой лечили в приюте всё – от ожогов и до несварения желудка. Солунай только головой покачала – зачем его лечить, всё равно не запомнит. Тварь глупая и злая. Внешне болотник и впрямь походил на очень тощего когтистого человека с выпученными по-лягушачьи глазами, только при этом он весь был покрыт бугристой плотной кожей, наросты которой кое-где походили на шипы, особенно на спине, точно плавники у рыбы. Руки и ноги тоже заканчивались лягушачьими перепончатыми лапами. И если быть совсем уж честным, на лягушку он походил куда больше, чем на человека. Разве что шея, приплюснутый нос и стелющиеся вдоль лысой головы уши делали его не похожим на бородавчатую и почему-то шипастую жабу. И зубы, разумеется. Зубы у него были как иголки.
Расхрабрившись, Солунай подошла поближе. Они давно с Банушем поспорили, лягушка болотник или человек. Что в голове, большой и лобастой, мозгов нет, они знали давно, но Бануш утверждал, что это ерунда – мозгов и людям не всем достаёт. Другое дело, есть ли у него мужские или женские признаки. Человеком это его, конечно, не сделало бы, но вот от лягушки бы отличило.
Поэтому Солунай и подобралась поближе, стараясь встать так, чтобы было видно место, откуда ноги растут. Специального воспитания по этому поводу в приюте не было, но Бануш как раз во время спора про болотника стянул штаны и продемонстрировал, чем именно он точно похож на человека. Вот что-то примерно такое Солунай и рассчитывала увидеть у пойманной директором твари. Она успела убедиться, что ниже живота у болотника всё гладко, точнее, бугрится бородавками, как тварь вдруг одним прыжком переместилась в положение на карачках и бросилась на неё, целясь пастью в шею.
Солунай упала на спину и едва успела выставить руки, но тут болотника за пояс перехватил Александр Николаевич и потянул на себя. Тварь визжала, царапала лапами пол и пыталась дотянуться до неё. Очки с
