Князь Благовещенский: Князь Благовещенский. Наместник. Пророк - Виталий Сергеевич Останин
Никто не любит, когда его критикуют. Мысли, убеждения, точку зрения на происходящее. И планы. Особую нелюбовь вызывает критика планов. Можно быть сколько угодно терпимым, демонстрировать адекватность и спокойствие, но это задевает. Ты такой все продумал, взвесил, просчитал, мнишь себя невероятно умным, хитрым и коварным, а потом появляется какой-то человек, пусть бы и пророк, и на голубом глазу сообщает, что план твой дрянь и надо делать все по-другому. По его.
Если бы я высказал подобное суждение в категоричной форме, то падре просто и без затей послал бы меня, такого умного, в пешее путешествие до города Парижа, жители которого, как всем известно, славятся толерантностью. Но я поделился своим мнением вежливо, с пониманием, что над планом католик работал, как проклятый, но – вот беда! – просмотрел маленькую деталь.
И Доминик прислушался. Не сразу, с оговорками, проверками каждого моего предложения через три-четыре независимых источника – в конце концов, о полном доверии между нами речь идти не могла в принципе. Но при этом признал, что ни один план не идеален, а мои изменения его явно улучшили.
Так нашими общими стараниями котел в Европе постепенно приближался к точке кипения, готовясь выплеснуть за край кровавую пену. После убийства отца Ричардаса я был, наконец, посвящен в планы папистов. Они ничем не отличались от тех, что я уже узнал от Экхарта, разве что уничтожение двух третей населения там не упоминалось. Но про значительные жертвы и их необходимость падре говорил. До сих пор помню его слова.
– Смерти будут при любом варианте развития событий. Наш предусматривает значительно меньшее их количество. Либо мы остановим общество, бездумно несущееся по пути прогресса и потребления, либо следующая научно-техническая революция освободит планету от человечества.
Непонятно: это он себя убеждал или меня? Скорее, все же меня – со своей совестью он имел возможность договориться много раньше. И вряд ли это заняло значительное количество времени. Не то чтобы отец Доминик был этаким киношным злодеем, который с противным хихиканьем потирает ручонками и готовится выдать сакраментальную фразу: «И тогда весь мир окажется в моей власти!» Нет, он действительно не видел другого выхода из тупика, в сторону которого стремилась цивилизация. И на самом деле желал ее спасти. Просто видел он все только со своей точки зрения и не учитывал иные.
– Эпоха малых стран подошла к концу, – говорил он также. – Слишком большое количество равноправных участников на политической карте мира делает процесс неторопливого поступательного развития невозможным. Как договориться с двумя сотнями племенных вождей, если каждый из них считает, что прав он и только он. Хочет того человечество или нет, а глобализация, сосредоточение власти в одних руках – единственный путь к его выживанию.
Я не спорил. Кивал согласно и не собирался распространяться, что у меня в мире это как-то не очень помогло. Четыре-пять сверхдержав мерились детородными органами, как пацаны в песочнице, с той же риторикой и прогнозируемым результатом – никто не признавал, что у оппонента больше. Может быть, когда-нибудь они смогут договориться хотя бы не скалить зубы на каждый неосторожный чих соседа, но предпосылок к этому пока не наблюдалось.
Но кое-что полезное из размышлений падре о политике, будущем и вообще я вынес. Едва оформленную пока мысль, которой еще предстояло дозреть до чего-то внятного. Было чувство, что содержится в ней зерно истины, способной изменить планы папистов.
– Завтра в Рим приедут три десятка превосходных, – вновь нарушила молчание протектор.
Я сперва не понял, про кого она говорит. Но быстро дошло – она произнесла «супериор», а я, благодаря знанию языка латинян, услышал «превосходных». Термин, знакомый еще по разговорам с дядей Ваней – так он, с некой претензией на научность, называл одаренных. Значит завтра в Рим приедут аж целых тридцать одаренных? Очень значительная сила! Зачем им приезжать? И почему Челия так сказала про них, словно они были одним отрядом?
Рука-лицо, Антошин! Супериоры! Она говорит о воспитанниках отца Доминика из американских коммун! Сильнейшие маги нового времени. И, вспомним видео, которое мне показывал падре в самом начале знакомства, – славяне.
«Поздоровайся, Игнат». И голос костлявого подростка со сколом на зубе на русском языке отвечает: «Здравствуйте». Смущенно, словно никогда раньше камеры не видел. Почему я не придал этому значения тогда? Решил, что перевод сделан специально для меня, тогда еще не знающего языка, вот почему! Не понял, не увидел важной подсказки, которую магистр мне показал столь необдуманно.
Русские по крови подростки. Может, малороссы – неважно, славяне! Сильные маги, способные на то, что большинству ныне живущих одаренных не под силу. Приезжают в Рим одной группой. Именно в то время, когда на границе Литвы и Смоленска растет напряжение. Обладая полной информацией, не нужно быть пророком, чтобы понять, зачем они здесь. Как я это проглядел? Как? Я же развитие этой вероятности уже носом выгладил, каждый поворот, каждое изменение учел! И тут – супериоры! Отец Доминик умеет устраивать сюрпризы…
А ведь все просто. Я проглядел их, потому что падре не планировал их вводить на данном этапе. Позже – да. Уже во время начавшейся войны им предстояло стать ватиканской гвардией. Неодолимой силой, которая будет ломать островки редкого сопротивления, а после приводить к покорности измученный воюющими одаренными мир. Именно с их помощью католики остановят войну. Но до того в моих видениях они отсутствовали.
Что изменилось? Почему он отправил их сейчас? Тоже на поверхности ответ – моя вина. Я предложил поправки к его плану, вот мне и вернулось. Хотел ускорить развитие конфликта на Западе, рассчитывая на то, что в Китае все будет тихо, а без двух полюсов напряженности мировая война не начнется. Более того, я видел, что она не начнется! Слишком быстро возникший и развивающийся конфликт приведет лишь к локальной заварушке, в которой тоже погибнут люди, но сотни, а не миллионы. Но супериоры Доминика все меняли.
Чертов католик! Чертов, драть его, интриган! И ведь он даже не догадывался, что я свожу его работу от большого «бум» к едва слышному «пшик», просто действовал по привычке никому не верить. И мне про боевиков из коммун он не сказал по этой же причине. Я даже предполагал, что он мне ответит, если я ему предъявлю это как обвинение. «Ну, ведь вы же узнали, Игорь. Вы ведь пророк. К чему было тратить время, говоря очевидное?»
Выведем за скобки тот факт, что узнал бы я о них слишком поздно. Ведь до тех пор, пока они не проявят себя действием, я
