Керк Монро - Ночная охота
— Знакомая история, — кивнул Гвай. — Однако, рабириицы в убийствах не виноваты. Гуль прокусывает жилу на человеческой шее двумя очень острыми тонкими клыками, растущими из верхней челюсти и отметина выглядит соответственно: две маленьких точки на коже. А некоторые другие вампиры носят по четыре клыка сверху, и по четыре снизу — остается двойной след, от сросшихся зубов… Мне это не нравится!
— Почему?
— Да потому, что в данном случае, мы, почти наверняка, имеем дело с бруксой. Вампиром-человеком, на которого при рождении было наложено проклятие. Днем — человек как человек, а ночью… Ночью тело изменяется и начинает действовать проклятие. Человеческое существо превращается в монстра, наделенного магическими умениями и жаждущего убийств. Когда охота закончена, чудовище опять возвращает себе нормальный облик и живет как все обычные люди. Брукса способна нападать и днем, все зависит от силы проклятия и желаний самого вампира.
— Эрл Ронин! — воскликнул варвар. — Точно, он! Бледный какой-то, скукоженный, а предка-насильника и весь ронинский род прокляли до сорокового колена…
— Нет-нет, ошибаешься, — возражая, перебил Гвай. — Убийства начались совсем недавно! Будь вельможный Алаш бруксой или кяуром, что почти неразличимо, о проделках упыря стало бы известно давным-давно. Эти твари охотятся с ранней юности, а эрлу исполнилось двадцать четыре года. Или двадцать четыре зимы, кому как больше нравится.
— Выходит, под подозрением оказываются все обитатели Ронина старше десяти-тринадцати лет, — пессимистичным тоном заключила Асгерд. – Упырь подрос до нужного возраста и начал убивать. Прикажете все окрестные поселки перешерстить в поисках бруксы? Благодарю покорно. За год не управимся.
— Управимся, — сказал Гвай. — Рэльгонн поможет. Хозяевам Рудны я доверяю. Асгерд, когда обед приготовишь?
— Я вам в кухарки нанималась? – фыркнула девушка. — Ладно, уговорили. Похлебка с бараниной и овощами вельможных господ охотников устроит?
Господа охотники единым голосом сообщили, что ничего лучше и придумать нельзя.
Солнце постепенно уходило за гряду Белых холмов. Оставалось ждать прибытия месьора Рэля.
* * *— Занятно, весьма занятно… – рудненский упырь, непринужденно расположившийся на хозяйском месте, сверкал желтыми глазищами и потягивал ягодное вино. — Мне, старому дураку, следовало бы догадаться! Признаюсь, с возрастом я стал невнимательным к мелочам. Вот он, священный эгоизм каттаканов — мы были уверены, что кроме представителей нашей расы, не может быть никого умнее, хитрее и изворотливее… Оказывается, все обстоит куда более сложно! Мне обидно за дикого сородича — какой-то мерзавец использует его в своих неприглядных целях, вызывая у простецов новые приступы ненависти к каттаканам. Но и помянутый сородич тоже хорош: охотится в неположенное время, перестал быть осторожным и потерял всякий страх перед другими разумными существами. Даже дикому каттакану инстинкт должен говорить, что непрестанно нападать на людей опасно! Или я вновь упустил нечто важное? Чужак мог отыскать способ направлять действия каттакана, а вы, месьоры, сами утверждаете будто эти… это… словом, вампиры-люди, страдающие от наложенного проклятия, владеют неким особенным волшебством, недоступным никаким магам?
— Ты прав, почтенный Рэльгонн, — отозвался Гвайнард. — Задачка перед нами не из простых.
— Будем действовать в двух направлениях, — твердо сказал месьор Рэль. — Вы займетесь каттаканом — так или иначе от дикаря следует избавиться! — а я устрою розыски вашей бруксы. Попытаюсь следить за ночными событиями в окрестностях. Если возникнут самые минимальные подозрения — немедля сообщу. Как должен выглядеть вампир такой разновидности?
— По-разному, — мигом ответил Эйнар. — Иногда брукса сохраняет облик человека, только появляются сдвоенные клыки и когти на пальцах. В другом случае, тварь меняется до полной неузнаваемости: огромная кошка, летучая мышь, ящерица или просто чудище непотребного образа – им доступна почти любая форма. Своего рода оборотень, только гораздо хуже и опаснее. Последняя брукса, какую я видел, превращалась в безобразное существо, смахивавшее на обросшего чешуей человека с волчьими челюстями. Крайне непривлекательное зрелище, даже пострашнее пьяного Гвая…
— …Или блюющего Эйнара, — не остался в долгу Гвайнард. — В большинстве случаев брукса предпочитает носить людское обличье. Так удобнее охотиться и не вызовешь лишней паники у окружающих. Но есть и положительные стороны. Человек, попавшийся в ловушку черной магии, боится серебра, а от кола в сердце умирает, как и все другие. Но и умертвлять бруксу следует грамотно, иначе упырь вылезет из могилы и превратится в носферата — кровососущего покойника, промышляющего ночами вокруг жальников… Тьфу, терпеть не могу этих условностей и оговорок, которые преследуют каждого Ночного стража! Отчего боги так сложно устроили мир?
— Тебя не спросили, — хохотнул броллайхэн. — Оговорок действительно много, но если тщательно выполнять все надлежащие действия, упырь навсегда уйдет из обитаемого мира! Ничего не попишешь, особенности ремесла.
Конану давно объяснили, что убийство любого чудовища, не являющегося живой тварью, далеко не всегда приводит к нужному результату. Магические существа (к коим относятся и вампиры-бруксы, несущие на себе проклятие) имеют дурную привычку возрождаться. Когда из тела уходит настоящая жизнь, ее замещает фальшивое бытие, то есть, в мертвую оболочку поселяется один из бесплотных злых духов. Собственно, проклятие бруксы есть ни что иное, как демоническая одержимость — невидимый демон постепенно отравляет бессмертную человеческую душу, направляя все действия на разрушения и убийства. Когда вампира убивает Ночной страж или умелый волшебник и душа уходит на Серые равнины, демон полностью овладевает погибшим телом: с виду человек, а по сущности — чудовище из Черной Бездны, носферат.
Управиться с носфератом куда труднее — демон бережет с таким трудом доставшееся тело, почти не позволяет ему разлагаться (так, самую малость…), прячется в могилах и склепах, а ради получения магической силы пьет кровь у живых.
Гвай, который с буквоедской дотошностью изучил за минувшие годы все доступные сведения о вампирах, сказал, что настоящим «упырем», то есть «не —живым хищным кровососом демонического происхождения» следует называть только носфератов, ибо они полностью подходят под данное определение. Прочие вампиры упырями считаться не могут, ибо являются тварями хоть немножко живыми и теплокровными.
