Константин Храбрых - Противостояние. (СИ)

— Что вы забыли возле моих владений? Здесь вам не лавка, чтобы расхаживать по чужому двору, как у себя дома!

— Я прошу прощения, места здесь дикие, слегка удивился, что здесь кто-то живет…

Кузнец еще раз окинул взглядом визитера и, хмыкнув каким-то своим мыслям, отступил в сторону.

— Вижу, дорога у вас выдалась не из легких — можете передохнуть.

— Вот так и пустите незнакомца в дом? — Слегка наигранно произнес Коэтсуджи, ни на секунду не ослабляя бдительности.

Дом кузнеца-отшельника будил нехорошие подозрения.

— Передохнуть усталому путнику — долг каждого хозяина дома. Да и давненько наши края не посещали новые люди.

— Именно поэтому живете в глуши, вдалеке от остальных? — Спросил Коэтсуджи, неторопливо входя в дом.

Дверь за ним с громким стуком захлопнулась. Слегка повернув голову, Коэтсуджи с удивлением отметил, что правая рука кузнеца представляет собой металлический протез.

Обстановка дома была… не сказать, что аскетична, но достаточно скромной. Небольшой горн по центру дома, три наковальни, расположенные подле него. Инструменты были аккуратно разложены на полках в углу. Рядом с горном располагался очаг для приготовления пищи, а в дальнем углу сидел недавний ребенок. Уже одетый в темное кимоно, полинявшее от времени и явно перешитое из взрослого. Словно лисенок, он поглядывал на визитера, при этом очищая от угольной крошки небольшой тесак.

— У нас гость. Приготовь что-нибудь поесть, думаю, он устал и проголодался с дороги.

— О, не стоит беспокойства!

Кузнец, оправив одежду, сел на застеленный соломенными татами пол и пригласил гостя присоединиться:

— Итак, что вас привело в горы? Просто так в эти земли никто не приходит. Даже охотники предпочитают более удобные для этого места.

— В этом вы правы, я пришел не просто так, я пришел разузнать по поводу меча.

— Увы, но в кузне сейчас ничего нет, последний заказчик убыл буквально сегодня утром.

Коэтсуджи провел пальцами по усам, поправляя, и отрицательно покачал головой:

— Нет, вы меня не совсем поняли, я прибыл не приобрести оружие, а только расспросить. — Взгляд кузнеца стал слегка колючим. — Зачем вы создаете такие клинки в мирное время? Ваше оружие буквально дышит войной!

— Вы занимаетесь боевыми искусствами? — Вопросительный взгляд.

— Я практикующий философ.

— Даже так…

Внезапно взгляд кузнеца потемнел, на скулах выступили желваки.

— Ты сможешь меня убить?

Коэтсуджи на мгновение замер, фраза произнесенная хозяином дома привела его в замешательство.

— Это шутка? Если да, то…

— Я не шучу, я действительно хочу, чтобы вы меня убили. — Взгляд кузнеца казалось, прожигал насквозь. — Мне осталось жить до вечера. Сегодня я умру и хотелось бы покинуть этот грешный мир в бою с мечом в руках!

Кузнец глубоко вздохнул и прислонился спиной к стене:

— Зачем мирной стране такое оружие. — Голос кузнеца стал глухим и злым. — Не знаю, знаешь ли ты… Существует одна легенда о группе истинных мастеров боевых искусств. Эта группа называется "Тьма".

— Тьма? — Удивленно переспросил Коэтсуджи.

— Да… у них серьезная конкуренция между различными боевыми стилями. И есть направление "владеющих оружием".

Примерно полвека назад, после Первой Мировой, исчезло большое количество мастеров. Многие предполагают, что именно они и стали создателями вооруженной группы "Тьма". Многие из них ушли в политику, и страна безмолвно приняла их. Они собирают крупицы древних искусств, шлифуя свои навыки, подходя к своему пределу, чтобы однажды переступить его. Самим, либо своим ученикам…

— Это всего лишь слухи! — Хотя голос Коэтсуджи был уже не таким уверенным как раньше. — Зачем холодное оружие, если давно существует и огнестрельное, и более "грязное" оружие?

— Э-э-э… и это я слышу от практикующего мастера? — Удивился кузнец. — Они заказывают много различных изделий и хорошо платят за них. Но… доверия к их организации нет ни у кого. Все, кто идут против них — исчезают. Политики, известные и неизвестные деятели, в чьих руках немало власти. Ах, да… ты же пришел по поводу меча, а я принялся стращать тебя своими страшными историями… увы, люди здесь редкость и поговорить не с кем. И выпить…

Кузнец усмехнулся:

— Так вот, при создании своих изделий я использовал всевозможные методы и предположения. При реструктуризации я смешивал разрозненные на части компоненты и, скорее всего, приблизился к той стали, что могли делать древние мастера-оружейники — "клинки с вкладываемой в металл душой".

Коэтсуджи ушел в свои мысли, задумчиво рассматривая протез на руке кузнеца.

— С древних пор методики ковки таких изделий не подлежали огласке. Каждый добавлял что-то свое. Секреты оберегались долгими поколениями. В былые времена, когда я украл одну технологию, у меня возникли некоторые затруднения. — Стальной протез гулко стукнул о татами. — Потому что мой учитель был… Мукаши Катаги — последний мастер-оружейник!

Резкий методичный стук отвлек говорившего. Девочка, про которую все забыли, метала тонкие метательные стержни, втыкая их в деревянный шар, который подлетал все выше и выше…

— Превосходная техника метания! — Первым нарушил тишину Коэтсуджи.

Кузнец поставил чашку и с нежностью смотрел на… дочь?

— Ты снова играла в горах?

— У вас очень одаренная дочь. Как зовут девочку? И сколько ей?

— Ну… — Кузнец поморщился, и виновато посмотрел в лицо Коэтсуджи.

— Ну?

— Нам с ней это не нужно. Мы живем вдали от всех…

Девочка протянула Коэтсуджи истыканный стержнями шар, произнеся:

— Е…жик.

Акисаме улыбнулся и принял "ежика" из рук девочки:

— Спасибо.

— О, ты создала интересную поверхность! — На лице отца блуждала довольная улыбка.

Девочка подхватила второй шар и принялась за создание второго "ежика".

Коэтсуджи посмотрел в глаза хозяину дома и произнес с неодобрением:

— Она еще ребенок и жизнь вдали от людей не приведет ни к чему хорошему. Ей нужны сверстники и друзья, школа…

— Каш… тан. — Девочка протянула второго "ежика".

— Да, действительно каштан!

— Ооо… точно, точно каштан! — С улыбкой вторил Коэтсуджи кузнец. — Она впервые ведет себя так с людьми. Вы ведь долгое время не отдыхали в пути?

— Эта странная семья отшельников меня заинтересовала, и я решил задержаться у них. — Коэтсуджи принялся наполнять опустевшие чашки.

Едва слышимый скрип потолочных плит старого дома выдавал еще одного слушателя… точнее, еще одну.