Зеленая жемчужина. Мэдук - Джек Холбрук Вэнс
Затем Осфер подозвал Мэдук:
– Иди сюда!
– Я тоже уже в обморок падаю! – воскликнула Мэдук. – Если вам нужна кровь, берите ее у сэра Пом-Пома или даже у самого короля Тробиуса!
– Нецелесообразное предложение, – отозвался Тробиус. – Нужна именно твоя кровь! Ну-ка, без разговоров! Мы тут и так уже торчим целый день!
Хмурясь и корча гримасы, Мэдук тоже позволила Осферу набрать три капли крови, после чего Осфер соорудил второй симулякр.
– Вот таким образом! – потер руки Осфер. – Принцип заключается в следующем: Мэдук представляет собой сочетание Твиск и неизвестного отца. Следовательно, вычитая наследие Твиск из Мэдук, мы получим остаток, позволяющий отобразить внешность отца Мэдук – по меньшей мере в обобщенных чертах, несколько замутненную неизбежными погрешностями. Поэтому попрошу всех присутствующих расступиться: мне нужно сосредоточиться, это тонкая операция.
Осфер поставил два симулякра практически нос к носу, после чего установил четыре панели из плетеной сушеной травы так, чтобы две головы были окружены экраном:
– Попрошу соблюдать тишину! Любые помехи могут повлиять на точность превращения!
Аккуратно разместив инструменты, Осфер отрывисто произнес восемь слогов и хлопнул в ладоши:
– Заклинание свершилось. – Осфер удалил экран, закрывавший симулякры. Одно из серебряных блюд опустело: – Отображение Твиск вычтено из отображения Мэдук. Остается лишь проекция внешности отца Мэдук!
Мэдук напряженно смотрела на оставшееся лицо. Бесплотное, слегка расплывчатое и бесцветное, оно казалось вырезанным из белесого тумана. Владелец головы, возвышавшейся над серебряным блюдом, был, судя по всему, относительно молодым человеком с выпукло очерченными скулами и подбородком; на его лице застыло выражение какого-то бесшабашного оптимизма. Волосы и короткая бородка молодого человека были подстрижены по аквитанской моде. Его вполне приятной наружности не хватало аристократизма. Даже в таком приблизительном исполнении изображение этого человека вызвало в Мэдук последовательность теплых волн, пробежавших с головы до ног.
Взор Твиск остановился на остаточном симулякре как завороженный. Мэдук спросила ее:
– Как его зовут?
Полностью выведенная из себя, Твиск отмахнулась раздраженным жестом и вскинула голову:
– Кто его знает? Изображению не хватает четкости. Оно словно расплывается в тумане.
– Но ты его узнала! – упорствовала Мэдук. – Даже мне кажется, что я его где-то видела!
Твиск безразлично пожала плечами:
– Что в этом удивительного? То, что ты видишь, – производное твоей собственной внешности.
– Как бы то ни было, разве ты не можешь назвать его имя?
– Мне вся эта история страшно надоела, – легкомысленно обронила Твиск. – Как я могу назвать человека, похожего на утопленника, погрузившегося в мутную воду?
– То есть ты его не знаешь?
– Не могу ответить на этот вопрос ни положительно, ни отрицательно.
Король Тробиус ласково произнес:
– Как может засвидетельствовать Фалаэль, моему терпению есть предел. Если ты не желаешь сидеть на столбе, расчесывая свою нежную шкуру обеими руками, отвечай на вопросы быстро и недвусмысленно, не прибегая к уловкам. Все ясно?
Твиск встала в позу скорбной нимфы, взывающей к небесам:
– Увы! За что мне такое наказание! Ведь я всего лишь говорю чистую правду!
– Тебе придется придать своим разъяснениям менее обобщенный характер.
Твиск моргнула:
– Простите меня, ваше величество, но я не уверена, что правильно понимаю ваши указания.
– Говори яснее!
– Очень хорошо, но теперь я забыла, в чем заключался вопрос.
Тробиусу явно стоило большого труда сдерживаться:
– Ты узнаёшь это лицо?
– Конечно! Как я могу его забыть! Это был любезный и остроумный рыцарь, яркая личность – у него особенная, мечтательно-причудливая манера рассуждать о высоких материях. Вскоре после того как я с ним встретилась, меня приковали к позорному столбу Айдильры и приятное воспоминание вытеснилось неприятным.
– Очень хорошо. Мы выяснили последовательность событий. А теперь неплохо было бы узнать, как звали этого любезного и остроумного рыцаря.
– Не могу сказать, – с сожалением ответила Твиск.
Подняв брови, король Тробиус смерил ее взглядом:
– У тебя начинаются проблемы с памятью?
– Ни в коем случае, ваше величество! Действительно, рыцарь этот представился, но мы играли, если можно так выразиться, в романтическую игру, в которой правда перемешана с вымыслом. Так нам хотелось, так мы и сделали. Я называла себя леди Лисс из обители Белых Опалов, а он назвался сэром Пеллинором с далеких берегов Аквитании – и кто знает? Может быть, так оно и было.
– В высшей степени странно, – заметил Тробиус. – Трудно представить себе, какими побуждениями вы руководствовались.
Королева Боссума возразила:
– Позвольте спросить ваше величество: неужели галантные кавалеры всегда церемонно представляются, называя имя и титул, когда обращаются к любовницам, независимо от возвышенного или поэтического характера свидания?
– Приемлемое объяснение, – уступил король эльфов. – За неимением лучшего, теперь мы можем называть этого рыцаря сэром Пеллинором.
– А что еще рассказывал о себе сэр Пеллинор? – взволнованно спросила Мэдук.
– Он говорил исключительно экстравагантные вещи! Заявлял, что посвятил себя идеалам рыцарства, будучи странствующим трубадуром. Спрашивал, известны ли мне какие-нибудь подлые преступники, нуждавшиеся в наказании, или прекрасные дамы, ожидавшие избавления. Я упомянула трехголового огра Струпа и перечислила несколько злодеяний Струпа, совершенных по отношению к отважным рыцарям, искавшим Грааль. Сэр Пеллинор был потрясен и огорчен моим рассказом; он поклялся отомстить Струпу. Кто знает, чем это кончилось? По-моему, сэр Пеллинор гораздо лучше умел обращаться с лютней, чем с мечом. Тем не менее он был бесстрашен! В конце концов мы расстались, и я больше никогда не видела сэра Пеллинора.
– Куда он уехал? – спросила Мэдук. – Что с ним случилось после этого?
– Понятия не имею, – пожала плечами Твиск. – Он мог отправиться на север, в Аваллон, или вернуться домой, в Аквитанию, но я подозреваю, что клятва побудила его навестить чертог Дольдиль, чтобы отомстить Струпу за тысячи преступлений. Если это так, он потерпел неудачу, потому что Струп жив и здравствует по сей день! Возможно, огр сварил из сэра Пеллинора суп или бедный рыцарь все еще томится в клетке, развлекая Струпа за ужином балладами под аккомпанемент лютни.
Уголки губ Мэдук скорбно опустились:
– Ты шутишь!
– Ничего подобного! Сэр Пеллинор изящно играл на лютне, от его сладостных баллад у меня слезы наворачивались на глаза.
Мэдук с трудом сдерживала чувства:
– Почему же ты не попыталась спасти сэра Пеллинора, если ты его так любила?
Твиск капризно дернула головой, распушив лавандовые волосы:
– Мое внимание отвлекли другие события, в частности вся эта история у столба Айдильры. Я – фея, я живу от одного преходящего мгновения к другому, выжимая склемик[36] до капли из захватывающего приключения, именуемого жизнью! Так проходят часы и дни; иногда я даже не помню, какой из них наступил раньше или позже другого.
– Невзирая на твои недостатки и глупости, ты моя мать, –
