Дым и железо - Рэйчел Кейн
Вульф пожал плечами:
– Польщен, что вы считаете меня столь влиятельным. Однако сделка так себе, если учесть, что Ника у вас нет.
– О, конечно, есть, – сказал руководитель отдела Артифекс. – И я тебе обещаю, что, если ты не примешь мои условия, я сделаю все, чтобы он испытал все муки, какие ты только можешь вообразить, вместо тебя. Я даже тебя приведу, чтобы ты своими глазами мог посмотреть. Я тебя знаю, Кристофер. И я знаю, что подобное тебя уничтожит. Сделай правильный выбор. Я даю тебе три дня. Если через назначенный срок ты не будешь мертв, то мы начнем это жуткое путешествие вместе.
Вульф скомкал записку в кулаке и бросил обратно к прутьям.
– Мы закончили? А то мне с вами наскучило. – Тон его голоса остался таким же, однако внутри что-то надломилось, и он затрясся. Неужели Ник был у них? Неужели весь план – каков бы тот ни был – рухнул? Это было вполне возможно. Вульф отвернулся к стене, не ожидая ответа, и руководитель больше ничего не сказал. Через несколько долгих секунд Вульф услышал удаляющиеся шаги, и свет лампы погас.
Вульф лежал и дрожал в темноте, уставившись во мрак. «У него нет Ника. И не будет. Я знаю свою маленькую шайку студентов куда лучше. Каков бы ни был план действий, все не может зависеть от того, преклоню я колено перед руководителем Артифекса или нет. Умру в этой клетке или нет».
Хотелось бы Вульфу в это верить. Он ударял ладонью по стене снова и снова, пока не почувствовал, как треснула кожа и запахло горячей кровью, и проклял тот момент, когда он встретил своих учеников – претендентов на работу в Библиотеке.
Записки
Текст письма скрывателя Искандера, направленного Верховной скрывательнице Керии Морнинг. Не числится в Кодексе и помечено как личная переписка. Уничтожено после смерти
Я любил тебя много лет. Теперь уже пол своей жизни. Я всегда знал, что для меня нет и никогда не будет никого другого. И я знаю, что тебя устраивает наша жизнь в башне, но меня она никогда не устроит.
Однако давным-давно я поклялся тебе в том, что никогда не разрушу замки этих мест и не выйду за их двери ради личной свободы… ни за что, если это причинит еще больше боли, поработит еще больше людей и послужит причиной новых бед для скрывателей, которых мне придется оставить. Моя свобода будет стоить слишком дорого.
Странно, что теперь мне приходится напоминать тебе о твоих собственных обязанностях.
Керия, я знаю, ты злишься. Знаю, ты в ярости. И я чувствую твою ярость в стенах башни. Однако, как бы тебе ни было больно, каким бы праведным ни был твой гнев, если ты нападешь на архивариуса и проиграешь, только представь, что произойдет со всеми скрывателями, которых ты поклялась оберегать. Представь, как такой мелочный, хищный человек, который ценит свою собственную жизнь превыше других, отреагирует. Если ты его убьешь, то, может, и вырежешь опухоль… а может, она разрастется повсюду. Все, на чем ныне держится Великая библиотека, – это вера. Отнимешь ее, и мы все окажемся под угрозой.
Библиотеке приходилось существовать под началом плохих руководителей и прежде. Пусть он злится, увядает и умирает. Мы его переживем.
Теперь все, что мы можем – это защитить нашего сына, с которым так ужасно поступили.
И для этого тебе придется проглотить свой гнев и ждать. Ждать, когда придет время расплаты.
Я перечитал свои строки и понял, что хоть они и правдивы, мне хотелось донести до тебя свои мысли нежнее. Но ты знаешь, что я люблю тебя. И люблю нашего сына, несмотря на то, что для нас он потерян.
Для меня, как ни для кого другого, странно говорить тебе обо всем этом.
С любовью,
твой отшельник
Часть четвертая
Морган
Глава девятая
Первая ошибка Морган чуть не стала для нее последней.
Необходимость расстаться с Джессом и Вульфом не стала для нее неожиданностью, однако ей все равно это не нравилось; беспокойные мысли о том, что с ними может произойти, очень отвлекали, и когда карета скрывателей подъехала, чтобы увезти ее из Великих архивов, ей пришлось задушить свой порыв сражаться. Она бы легко могла вырваться, но это не пошло бы на пользу их плану. Чтобы план сработал, ей нужно было оказаться в Железной башне.
Оказаться там, где она жаждала быть меньше всего на свете.
Карета была укреплена сценариями, которые подавляли силы Морган, и первое, что сделал скрыватель, который прибыл за ней, – нацепил на ее шею золотой ошейник. Морган чувствовала, как алхимические формулы, сокрытые в ошейнике, слились с ее собственными силами, и ошейник захлопнулся.
Однако не в этом заключалась ошибка. В этом даже была польза. Все теперь верили, что могли ее контролировать. И в течение следующих дней Морган тянула время и притворялась послушной. Она отправила Джессу письмо, но скрыватели вокруг не хотели ей доверять; ее заперли в комнате, а когда она нарушила чары на двери, то ошейник ударил ее током так сильно, что она потеряла сознание на несколько часов. Когда же Морган вновь пришла в себя, чары снова были на месте, причем оказались сильнее, чем прежде.
А еще у нее отобрали Кодекс. В комнате не осталось ни письменных принадлежностей, ни клочка бумаги, на котором можно было бы писать, и помимо подноса с едой, который просовывали в окошко двери, она осталась совершенно одна на несколько дней.
На пятый же день ее выпустили, однако лишь для того, чтобы встретиться с Верховным скрывателем.
Он приказал ей прибыть в пышный сад, раскинувшийся под самой крышей башни – где целый этаж был отведен под выращивание красоты и окна открывались наружу, впуская внутрь теплый морской бриз. Бросаться из окна смысла не было; эти окна захлопнут еще до того, как она успеет до них добежать. Морган пыталась провернуть подобное уже несколько раз, когда была заключена в башне до этого.
Морган присела рядом с бассейном, наполненным цветущими лотосами, и слуга – другой скрыватель, пусть и одаренный лишь малость, – принес чашку горячего чая и сладости. Чай казался Морган теперь чудом; ей отказывались приносить чай с тех пор, как заперли. Морган налила себе полную чашку и как раз сделала первый глоток, когда Григорий вошел в сад, и при виде него Морган с отчаянием вспомнила все то, что так ярко не напоминали даже ошейник и знакомый сад: она здесь
