Павел Корнев - Спящий

Той ночью я первый раз поднялся с койки. Не совсем поднялся, просто ухватился левой рукой за спинку, напрягся и заставил себя сесть. И пусть я сразу завалился вбок и уткнулся плечом в холодную каменную стену, радости моей это нисколько не омрачило. Еще недавно я не был способен даже на такую малость. Впрочем, и сейчас тело было словно ватным, ноги не слушались, а правая рука едва-едва шевелилась.

– Дьявол… – донеслось от соседа по камере.

Порезанные осколками стакана губы начали кровить, я сплюнул на пол красную слюну и шумно выдохнул.

– Да! Сегодня я расскажу тебе о дьяволе. О дьяволе и о том, как его убить…

На ночь лампы в палатах выключали, и освещением служила лишь тоненькая полоска света, проникавшая из коридора в щель под дверью. В прежние времена этого бы хватило с избытком, но сейчас я видел в темноте не столь хорошо, как прежде, поэтому долго водил пальцами по деревянной боковине кровати, выискивая подходящую трещину.

– Дьявол! – напомнил о себе сосед.

– Да-да! – успокоил я его. – Сейчас!

Зажатым в пальцах осколком стакана я начал углублять и расширять трещину, чтобы подцепить ногтями острую щепку сантиметров в десять длиной и отодрать ее от деревянной боковины. Любое неверное движение могло расколоть стекляшку, приходилось сохранять величайшую осторожность, и работа подвигалась медленно. Но впереди у меня была вся ночь. Вся ночь и разговор о дьяволе.

Следующий день прошел как обычно. Процедура с утра, непонятная маета до вечерней электротерапии, затем – отбой.

Завтрак, обед, ужин.

Пилюли. Вынос утки.

Отвращение.

А вечером, когда выключили свет, я не сумел заставить себя подняться с кровати, хотя намеревался оценить свои силы перед последним рывком. Просто лежал с открытыми глазами и бездумно смотрел в темноту.

Депрессия и меланхолия – это нормально, любой человек рано или поздно впадает в подавленное состояние духа, и большинство справляется с подобным состоянием без какой-либо помощи со стороны.

Другое дело – апатия, когда не просто ничего не желаешь делать, а вообще не видишь никаких причин для того, чтобы сдвинуться с места, лежишь и ждешь непонятно чего. И не думаешь даже, просто мысли сами собой крутятся в голове.

Завтра будет еще один день, ничем не отличимый от сегодняшнего. И послезавтра. И послепослезавтра. И еще. И так далее. А потом ты умрешь, и тебя не станет. Совсем.

Так чего ради вся эта суета?

Это очень страшно, если не хочется совсем ничего. Куда хуже, чем когда не можешь желаемого достичь. Так и с ума сойти недолго.

Или же – выздороветь и стать нормальным?

Верить лишь в то, что можно потрогать руками, и поклоняться могуществу науки?

Так ли это плохо на самом деле?

– Дьявол! – сказал мой безумный сосед. – Дьявол! Дьявол! Дьявол!

Я промолчал. У меня не было никакого настроения говорить сегодняшней ночью о дьяволе. И вообще говорить о чем бы то ни было.

– Дьявол добрался до тебя, – вдруг выдал сокамерник на удивление связную фразу.

И это было действительно так. Дьявол действительно добрался до меня.

Электричество – дьявол!

От этой мысли я расхохотался так, что свело ребра от боли.

Воистину говорят, безумие заразно, а теряя веру, человек не становится лучше, просто появляется дополнительное место для фобий и страхов.

«Свято место пусто не бывает», – уверял меня отец, а он понимал толк в подобных вещах.

Я не хотел терять рассудок, не желал становиться марионеткой в чужих руках, не намеревался сгинуть в крематории клиники «Готлиб Бакхарт», а от одной лишь мысли, что мой мозг поместят в банку с формальдегидом и станут показывать студентам, и вовсе накатывало самое настоящее бешенство.

И двигаться меня заставило вовсе не стремление чего-либо добиться, а элементарное упрямство. Иногда достаточно и этого.

– Дьявол! – сказал я, поднимаясь с койки. – Дьявол завтра умрет…

Всю ночь я не сомкнул глаз.

И дело было вовсе не в опасении потерять решимость и вновь поддаться апатии, просто не мог заснуть. Не знаю, что именно служило причиной изматывающей бессонницы – воздействие на мозг электротерапии или наркотическая составляющая медикаментов, но с самого начала лечения заснуть удавалось исключительно на процедурах. Ночами я, скорее, забывался в беспокойной полудреме и потому безумно устал, но ничего поделать с этим не мог.

Так что в ту ночь я не спал и ощущал себя приговоренным к повешению преступником, который гадает, выдержит его вес веревка или порвется. И станут ли вешать счастливчика второй раз – вот в чем был вопрос.

А утром лязгнул засов, распахнулась дверь, и в палату вошел рыжий Джек, на бугристом лице которого по обыкновению кривилась недобрая ухмылка. Люсьен втолкнул вслед за напарником каталку и уже ухватил меня за лодыжки, когда встрепенулся мой безумный сосед.

– Дьявол! – выкрикнул он и швырнул в рыжего санитара подушкой. – Электричество – дьявол!

Джек поднял подушку, но не стал кидать ее обратно, а вместо этого подошел к умалишенному и крепкой затрещиной повалил его на койку.

Я приподнял голову и спросил Люсьена:

– Какое сегодня число?

– Двадцать пятое, – машинально ответил тот.

От своего напарника санитар отвел взгляд лишь на миг, но именно в этот момент Джек вдруг сипло выдохнул:

– Ах-х-х!

У рыжего не было ни единого шанса. Одержимый электрическим дьяволом псих выждал, пока санитар развернется, и накинулся на него со спины. Джек попытался высвободиться, но пациент мертвой хваткой вцепился в халат.

Раз! Раз! Раз! – лихорадочно быстро начал он бить в шею жертвы заточенной щепкой, и по камере разлетелись красные брызги.

Люсьен рванул на выручку напарнику, но проход был перегорожен каталкой, и здоровяку пришлось протискиваться между ней и моей койкой. Я ухватил его за ворот и дернул на себя. От неожиданности санитар подался назад, и тогда я уверенно и жестко резанул его по горлу осколком богемского стекла.

Резанул лишь раз, но наверняка: сбоку от гортани, где и проходят основные кровеносные сосуды, вспоров сразу и кожу, и плоть. Из рассеченной артерии выплеснулась тугая алая струя.

Не теряя времени, я отбросил стекляшку и сдернул с потерявшего сознание санитара расстегнутый халат. По белой ткани расплылись редкие красные пятна, но меня это нисколько не расстроило.

Как нимало не взволновало двойное убийство. Просто не стоило загонять меня в угол, только и всего.

Натянув на себя халат, я спустился с койки и снял с пояса Люсьена связку ключей, а найденный в его кармане носовой платок повязал себе на голову, чтобы хоть как-то скрыть неровно остриженные волосы. Ботинки покойника оказались великоваты, но тратить время на их шнуровку не стал – пальцы правой руки толком не шевелились, в любом случае лишь потерял бы впустую время. А время было дорого.