Геннадий Марченко - Музыкант-2
Скрипку Юджина я задействовал в паре баллад, придав им тем самым оригинальное звучание. Больше всего я за него и переживал: парень молодой, психика неустойчивая, возьмет и налажает со страху. Но нет, справился пацан, и даже улыбнулся, когда я ему подмигнул - мол, так держать!
А вот Люк в середине концерта даже исполнил переведенный хит за авторством Маврина-Пушкиной, который теперь назывался 'I surrender!' Да-да, пел Кипелов эту вещь и на английском, но англоязычный текст я досконально не помнил, а вот 'I surrender!' я запомнил, хотя в буквальном переводе это значит 'Я сдаюсь!'. Впрочем, вариаций в английском несколько, вот и подобрали подходящую, ложившуюся в контекст песни. А если переводить буквально - получилось бы 'I'm free!', и тогда пришлось бы тянуть слово до конца музыкальной фразы, что не есть хорошо.
На репетициях я честно пробовал исполнить партию Кипелова, но все было не то. У него хотя и лирический тенор, но, если можно так выразиться, с трещинками, придающими его тембру характерную окраску. Мой тенор был по сравнению с его слишком чистым, видно, ввиду юного возраста моего тела и соответственно голосовых связок.
Я, совсем уж было впавший в депрессию, поинтересовался у басиста, как у того обстоят дела с вокальными данными. Почему только у него? Насчет Юджина я сразу просек, что певец из него тот еще... Диана отпадала по определению. То есть голос у нее имелся, это мы тоже выяснили в ходе репетиции, причем очень похожий на вокал Алишы Беты Мур, то бишь Pink, но я видел исполнителем англоязычного варианта песни 'Я свободен!' только представителя сильного пола. Вот такой я расист на половой почве. Впрочем, лишь по отношению к этой композиции. Что же касается барабанщика... Может, петь он и умеет, но мы не 'Eagles' и даже не 'The Beatles', чтобы у нас ударники распевали. Так что оставался только басист. Тут-то этот скромняга и вытянул своего туза из рукава.
- Люк, почему ты до сих пор скрывал свой певческий талант? - спросил я его, когда он закончил петь.
Хотя что тут спрашивать, и так понятно - этот 30-летний офисный клерк из продуктовой компании привык быть тише воды, ниже травы, всю жизнь родители, с которыми он так и жил неженатым великовозрастным отпрыском, внушали ему, что высовываться - только себе во вред, удивительно, как они еще разрешали купить ему бас-гитару.
Если первый куплет Люк пел натужно, видно было, что находиться под взглядами сотен глаз и объективами пары телекамер ему пипец как стремно, то к припеву парень разошелся. Ого, я и сам не ожидал, что он способен на такое! Видно, адреналин наконец-то в кровь ударил, и наш скромняга-басист выдал шоу не хуже оригинала, причем публика даже подпевала, быстро выучив незамысловатый припев. Ему бы еще хайр до плеч вместо блестящей лысины... Увы, в этой реальности, как я подозревал, клиника 'Real Trans Hair' еще не существовала.
Диана тоже со своим вокалом не стояла в стороне, в некоторых вещах бэковала очень даже неплохо. Ничего, со временем и она у меня сольно запоет, я ж не жадный.
А я то и дело косился в сторону Хелен. Она приткнулась как раз рядом с оператором, где было не так тесно. Что поделаешь, даже музыканту с 50-летним стажем не искоренить в себе желания порисоваться перед барышней. Будущей кинозвезде наша музыка, похоже, тоже пришлась по вкусу. Глазки блестят, ножкой в ритм постукивает, плечиками подергивает... Ритм - великая вещь, недаром все эти шаманы и жрецы, пляшущие вокруг костров, именно ритмичным постукиванием в бубны вводили соплеменников в транс. Да и до сих пор кое-где еще вводят, в той же африканской глубинке, к примеру.
- Спасибо всем! - решительно заканчиваю я концерт после повторного исполнения 'The merry widow' согласно задуманному заранее плану. - Это было здорово! Надеюсь, мы еще с вами увидимся, следите за анонсами.
Народ в зале нам аплодирует, кричит и свистит, мы, покидая сцену, тоже аплодируем народу, причем Джону приходится стучать палочкой о палочку. Вваливаемся в сопровождении Эндрю в гримерку, и только тут нас всех отпускает. Меня, кстати, тоже, напряжение по ходу часового с копейками выступления я испытывал нешуточное.
- Мои поздравления! - трясет каждому по очереди руку Олдхэм. - Я немного опоздал к началу, но все же увидел почти весь концерт. Это было феерично! Это новое звучание в музыке, как я и говорил, Егор. Репортер пообещал написать статью в восторженных тонах, а уж по ТВ точно покажут, надеюсь, без купюр.
- Я бы не стал так безапелляционно заявлять. Увидят в кадре красные серп с молотом - и прощай мечта о телевидении.
- Да ладно, я этот момент обговорил с режиссером, - отмахнулся Эндрю. - Он сказал, что его босс симпатизирует идеям Коминтерна, которого уже не существует, причем свои взгляды даже не скрывает... Кстати, каждому из вас причитается по 15 фунтов.
Я принимаю банкноты с показательно-безразличным видом, словно бездушный банкомат, а остальные музыканты с чувством благоговения. Еще бы, оказалось, за то, чем они занимались бесплатно дома, здесь еще и платят.
Раздался осторожный стук в дверь. Оказалось - Хелен. Тоже рассыпалась в комплиментах, мелочь, как говорится, а приятно. Что ж, надеюсь, что число 30 апреля войдет в историю как дата первого публичного выступления группы 'Sickle & hammer'!
- Так, а теперь, как я и обещал, едем отмечать наш дебют в бар 'Matreshka', - объявил Эндрю. - Сегодня я угощаю!
- Не против, если Хелен поедет с нами?
- Хелен?.. Да пусть едет, гулять так гулять, так кажется, у вас, русских, говорят? А гитару, Егор, можешь оставить в гримерке, я завтра ее сам заберу. И вы, ребята, чего таскать инструменты с собой будете, оставляйте тут. Ключ от гримерки будет у меня, потом созвонимся и заберете гитары.
Впрочем, Юджин все же не рискнул оставить здесь свою скрипку. Не работы Страдивари, но все же... Тем более размеры не такие угрожающие, как у гитары, руки не отвалятся.
Вот так мы всей толпой завалились в русский бар возле станции 'Ист-Хэм'. Эндрю его выбрал, якобы желая потрафить мне, хотя заведения с такими вот китчевыми названиями всегда вызывали у меня не самые положительные эмоции. Но спорить я не стал, может, внутри все окажется вполне цивильно.
В той жизни бывать тут мне не доводилось, хотя кое-что слышал о баре краем уха. Например, что основал его какой-то белоэмигрант. Как оказалось, этим белоэмигрантом был штабс-капитан Евгений Васильевич Ревенский в 1927 году, что явствовало из вывески возле входа на русском и английском языках. А сейчас, как я узнал позже, заведением управляет его внук Кирилл Иннокентьевич.
Убранство бара соответствовало названию. На крепких дубовых столиках, сработанных показательно кондово - вышитые рушники, самовар за стойкой, а в углу - двухметровое чучело медведя в бочонком в лапах. На бочонке желтыми буквами намалевано 'Мёд'. На небольшой сцене трио музыкантов в вышиванках, подпоясанных красными шнурками, шароварах и сапогах, аккомпанировали парой гитар и скрипкой ряженой под цыганку тетке лет сорока, грустно исполнявшей 'Он уехал'.
