Максим Субботин - Сердце зимы
Последние слова утонули в кашле, и несчастная рухнула мертвой.
Зачем им дети? Живые дети?
Хани выдохнула и зачерпнула силу. Ладони наполнились знакомым пульсирующим покалыванием, бьющимся в унисон ударам собственного сердца. В пылу битвы детские крики были едва слышны.
– Там! – Кто-то с силой схватил ее за плечо, северянка с трудом сдержала крик боли. Перед нею, весь в крови и черной мерзости шарашей, стоял староста. Его грудь шумно вздымалась, рот перекосился от боли – в плече мужчины торчал ржавый обломок меча. – Они прорвались, выбили брешь в стене. Твари забирают наших детей! Ты же можешь говорить с духами-защитниками, заклинаю всеми богами Эзершата – помоги!
Хани рывком плеча скинула его руку. Значит, теперь он о помощи просит? И за частокол прогонять не собирается? Лицемер.
Злость придала решительности.
В безумии схватки она увидела Раша. В руках чужестранец сжимал окровавленные кинжалы и ловко орудовал ими. На его поясе болталось несколько небольших фляг.
Сделав очередной смертоносный выпад, Раш тоже заметил ее. В глазах чужестранца плескалась какая-то лихорадочная, нечеловеческая радость. Если и был в бездушной рубке хоть кто-то, кто наслаждался происходящим, – так это он. Карманник поелозил языком по зубам, смачно сплюнул в снег кровавый сгусток и, легким неуловимым движением развернувшись, проткнул глотку крадущемуся сзади шарашу.
Чужестранец быстро поравнялся с ней, но, прежде чем сказать хоть слово, замахнулся кинжалом. Девушка зажмурилась, не ожидая предательства. И поняла, что произошло, когда прямо над ухом раздалось сдавленное хрипение.
– Что ты творишь?! – зло прошипел ей в самое лицо Раш и вцепился в ее руку. – Думаешь, эти милые люди пощадят тебя после того, как ты спасешь их жопы?
– Но я могу спасти их.
– Тогда я тебе руки сломаю – и спасу тебя. А они как-нибудь сами разберутся.
Хани ничего не знала об этом человеке, чье лицо отчего-то казалось смутно знакомым, но знала – он так и сделает. Даже раздумывать не станет.
– Мне нужна помощь, – взмолилась она. – Позволь спасти хотя бы детей. Я могу позвать духов-защитников.
– И никаких фокусов? – Он так крепко стиснул ее запястье, что у Хани от боли слезы на глазах выступили.
– Никаких фокусов, – ответила она.
– Пойдем. И хоть иногда смотри по сторонам.
Он увел ее в сторону, за дома, где от гари нечем было дышать, но зато здесь их скрывал дым.
– Эти ваши… шараши привели с собой тролля, – быстро говорил Раш, замолкая, только когда они входили в дымовые завесы. – Большого, взрослого. Он раскидал половину людей, прежде чем мы поняли, что происходит. А вслед за ним пришли новые твари.
– Откуда тролль… – Хани не ждала ответа.
– Он добрался до одного убежища и выпотрошил его.
Детские крики стали громче. Теперь Хани слышала их совсем рядом, будто все другие шумы умолкли.
Из-за покосившегося дома с рухнувшей крышей раздался яростный рев, и появилась нога тролля: огромная, покрытая грязно-серой чешуей. Хани почувствовала, как ужас сковывает тело. Тролль, которого убил Рок, был едва ли не в четверть размера этого, и его кожу покрывала не такая плотная чешуя.
Хани едва могла шевелить губами, мысли медленно ворочались в голове.
Тролль показался целиком, навис над женщинами, которые отчаянно пытались защитить детей, спрятанных в глубокой яме. Громадина размахивала тяжелыми когтистыми лапами, хватала несчастных и швыряла прочь, как сломанные игрушки.
– Я позову духа-защитника! – решилась она. От принятого решения в голове странным образом прояснилось. Больше никаких сомнений. – Правда, не знаю, как долго смогу держать его.
– Мне-то что делать?
– Охранять меня.
Хани встала на колени, ослабила ремешок, которым перевязала косы, и те вновь зазмеились по плечам и спине. Она не стала говорить Рашу, что никогда прежде не звала духов-защитников.
Рок молчал, но присутствие незримых наблюдателей ощущалось Хани всей кожей. Северянка прикрыла глаза, обращаясь к внутреннему взору. Голова закружилась, отяжелела. Хани тряхнула косами, запрокинула голову, раскачивая тело подобно маятнику.
– Чтоб тебя харсты драли! – лающей бранью залился Раш, и рядом с тем местом, где сидела наполовину впавшая в небытие Хани, что-то грохнулось, вздымая в воздух фонтан из снега и грязи.
Хани оставалось лишь надеяться на расторопность незнакомца. Пути назад нет. Она нащупала тонкую нить – проводник между миром живых и миром мертвых. Мудрая не давала своего дозволения, чтобы тревожить местного духа-защитника, но Хани было не до дозволений. Для раскаяния будет свое время, как и для наказания, которое за ним последует.
Дух молчал. Хани молила смилостивиться и прийти на помощь, но он оставался глухим. Перед ее затуманенным взором плясал хоровод искр, светившихся на манер радуги, всеми цветами сразу. К горлу подступил ком. Она не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть. Единственным, что напоминало о мире живых, остались детские крики о помощи.
Бесполезно. Она может хоть задохнуться в беззвучном вопле, но никто не отзовется и никто не придет.
«Хватит просить его – прикажи…» – шепнул мягкий женский голос. Он был таким реальным, что Хани на миг встрепенулась, заозиралась по сторонам в поисках женщины. Но рядом был только чужестранец и несколько шарашей вокруг него.
«Он подчинится твоей порче, потому что она куда сильнее, чем бесплодные попытки выдать себя за колдунью», – продолжал голос.
Рев повторился, а следом за ним ветер принес новую горсть детских воплей о помощи. Рядом что-то громко ухнуло оземь. В Хани полетели куски грязи и брызги крови. Совсем рядом с неестественно вывернутой головой распласталась юная северянка, едва ли старше ее самой. Ее голова превратилась в кровавую грязную кашу, обломки черепа перемешались с раздавленным мозгом. Сколько еще северян должно умереть, прежде чем она наступит на глотку своему страху и сделает то, что может и должна сделать?
«Я приказываю тебе, – потребовала Хани, когда воздух часто завибрировал. Ее слова рвали горло. Выплескивались незримой кровавой пеной. – Подчиняйся мне, иначе я обращу твою душу в прах!»
Виски раскалывались, череп трещал и сминался.
«Я отдам свой дух, я подчиняюсь…» – прогудел низкий голос. Хани хотелось заткнуть уши, сунуть голову в снег, лишь бы не слышать больше ни звука. Казалось, еще одно слово – и ее саму разорвет на куски.
Голос все нарастал, оглушал, подобно каменному обвалу в горах. В конце концов, в нем исчезли все мысли, потонули остатки связи с миром живых.
– Вставай, вставай же! – Голос Раша вырвал ее из небытия. – Не знаю, что ты шаманишь, но лучше убираться, пока нас не достал тролль!
