Даниэл Уолмер - Багровое око

Преодолев все тяготы и соблазны пути, Роальд добрался-таки до замка Харрока.

Ровно в полночь с помощью кинжала и крепкой веревки рыцарь преодолел ограду замка и очутился в саду. В ту ночь было полнолуние. От неистового света луны все вокруг было белым, словно припорошенным инеем. Он был удивлен, что ни стражники с алебардами, ни хищные звери не охраняли подход к обиталищу полудемона.

Деревья в саду росли на значительном расстоянии друг от друга. Они были очень ровные и прямые, будто взметнувшиеся вверх тонкие цилиндры. Роальд крался, перебеляя от одного ствола к другому, но в ярком свете луны было прекрасно видно.

Порой он запинался обо что-то мягкое — то были большие птицы, спящие в траве. Спросонок они коротко вскрикивали и вновь погружались в сон.

Замок из светло-серого ноздреватого камня, облитый луной, казался призрачно-белым. Задрав голову, Роальд пробирался вдоль его стен, внимательно вглядываясь в узкие окна. Одни окна были темны, другие светились мертвенным синеватым светом, в третьих мерцали гроздья свечей. Ни в одном не промелькнуло ни силуэта, ни тени, словно замок был необитаем.

Одно окно — небольшое, со светлыми занавесками и теплым отсветом свечи — заставило его остановиться. Помедлив, он поднял с земли горсть камешков. Бросил в стекло — один, другой, третий…

Тихий, радостный смех раздался за его спиной.

Роальд обернулся.

— Эльбет!

Она стояла, прислонившись спиной к дереву, смеющаяся, сияющая, в белом платье и белом лунном луче.

— Как ты догадался, что это окно мое?

— О Эльбет! — Роальд прижимал ее к себе так крепко и так нежно, как только мог.

— Он не сторожит тебя — этот безмозглый выродок, упырь, летучая мышь! Какое счастье!.. Бежим! — Он увлекал ее прочь от угрюмой громады замка.

— Постой! Это бесполезно! — Эльбет пыталась остановить его, но не могла — и бежала, подхваченная его порывом.

Они достигли стены.

— Лезь! Я подсажу тебя!

Переводя дыхание, она опустилась прямо на влажную ночную траву.

— Прошу тебя, выслушай!

Он протянул к ней руки, чтобы поднять с травы. Эльбет покачала головой.

— Не надо! Мне не сбежать от него, нет, Я пробовала много раз. Дальше этой стены он меня не выпускает. У него нечеловеческая воля. Как бы я ни боролась, он может вернуть меня обратно, даже не шевельнув пальцем.

— Ну, это мы еще посмотрим! — рассмеялся Роальд. — Полезли скорей! Мне не терпится увидеть, как чья-то воля будет пытаться отнять тебя у меня!

— Нет! — по лицу ее пробежала короткая судорога, — Нет. Я не могу, чтобы ты видел, как это будет.

Эльбет оглянулась и поглядела вверх, на одно из узких оконцев под самой крышей замка.

— Какими забавными, беспомощными фигурками видимся мы ему оттуда…

— Ты забыла про мой меч! — вскричал Роальд. — Я просто убью эту тварь»

Она грустно улыбнулась.

— Он бессмертен. Я убеждалась в этом множество раз.

Они замерли в долгом горьком молчании.

Эльбет нежно и тихо перебирала нечесаные, спутанные на затылке волосы рыцаря. — Что же нам делать? — спросил он.

— Я смогу уйти, только если он отпустит меня добровольно. Он скажет, что отпустит меня, если ты выполнишь его условие.

Роальд вскочил:

— Так за чем дело стало? Сейчас же иду к нему!

Эльбет смотрела на него с невыразимой печалью.

— А условие он придумает такое, что оно разорвет нам сердце. Самое лучшее — тебе сейчас уйти и никогда не, возвращаться.

— Ты же знаешь, что я не уйду, — сказал Роальд. — Я знаю, что ты не уйдешь, — ответила Эльбет, — А условие он придумает такое, что оно разорвет нам сердце…

Конан слушал немедийскую балладу, прикрыв глаза и не выпуская из лежащей на груди ладони рукояти клинка. Казалось, что он дремлет. Но он не был убаюкан тихим перебором цитры и голосом Шумри. Под его закрытыми веками проплывали, словно дивные рыбы из глубин сознания, лица всех женщин, к кому он когда-либо в своей жизни загорался хоть мимолетной страстью. Нежные и грубоватые, кроткие и властные, пленительные и надменные, светящиеся неподдельной преданностью и обдающие высокогорным холодом… Любил ли он когда-нибудь так, как рыцарь Роальд? Пожалуй что нет. Правда, после нелепой гибели Белит, великолепной, нежной, яростной и бесстрашной королевы морских разбойников, долго болела и ныла душа, и рана казалась незаживающей. Но вот — зажила же. И после Белит были другие… За многих из своих женщин киммериец не раз рисковал головой, вступал в битвы с могучими вождями, чародеями, демонами… но что из того? Точно так же он с упоением дразнил смерть и бросался в неравный бой и без всяких женщин… Конан испытывал странное чувство, никогда не знакомое ему прежде: он завидовал рыцарю Роальду. Завидовал выдуманному герою, который и героем-то не был — так, слабак, только и умеющий, что взмахивать мечом да держать в седле горделивую осанку. Завидовал… но отчего? Какая бы ни была эта его Эльбет, вряд ли она могла потягаться красотой, умом и характером с той же Белит… с зеленоглазой Карелой… с раджессой из далекой Вендии… с принцессой Синэллой… с…

Шумри между тем продолжал:

«…Наутро после встречи в саду Роальд получил аудиенцию у хозяина замка. Тот ожидал его в одном из просторных залов со стрельчатыми высокими окнами и звонкими пентаграммами пола. Полудемон владел искусством изменять внешность, применяясь к обстоятельствам. На этот раз он предстал в блике кротком и безобидном — высокий юноша с серыми глазами, часто помаргивающими, словно от нервного тика. Ничего зловещего. Только в полуобороте головы, в изгибе губ проскальзывало порой что-то холодное и неприятное. Чисто выбритый подбородок утопал в длинном, мягком шарфе, охватывающем шею.

— Весьма рад нашей встрече, — сказал Харрок. Роальд слегка наклонил голову.

— К сожалению, не могу ответить любезностью на любезность.

Полудемон понимающие покивал головой.

— Вы хотите забрать Эльбет, и это ваше желание вполне понятно. Я, в свою очередь, хочу — и не менее сильно, — чтобы Эльбет оставалась со мной.

— Зачем она тебе? — спросил рыцарь.

Харрок коснулся тонкими чуткими вальцами мягкой шерсти шарфа.

— Я одинок, — сказал он. — Одиночество заполняет меня изнутри. Пропитывает все поры. Столетия и тысячелетия одиночества почти совсем подточили меня. Она не дает мне рассыпаться в серую пыль. Она — последнее мое прибежище.

„Прибежище“, — Харрок прошептал, прикрыв глаза тяжелыми веками и откинув назад голову, обнажив беззащитную худую шею.

— Не пытайся меня разжалобить! — воскликнул Роальд.