Когда земли окутает мрак - Вуд Яна
– Ты прав. Придумаем. – Она решительно стиснула зубы. – Я ни за что не брошу Фэйра.
– А нынче что? – Харпа обвела комнату мрачным взором. – Продолжим здесь копаться?
– Это, наверное, Хейте решать, – ответил Гэдор.
– Хватит с нас бесполезных поисков, – уверенно сказала девушка и собралась положить книгу на стол, но замешкалась. Сдвинула брови и сжала ее в руках. – Фэйру она еще может пригодиться. – Она пристально огляделась. – Давайте соберем все ценное и перенесем в пещеру.
– На что? – недоуменно сдвинула брови Харпа.
– Не думаю, что Фэйру стоит возвращаться сюда после всего, – пояснила Хейта. – Если за его исчезновением действительно стоит химера, это небезопасно.
– Хейта права, – кивнул Брон.
– Тогда не будем терять время! – возвестил Гэдор. – За работу!
Друзья засуетились и принялись стаскивать на середину комнаты всё, что, по их мнению, могло оказаться мало-мальски полезным: старинные книги, пестрые камни, связки целебных трав, диковинные амулеты, баночки и мешочки с неведомым содержимым, перламутровые раковины и еще целую массу совсем уж непонятных штуковин. И вскоре общими усилиями на полу образовалась внушительная груда вещей.
– И на что ему столько всего? – подивился Мар.
– Что-то для врачевания, – ответила Хейта, – что-то с разной волшебной силой. А что-то его собственного изготовления. Фэйр – хранитель и создатель несметного числа волшебных предметов. Второго такого во всем мире не сыщешь.
– А он не промах! – уважительно присвистнула Харпа.
Гэдор извлек на свет перемещающий камень, огляделся.
– Ну что? Готовы?
И, получив утвердительный ответ, воздел камень перед собой.
– Давненько я не говорил этих слов, – недоверчиво хмыкнул он. – Странник, домой!
Одинокие стены опустошенного жилища залил ослепительный свет. Стремительно истаяв, он прихватил с собой фигуры странников и слизал припасенные вещи с пыльных половиц.
Светлая пещера встретила их приветным шепотом водопада. Помстилось, словно они и не уходили никуда. Разобрав пожитки Фэйра, друзья наконец позволили себе передохну́ть.
– Что теперь? – полюбопытствовал Мар, растянувшись на шкуре в полный рост, и обернулся к Хейте. – Наведаемся к твоим родным?
Но ответить девушка не успела.
– Боюсь, этот визит придется отложить до следующего раза, – веско произнес Гэдор.
В руках он держал волшебную карту, на которой угрожающе ярко пылал красный огонек.
– Где на этот раз? – вопросил Брон.
– В земле во́гров, – ответил тот. – В деревушке под названием Борг. Подле волшебного удела, о котором ходит больше всего легенд. Как загадочных, так и невероятно жутких.
– Неужто? – Хейта невольно подалась вперед. – Хочешь сказать, мы отправимся в тот самый лес?
– В какой это – тот самый? – озадаченно выпалила Харпа.
– Лес Лиловой Синевы, – ответил за Гэдора Брон.
– О! – с чувством подхватил упырь. – Наслышан!
– А вот я слышу впервые. – Харпа скрестила на груди руки.
– Это потому, что стои́т он далеко на юге, – пояснил Гэдор. – И про него в остальном мире почти не говорят. Ведь кроме вогров подле леса никто не живет. А те, в свою очередь, совсем не разговорчивы.
– Лес Лиловой Синевы – особенное место, – добавила Хейта. – Он весь пронизан реками и ручейками, усеян озерами и водопадами. Этот лес – обитель пастырей вод.
– А отчего его так прозвали? – полюбопытствовал Мар.
Хейта потупилась.
– Легенда о том весьма печальна…
– Ну ничего, – пожала плечами Харпа. – Печальными историями тут никого не удивишь.
– И я послушать не прочь, – кивнул Гэдор.
– Ну а мы с Броном тем более! – белозубо оскалился Мар, дружески хлопнув друга по плечу.
С ударом он перестарался. Брон покачнулся, насилу удержавшись на ногах, и вперил в упыря совсем уж мрачный и тяжелый взор.
– Да ладно тебе, – неловко хихикнул тот. – Ты давай вон, слушай. Хейта будет говорить.
Девушка вздохнула.
– Я расскажу вам легенду так, как слышала ее от пастыря Шарши. – Взгляд ее, устремленный на занавесь водопада, скрывавшего выход из пещеры, сделался задумчивым и далеким. – Давным-давно, когда этот лес еще звался просто «лесом», в нем обитала прекрасная дева из пастырей вод. Кожа ее, как и у сородичей, была синей. А волосы и вовсе лилово-синими, в цвет редкой кувшинки, что служила ей растением-покровителем. У девы был возлюбленный из пастырей. Он любил ее больше жизни, ибо никто не мог сравниться с ней красотой, как внешней, так и внутренней. Но однажды в лес забрел человек. Залюбовавшись волшебной девой и заслушавшись ее чарующим пением, он вознамерился ее выкрасть. Увлекши деву коварством и обманом, он связал ее по рукам и ногам волшебной веревкой и увез далеко от дома. – Взгляд Хейты преисполнился печали. – Он выпустил ее в озеро подле своего жилища. Дева молила отвезти ее обратно, ведь пастыри не могут жить далеко от места, которое хранят. Но человек остался равнодушен к ее мольбам. Дева пыталась бежать, но тщетно. И, пока возлюбленный безуспешно искал ее, она чахла во власти своего похитителя. Отцвела весна, выгорело лето, мир вызолотила осень. Несчастная дева так ослабла, что не могла уже не только петь, но и говорить. Тогда человек наконец-то понял, какую ошибку совершил. Он подхватил деву на руки и выпустил ее в первую реку, какую сумел найти, в надежде, что воды вынесут ее туда, куда нужно. На этот раз он оказался прав. Воды действительно вынесли свое дитя. Но, когда пастыри заметили в воде пропавшую деву, она была уже мертва. Возлюбленный обхватил ее руками, прижал к груди и горько зарыдал. Но он успел подержать ее в руках совсем недолго. Ибо после гибели пастыри обращаются в то, что служило им покровителем. И вскоре в руках несчастного остался лишь ворох лилово-синих кувшинок. Пастырь поглядел на веселые красно-желтые одежды деревьев, и сердце его пронзила острая боль. Призвав на помощь всё свое волшебство, он взмахнул руками. И в тот же миг растения в лесу сделались лиловыми и синими, в память о деве с сине-лиловыми волосами. А лес получил название леса Лиловой Синевы. – Хейта замолчала.
Сперва в пещере властвовала задумчивая тишина. Наконец Гэдор тихо проговорил:
– История эта одновременно и печальна, и прекрасна. Ибо нечасто встретишь в жизни такую чистую и сильную любовь.
– Да-а, впечатляет, – мечтательно протянул Мар.
Харпа фыркнула.
– И что тебя так впечатлило? История о глупой доверчивой деве, что не смогла ни от похитителя отбиться, ни из плена бежать?
– История о том, как бесконечно сильная любовь смогла преобразить лес!
Харпа пожала плечами.
– Надо было деве сразу волшебством ему залепить, осталась бы жива.
Мар вздохнул.
– Тебе лишь бы залепить.
Брон пошевелился.
– Этот лес удивителен, спору нет, – проронил он. – Но насколько он опасен? Ведь что-то подле него произошло.
Гэдор вздохнул.
– Наверняка сказать не возьмусь. Да и никто не возьмется. Ибо по пальцам можно перечесть тех, кто в нем бывал. А слухи ходят разные. Одни твердят, что лес этот чудесен и чист, ибо пастыри издревле строго следят, чтобы в него не проникло никакое зло. Другие шепчутся о неведомой тьме, что пустила корни в его непролазной чаще. И говорят, что соваться туда смертельно опасно. – Гэдор испытующе оглядел задумчивых спутников. – К слову сказать, если вы еще не совсем позабыли историю Кровавой войны, должны помнить, что во время нее народу вогров изрядно досталось. И не от кого бы то ни было, а от Дорга Лютого и его прихвостней. С тех пор всё волшебное вогры ненавидят особой ненавистью. – Гэдор качнул головой. – Когда мы туда прибудем, надо, чтобы они ни за что не догадались, кто вы на самом деле. Прознают, что перед ними упырь, оборотни да вдобавок Чара, – всё пропало!
– Ладно, – пожал плечами Мар. – Кем тогда прикинемся на этот раз?
– Изгнанникам, думаю, они будут не рады, – задумчиво проронила Хейта.
