Андрэ Нортон - Рыцарь снов
Но он сам по себе! Он не Каскар. И именно его будущее они стараются исказить и изменить – а может, совершенно его уничтожить! Следовательно, отныне он сражается за себя самого.
И…
Рамсей вскочил, глядя на дверь клетки. Кто-то идет. Он не слышал никаких шагов, но уверен, что в лаборатории какое-то движение. И оно приближается. Опять Мелколф, на этот раз готовый покончить с ним? Рамсей перевел дыхание. Каким бы экзотическим оружием тот ни пользовался, Рамсея нелегко будет убить.
По-прежнему он не слышал ни звука, но был уверен, что кто-то приближается к нему.
Он наклонился и взял стул за ножку. Он не знает, насколько эффективна такая защита, но больше ничего предпринять не может. Возможно, повезет, и он успеет выбить трубку из рук Мелколфа. Конечно, если тот просто не остановится за решеткой и не поразит его лучом (если так действует это оружие), сам оставаясь вне пределов досягаемости.
В дверях короткого коридора, в котором расположены камеры, показалась фигура. Черно-белая… Рамсей знает во дворце только одного человека в такой одежде. Но стул он не опустил.
Оситес шел медленно. Шаман пытался поймать и удержать взгляд Рамсея. В этом опасность! Точно так как он ощутил беззвучное приближение Просвещенного, инстинкт подсказал Рамсею, что нельзя позволять Оситесу смотреть ему в глаза. Рамсей опустил глаза и смотрел на подбородок шамана, на его морщинистое горло.
Шаман подошел к двери камеры.
– Пора поговорить, незнакомец. – Голос его звучал хрипло. Как будто он не часто им пользуется.
– Может быть, – ответил Рамсей. – И что ты мне скажешь? Я твой пленник и поневоле буду слушать.
– Ты не мой пленник… – Оситес высунул руку из складок длинного рукава, прижал пять пальцев к двери. Она распахнулась. – Выходи, незнакомец…
Рамсей колебался. Что если он послушается, его действия истолкуют как попытку к бегству, чтобы избавиться от него без лишних вопросов?
– У меня нет оружия. – Голос Оситеса звучал устало. – И я не собираюсь тебя предавать.
Рамсей вспомнил слова Теклы.
– Даешь слово-обязательство? – спросил он.
– Слово-обязательство, – с готовностью ответил Просвещенный.
По словам Гришильды, такое слово нерушимо. Рамсей с грохотом уронил стул и вышел в узкий коридор.
– Идем! – Оситес уже повернулся и направился назад в лабораторию. Рамсей осторожно пошел за ним. Шаман дал слово-обязательство, но оно ведь не распространяется на остальных участников заговора против Каскара.
Они пошли не к той лестнице, по которой спустился Рамсей, а в противоположную сторону уставленной машинами комнаты. На одной из скамей Рамсей увидел свою маску. Он взял ее: эта маскировка может снова ему понадобиться, особенно в Ломе, где его нынешнее лицо служит помехой.
Здесь оказалась еще одна лестница, более крутая и узкая. Оситес поднимался медленно, как будто усилия истощили его хрупкое тело. Рамсей нетерпеливо топтался в нескольких шагах за ним. Он постоянно оглядывался, все время ожидая услышать звуки преследования.
Лестница шла прямо вверх. Тонкая светлая линия вверху говорила о приоткрытой двери. Возможно, их ждут. Оситес, тяжело дыша, добрался до выхода. Рамсей шел сразу за ним.
Здесь оказалось другое помещение, богато убранное. Но Рамсею не дали времени разглядывать окружение. Оситес подошел к высокому креслу резного позолоченного дерева с завесой, скрывавшей того, кто сидит на этом троне.
Она казалась на этом большом троне очень маленькой, но была окружена таким ореолом величия, что ни в малейшей степени не производила впечатление слабой. Напротив, трон казался для нее самым подходящим сиденьем.
На ее плечи был наброшен меховой плащ, хотя Рамсею показалось, что в комнате жарко. Голова покрыта шарфом из золотой материи, скрепленным кольцом с драгоценными камнями. Видно только лицо. Руки, худые, как птичьи лапы, спокойно лежат на коленях. На большом пальце правой руки кольцо с печатью, такое же, как у Теклы, кольцо тяжелое и массивное, впившееся в плоть. Есть и другие кольца, все с крупными камнями.
Маленькие ноги в мягкой обуви прочно стоят на подножке трона. Все вместе производит впечатление непререкаемой власти. Рамсей не сомневался, что перед ним старая императрица. И с любопытством разглядывал ее лицо. Какова она, эта женщина, которая решила избавиться от собственного внука во имя долга перед страной?
Возраст заострил черты ее лица. Если когда-то она и обладала красотой, сейчас от нее не осталось ни следа. Но ей не нужно быть красивой. В любом обществе она сразу привлечет к себе внимание. На Рамсея она подействовала, как никто в жизни. Но он решил не показывать этого. Что касается его самого, она по отношению к нему – враг.
Они были одни. Быстрый взгляд показал Рамсею, что здесь только Оситес и Квендрида. Что сказала Текла? Что эти двое считают его угрозой, но не согласились на его убийство? Остаются трое: Бертал, новый наследник; советник; и Мелколф. Где они сейчас? Означает ли отсутствие трех младших участников, что среди заговорщиков раскол? Если так, как Рамсею использовать это в своих целях?
Он почувствовал на себе пристальный взгляд императрицы. И встретил этот взгляд спокойно, без того инстинктивного опасения, с каким смотрел на Оситеса. Молчание становилось напряженным, но Рамсей решил, что первым не заговорит.
Заговорила императрица.
– Что ты за человек? – Она задала вопрос резко, словно ожидала немедленного ответа.
– Я самый обычный человек… – Рамсей колебался, потом добавил уважительный термин, с которым, как он слышал, обращаются к немногим королевам его мира… – мадам.
Она сделал нетерпеливый жест рукой.
– Каким-то образом ты все же необычен, – возразила она. – Иначе не оказался бы здесь.
– Вы хотите сказать, мэм, – Рамсей постарался говорить как можно спокойней, – что для вас я был бы полезнее мертвым?
Рот под крючковатым носом дрогнул. На вызов ответил Оситес.
– Ты смел… – В голосе его звучало предостережение.
– А что еще мне остается? – Рамсей удивился, что сумел найти эти слова; похоже, только они пригодны в таком обществе. – Мне сказали, что я мертв. И как будто в двух различных мирах. Но раз я мертв, что мне остается, кроме смелой речи?
К удивлению Рамсея, императрица неожиданно хрипло рассмеялась.
– Прекрасно сказано, незнакомец. У тебя быстрый язык и ум. – Она поколебалась. – Твой ум отличается от того, что нам известно. Что же нам с тобой делать?
– Что мне делать, – поправил он. – Выбор принадлежит мне, мэм.
Императрица молчала, разглядывая его. Потом спросила, спросила вежливо, но не очень заинтересованно:
