Молот и крест. Крест и король. Король и император - Гарри Гаррисон
А потом исчез, растворился в тенях берез, будто его и не было, оставив как знак своего появления лишь двух мертвых животных.
Пирууси вдруг понял, что Шеф его не видит, и обернулся словно ужаленный. Увидел двух своих оленей бездвижно лежащими на земле. Его глаза раскрылись, челюсть отвисла, он повернулся к Шефу с выражением ужаса и недоверия на лице.
Шеф выразительно посмотрел на подкрадывающихся с обеих сторон финнов, крикнул Фрите с помощниками, чтобы держали под прицелом. Предостерегающе указал на приблизившихся арбалетчиков. Затем подошел к Пирууси, склонившемуся над своими мертвыми оленями.
– Как ты это сделал? – спросил Пирууси.
Неужели старый Пехто, мошенник он или нет, был прав? Есть ли у этого странного человека с одним глазом и со старым копьем какая-то колдовская власть?
Он ощупал сломанные шеи зверей, своих драгоценных бегунов, и снова спросил:
– Как ты это сделал?
– Я этого не делал, – ответил Шеф. – Но понимаешь ли, у меня есть друзья в этих лесах. Друзья, которых ты не можешь увидеть, друзья, с которыми тебе лучше не встречаться. Ты ведь слышал о таких существах?
Очевидно, финн слышал, поскольку стал нервно озираться, словно в любой момент позади могла появиться неведомая тварь и схватить его за горло. Шеф подошел и ткнул его древком копья.
– Хватит стрельбы, – сказал он. – Хватит фокусов. Нам нужен очаг, еда. Дадим золото, серебро. Идем в Ярнбераланд. Ты знаешь Ярнбераланд?
В глазах Пирууси мелькнуло понимание, а также сомнение.
– Я покажу вам Ярнбераланд, – согласился он. – Сначала выпьем вместе. Выпьем… – По-видимому, он затруднялся подобрать слово. – Выпьем напиток видений. Ты, я и Пехто.
Шеф не понял, но кивнул.
Глава 26
Вечером следующего дня Пирууси приволок старику Пехто традиционные подношения: комок соли, мешок пахучего полупрогорклого масла из оленьего молока, кровяные колбаски, щедро сдобренные салом, тщательно очищенную и пережеванную оленью кожу. Он не поскупился и приложил пару мягких сапожек с красными шнурками, чтобы завязывать сверху. Пехто осмотрел дары с отсутствующим, как и полагается, видом и дважды от них отказался. На третий раз он смахнул подарки в угол шатра и велел «старой карге» – своей жене, которой было уже за сорок, – подойти и забрать их.
– На сколько человек? – спросил он.
– Для тебя и для меня. Для одноглазого чужака и его приятеля.
Пехто задумался. Это был самый приятный момент – отказать все равно не в его власти, но, по крайней мере, Пирууси уважил его. И шаман решил не перегибать палку. Ведь подарки действительно были хороши – настолько хороши, что Пехто догадался о какой-то особой причине для такой щедрости.
– Приходи, когда стемнеет, – сказал он.
Без лишних слов Пирууси вышел. Он знал то, о чем старый шаман, при всем своем бахвальстве насчет способности видеть издалека и даже под землей, не догадывался, – одноглазый, когда Пирууси потребовал плату за убитых оленей, без единого слова снял с руки золотой браслет. Правда, оленей он забрал, но их ценные шкуры отдал опять же без споров. Хотя Пирууси и не видел раньше золота – желтое железо, как его называли финны, – но прекрасно знал, как ценят его норманны, с которыми не раз случалось торговать. За браслет такого веса можно купить все его племя вместе с потрохами, не говоря уже о паре оленей.
Однако пришелец оказался не совсем сумасшедшим. Когда Пирууси потребовал плату за двоих убитых соплеменников, тот лишь молча кивнул на своих убитых. Еще Пирууси заметил свирепый взгляд очень большого человека, который носил меч и шипастый щит. Умнее будет с таким воином, отмеченным духами, не связываться. В любом случае смерть оленей оставалась загадкой. Пирууси решил, что одноглазый – могучий норманнский шаман, каких он раньше не видывал. Должно быть, шаман умеет принимать разные обличья и в одном из таких обличий, например в медвежьем, убил оленей, пока его человеческое обличье стояло перед Пирууси.
После напитка видений многое выяснится. Пирууси решительно направился к родному шатру и позвал лучшую из жен, намереваясь самым приятным образом скоротать оставшееся до ночи время.
* * *
Шеф вместе с Хундом обходил временный лагерь. Изголодавшиеся люди разожгли костры и стали нетерпеливо обжаривать куски тут же разделанного мяса – два оленя исчезли быстро и без следа. Только после этого путники ощутили в себе достаточно сил, чтобы нагреть камни, бросить их в деревянные котелки и сварить нежнейшего вкуса похлебку. Ведь сначала они поглощали мясо полусырым. Шефу вспомнилось, как он съел кусок свежей печенки и наступило первое опьянение сытостью, сходное разве что с опьянением от зимнего эля. И тогда он понял, что днем раньше не только мечтал о большом ломте хлеба с маслом, но и сожалел, что когда-то отказался от протухшей акульей печенки.
– Что скажешь о настроении людей? – спросил Шеф.
– Просто удивительно, как быстро они оправились, – отвечал Хунд. – Дня полтора назад я боялся за Удда. У него почти не осталось сил. Мы могли потерять его, как потеряли Годсибб, слишком слабую для холодных ночевок. А теперь он трижды плотно поел и отоспался у жаркого костра, и он вполне готов выдержать еще несколько дней пути. Хотя одна вещь меня беспокоит. Некоторые показывали мне раны – старые раны, которые зажили много лет назад, а теперь открылись.
– Из-за чего?
– Неизвестно. Но так бывает в конце весны, когда люди долгое время питались запасенной пищей. Все лекари Идун знают: если дать такому больному свежей зелени, капусты, овощей, он быстро поправится. Чеснок и лук тоже помогают. Зерно давать бесполезно.
– Но ведь сейчас не конец весны, зима только начинается, и вдруг такая болезнь.
– Верно. Но вспомни, сколько времени мы питались корабельной едой. И что ели в Храфнси? В основном сушеное мясо да сушеную рыбу. Надо есть свежую пищу, и лучше в сыром виде. Думаю, сырое и полусырое мясо, как вчера, – то, что нужно. Достать бы еще сырого мяса, прежде чем дойдем до копей Пути. Там есть запасы капусты и лука, пусть даже не свежих, а соленых.
Шеф кивнул. Было в этом что-то странное, как будто еда – не просто топливо, которое сгорает в теле и которое необходимо лишь обеспечить в достаточном количестве. Однако он никогда не слышал, чтобы коровы, овцы, собаки, лошади или волки страдали от подобной болезни, оттого, что едят лишь один вид пищи. Он сменил тему:
– Ты знаешь, что нам придется пить сегодня
