Лиза Смедман - Атака мертвецов
Где-то в Променаде резчики по камню не покладая рук трудятся над похожим изваянием, в память об убийстве Селветарма. Когда статуя будет готова, ее поставят в пещере, где находятся жилые помещения Хранительниц. Она будет изображать Каватину с Лунным Клинком в руке, наносящую удар, который перерубил шею полубога.
С разрешения Квили — а Каватина продолжает работать над его получением, — там будет также Халисстра с поднятой рукой, которая только что подала Каватине меч. Халисстру вырежут такой, какой она была прежде, чем Ллос трансформировала ее, — женщиной-дроу. Это не совсем правда, но об этом никто не будет знать. Лишь Каватина и Квили видели ужасного монстра, в которого превратилась Халисстра.
Халлистра после гибели Селветарма исчезла, и даже Квили не могла провидеть ее. Каватина возвратилась на Дно Дьявольской Паутины, чтобы отыскать Халисстру, но не нашла никаких следов бывшей жрицы. По пути Каватина сражалась с йоклол и расспрашивала младших демонов под угрозой поющего меча, но тропы, по которым они направляли ее, приводили лишь к ползучему ужасу, процветающему во владениях Ллос. Халисстра же просто… исчезла. Признав это наконец, Каватина позволила запечатать портал Черной Стражи.
Она пропела тихую молитву, моля Эйлистри принять темную душу Халисстры, если та когда-либо отыщет путь к богине, и присоединилась к остальным, подхватив священный гимн.
Как всегда бывало, когда Каватина посещала Променад, жрицы тут же находили повод присоединиться ко всему, чем бы она ни занималась. Восход луны — время, когда большинство из них проводили обряд Вечерней Песни, — уже прошел. И все же новенькие и жрицы более высокого ранга продолжали потихоньку просачиваться в Пещеру Песни то по одной, то по двое. Каватина кивала всем входящим, но, когда в зал проскользнул Ночная Тень, воровато, как крадущийся убийца, гимн, который она пела, замер на ее губах.
Хотя Ночная Тень был обнажен — по крайней мере, это правило он соблюдал, — лицо его скрывала маска. При нем был не меч, а кинжал ассасина с полым лезвием. Ночная Тень занял место у входа — спиной к стене — и направил кинжал на точку, где сиял лунный огонь Эйлистри. Потом он запел.
Едва он это сделал, прожилки темного огня начали подмешиваться к священному пламени Эйлистри.
По всей пещере глаза широко раскрылись, голоса начали фальшивить. Ни разу за двадцать два года с момента основания храма мужчина не принимал участия в священном песнопении в Пещере Песни. Несмотря на то что клирики Варауна были допущены к вере Эйлистри, эта традиция по-прежнему соблюдалась. Мужчины могли заходить в пещеру — им приходилось делать это, чтобы попасть из одного крыла Променада в другое, — однако Пещера Песни была единственным местом из всех многочисленных святилищ Эйлистри, где сохранялись прежние обычаи.
Но эта многолетняя традиция была нарушена.
Каватину потрясла наглость мужчины. Ночным Теням предоставили другую пещеру где-то в Променаде — место, где они могли молиться согласно своим обычаям. Этому мужчине следовало бы отправиться туда и славить богиню на свой особый лад, в тиши и мраке.
Каватина осознала вдруг, что единственный голос, звучащий в пещере, — это голос Ночной Тени. Женские голоса стихли. Он один продолжал песнь, что звучала не смолкая с момента основания храма.
Каватина сглотнула — во рту у нее вдруг разом пересохло — и поскорее запела снова. Голос ее сражался с голосом Ночной Тени, каждый старался оттеснить другого в диапазон, более подобающий полу поющего. Другие жрицы, все разом, тоже возобновили пение, вынуждая мужчину либо подстраиваться, либо фальшивить.
Убедившись, что песнь будет продолжаться и без ее участия. Каватина убрала меч в ножны и направилась через пещеру к месту, где стоял Ночная Тень. Понимая, что все взгляды устремлены на нее, она, подойдя к мужчине, заговорила на языке жестов, чтобы присутствующие могли «слышать» ее.
«Мужчины не поют здесь, — показала она, резко, яростно двигая пальцами. — Пещера Песни только для жриц».
Ночная Тень продолжал петь. Его взгляд скользнул по ней. Глаза его прищурились, улыбаясь, вокруг шрама возле левого глаза собрались морщины.
Внезапно Каватина узнала его: Ночная Тень, который помог ей сражаться с призраком в лесу Шилмиста.
— Кбрас! — воскликнула она вслух. — Что…
Жестами свободной руки он ответил на вопрос, который она не успела задать:
«Леди Квили призвала меня в Променад. Я должен присоединиться к вашей экспедиции».
— Значит, ты подчиняешься мне, — вслух произнесла Каватина. — И первый мой приказ таков: покинуть Пещеру Песни. Немедленно.
Кбрас оборвал песнь на полуслове и опустил кинжал. Он уставился на Каватину, поигрывая кинжалом, словно проверяя его баланс.
— Я тебе не подчиняюсь, — медленно ответил он. — Я должен возглавить Ночных Теней. Попроси меня покинуть Пещеру Песни, и я это сделаю. Но выполнять твои приказания я не стану. Я Черная Луна и равен по рангу Рыцарю Темной Песни — твоему рангу, леди Каватина.
Сверкая глазами, Каватина свирепо смотрела на него. Как он смеет?! Насчет этого мы еще посмотрим.
— Квили, — решительно произнесла она. Мгновение спустя верховная жрица отозвалась, из разума в разум:
«Да, Каватина?»
«В Пещеру Песни зашел мужчина, — мысленно доложила Каватина. — Ночная Тень Кбрас. Он…»
«Я послала его разыскать тебя, — ответила Квили прежде, чем Каватина успела закончить. — Ему очень многое известно про культ Кайрансали. Прислушайся к тому, что он будет предлагать; тебе это пригодится».
Каватина стиснула зубы. Тогда, в лесу, когда Кбрас исчез в ночи, она пожалела, что упустила возможность узнать побольше про Маэримидру. Ей надо быть осторожнее в своих пожеланиях.
«Я выслушаю его, но не хочу, чтобы он участвовал в экспедиции. Он… совсем не готов подчиняться. Полагает, что будет командовать Ночными Тенями; он действительно вбил себе в голову, что в экспедиции мы с ним будем на равных».
«Он в самом деле равен тебе, — передала Квили. — Женщина и мужчина, лунный свет и тьма, меч и хитрость идут рука об руку, чтобы вернуть дроу в Верхний Мир, как повелела богиня».
Каватина поморщилась. До того как Эйлистри присоединила к себе сторонников Варауна, Квили сказала бы «вывести к свету», а не «в Верхний Мир». Каватина подавила желание потереть виски. Мысль о том, во что превратилась богиня, причиняла ей боль.
«Ты и Кбрас должны работать вместе», — продолжала Квили.
Челюсти Каватины снова сжались.
«Если это ваш приказ, леди Квили, — ответила она, — я повинуюсь ему».
