Первый закон: Кровь и железо. Прежде чем их повесят. Последний довод королей - Джо Аберкромби
– Вы можете подойти к двери, сэр?
Глокта сморщил нос от запаха, затем ухватил трость и медленно, мучительно заставил себя встать. Он проковылял через комнату, чуть не поскользнулся на полпути, но все же сумел удержаться, расплатившись мучительным всплеском боли. Потом прислонился к стене, чтобы удержать равновесие, повернул в замке ключ и с усилием распахнул дверь.
Барнам стоял за порогом с протянутыми руками, готовый поймать его.
«Какой стыд! Подумать только – я, Занд дан Глокта, величайший фехтовальщик Союза, позволяю старику-слуге отнести меня на руках в ванную, чтобы отмыть от моего же дерьма! Они все, наверное, смеются надо мной – все эти болваны, которых я когда-то победил. Если они меня еще помнят. Я бы и сам смеялся, не будь мне так больно».
Несмотря на эти мысли, он безропотно перенес тяжесть с больной ноги, обхватив рукой плечи Барнама.
«В конце концов, какая теперь разница? Надо облегчить себе жизнь, насколько возможно. Насколько это вообще возможно».
Глокта сделал глубокий вдох.
– Не торопись, нога еще не до конца ожила.
Так они прыгали и ковыляли по коридору, слишком узкому для того, чтобы идти вдвоем. Казалось, что от ванной комнаты их отделяла целая миля.
«А то и больше. Я бы согласился пройти сотню миль таким, каким я был прежде, чем дойти до ванной таким, каков я сейчас. Но это моя судьба. В прошлое не вернуться. Никогда».
Восхитительно теплый пар обдал холодную и липкую кожу Глокты. С помощью Барнама, поддерживавшего хозяина под мышки, он медленно поднял правую ногу и осторожно опустил ее в воду.
«Черт возьми, горячо!»
Старый слуга помог перенести через бортик вторую ногу, потом взял его под мышки, словно ребенка, и погрузил в ванну, так что Глокта оказался сидящим в воде по шею.
– Ах-х! – Рот его разверзся в беззубой улыбке. – Горячо, как в печи Делателя, Барнам. До чего я это люблю.
Тепло теперь добралось до его ноги, и боль понемногу отступала.
«Не насовсем. Она никогда не уйдет совсем. Но так лучше. Намного лучше».
Глокта чувствовал, что ему почти хватит сил, чтобы встретить еще один день.
«Мне пришлось научиться любить маленькие радости жизни, вроде горячей ванны. Будешь любить эти маленькие радости, когда у тебя нет ничего другого».
Практик Иней ждал его внизу, в крошечной столовой, втиснув свою огромную тушу в низенькое кресло возле стены. Глокта рухнул на соседнее сиденье, и до его ноздрей донесся запах от исходившей паром овсянки. Из миски косо торчала деревянная ложка, даже не касаясь края. В желудке заурчало, рот наполнился обильной слюной.
«Налицо все симптомы сильнейшей тошноты».
– Ура! Снова овсянка! – вскричал Глокта. Он взглянул на неподвижно замершего практика. – Тому, кто кушает овсянку, дела нет до денег в банке. Вечно весел спозаранку тот, кто кушает овсянку!
Розовые глаза смотрели не мигая.
– Такая детская песенка, ее пела моя матушка. Впрочем, раньше я и не думал есть эту бурду. Но теперь, – он погрузил ложку в миску, – я ем овсянку без конца!
Иней смотрел на него без выражения.
– Она полезная, – проговорил Глокта, запихивая в рот ложку сладкой бурды и зачерпывая следующую. – Вкусная. – Он затолкал в себя еще каши. – И самое главное, – закончил он, чуть не подавившись, – ее не надо жевать!
Он отпихнул от себя почти полную миску и отшвырнул ложку.
– М‐м‐м! – промычал он. – С хорошего завтрака начинается хороший день, ты не находишь?
Он как будто разговаривал с беленой стеной, только у стены было бы побольше эмоций.
– Итак, архилектор снова желает меня видеть?
Альбинос кивнул.
– И чего же наш славный вождь хочет от нас, как ты думаешь?
Иней пожал плечами.
– Хм-м. – Глокта облизнул остатки овсянки с беззубых десен. – Как тебе показалось, он в хорошем настроении?
Жест повторился.
– Ладно, ладно, практик Иней, не стоит рассказывать мне все сразу, я не справлюсь с такой лавиной информации.
Молчание. Барнам вошел в комнату и убрал миску со стола.
– Хотите чего-нибудь еще, сэр?
– Несомненно. Большой кусок мяса с кровью и хорошее хрустящее яблоко. – Он взглянул на практика Инея. – Я в детстве любил яблоки.
«Сколько раз я уже повторял эту шутку?»
Иней бесстрастно смотрел на него. Смеха от него не дождешься. Глокта повернулся к Барнаму, и старик изобразил усталую улыбку.
– Ну ладно, – вздохнул Глокта. – У человека должна быть надежда, не так ли?
– Разумеется, сэр, – пробормотал слуга, направляясь к двери.
«Не так ли?»
Кабинет архилектора располагался на самом последнем этаже Допросного дома, а это означало долгий мучительный путь наверх. Что еще хуже – в коридорах было полно народа. Практики, служащие, инквизиторы кишели повсюду, как муравьи в навозной куче. Когда Глокта ощущал на себе их взгляды, он хромал вперед, улыбаясь и высоко держа голову. Когда он чувствовал, что остался один, он останавливался и переводил дыхание, потел и ругался черными словами, потирал и шлепал свою ногу, чтобы возвратить в нее скудную жизнь.
«Зачем надо лезть так высоко?» – спрашивал он себя, шаркая по сумрачным коридорам и взбираясь по спиральным лестницам огромного лабиринта. К тому времени, как он достиг приемной, Глокта совершенно вымотался, тяжело дышал и натер левую руку рукояткой трости.
Секретарь архилектора с подозрением уставился на него из-за большого черного стола, занимавшего половину комнаты. Напротив стояло несколько стульев для посетителей, нервно дожидавшихся своей очереди. Большую двойную дверь в кабинет окаймляли два здоровенных практика: неподвижные и мрачные, они тоже походили на мебель.
– Вам назначено? – требовательно спросил секретарь. Он говорил высоким пронзительным голосом.
«Ты прекрасно знаешь, кто я такой, самодовольный говнюк!»
– Конечно, – резко ответил Глокта. – Неужели вы думаете, что я стал бы лезть на этот чердак лишь затем, чтобы полюбоваться вашим столом?
Секретарь окинул его надменным взглядом. Это был бледный миловидный юноша с копной соломенных волос.
«Какой-то высокомерный пятый сын мелкого дворянчика, страдавшего чрезмерной активностью чресел, будет смотреть на меня свысока?»
– Ваше имя? – спросил секретарь презрительно.
Терпение Глокты было истощено долгим подъемом. Он хрястнул тростью по поверхности стола так, что секретарь чуть не выпрыгнул из своего кресла.
– Ты что, черт тебя дери, совсем без мозгов? Сколько у вас здесь увечных инквизиторов?
– Э‐э… – промямлил секретарь, нервно жуя губами.
– Э‐э? Э‐э? Это что – число такое, «э‐э»? Отвечай!
– Ну, я, конечно…
– Я Глокта, болван! Инквизитор Глокта!
– Да, господин, я просто…
– А ну вытаскивай свой жирный зад из кресла, идиот! Не заставляй меня ждать!
Секретарь вскочил
