Юнга - Иван Валерьевич Оченков
– И разговоров быть не может, ты, чадо, вместе со мной поедешь в приют! – строго и весомо заявил священник.
– Вы, батюшка, зря на Витю давите, с вами его оставлять никак нельзя. Подыщу безопасное место и там устрою. В приюте он первый кандидат на потрошение. В смысле на допрос с пристрастием…
– Почему?!
– Это очевидно, – терпеливо пояснил он. – Если за мной наемных убийц послали, значит, кому-то я очень мешаю. Большие деньги не платят за безымянных сирот…
– Глубоко и несуетно мыслишь, по-взрослому, – отец Василий бросил на Марта задумчиво-удивленный взгляд. – Прежде я в тебе такой разумности не замечал.
– Сила дает знание, батюшка, – спокойно ответил Вахрамеев.
– Тут ничего не скажу Сам я неодаренный. И что вы там видите и думаете, не ведаю. Припомни-ка, Мартемьян, документов от злодеев никаких не осталось?
– Договор на аренду «форда», – четко ответил Март.
– А с убиенных тобой ничего не взял? – спросил поп. – Ни оружия, ни бумажников?
– Нет, – помотал головой парень, не став на всякий случай упоминать про браунинг. – Только деньги.
– Много ли?
– Не считал, батюшка. Но пачка большая.
– Значит, на первое время хватит, – удовлетворенно кивнул иеромонах. – Поехать-то есть куда?
– Разберусь. Вы уж простите, но и вам лучше ничего не знать.
– Тоже верно. Многие знания – многие печали. У вас самих хоть какие-то документы имеются?
– Метрики и аттестаты нам Воронин выдал.
– С чего это он так расщедрился… А, понимаю. Ты же нынче одаренным стал… Покажи-ка мне бумаги.
Друзья продемонстрировали заверенные подписью директора и печатью бланки.
– Ну, так я и думал, – покачал головой, окинув бумаги беглым взглядом, отец Василий. – Они же не действительные!
– Как это?
– Нужны подписи других учителей, а на метрике – священника, то есть моя, раба Божьего Василия. Ну, это не страшно. Сейчас встанем вон у того лесочка, и я подпишу всё. Будет полный порядок.
– Спасибо, отче.
– Это что… – лишь отмахнулся священник, сворачивая с грунтовки на небольшую петляющую среди деревьев колею. Отъехав еще на пару сотен метров от трассы, поп остановил пикап и заглушил двигатель. Внезапная тишина обрушилась на друзей. В ней сразу стали слышны голоса птиц, шелест листвы под порывами ветра.
– Вот здесь, чада мои, и расстанемся, – решительно заявил батюшка. – Долго ли коротко наша разлука продлится, одному Господу ведомо.
– А почему здесь? – немного испуганно спросила Фимка.
– Надо так, – тишком шепнул ей на ушко Витька, всю дорогу радовавшийся, что сидит с ней рядом.
– Дозволь на крест посмотреть, – попросил вышедший тем временем из-за руля отец Василий. – Да ты не опасайся, не отниму, чай не Воронин…
И все же Мартемьян не стал передавать распятие в чужие руки, просто вынул из-под рубахи и показал.
– Любопытно. А ведомо ли тебе, отрок, что сие не просто крест, а энколпион, что означает – ковчежец? Ну-ка, попробуй его открыть.
Март некоторое время то так, то эдак рассматривал чудесный артефакт, но так и не отыскал тайной задвижки или кнопки. Сосредоточившись, он посмотрел на предмет в своих руках с помощью силы. И сразу возникла яркая точка, одного прикосновения к которой оказалось достаточно, чтобы створки раскрылись.
– Квот эрот демонстрантум[21], как говорили древние латиняне, – кивнул священник.
– Что это? – ахнул Март, как зачарованный глядя на три переливающихся драгоценных камня, вмурованных в пластину из червонного золота.
– Это, чада мои, величайшая ценность нашего времени – звездчатые адаманты. За границей их называют стелларами, а вы, старообрядцы, еще кличете их одолень-камнем или самосветами.
– А что это?
– Ты, верно, чуешь, как он тебя зовет? – с грустной усмешкой пояснил священник. – А еще сам себя и других со стороны видеть можешь и воздействовать на тех, кого видишь или чувствуешь. Вот от него вся эта сила и исходит.
– Как?!
– Господи, чему вас только учат! – вздохнул отец Василий. – Ведь элементарных вещей не ведаете. Решили, небось, зачем вам, простецам, знать сие? Ну, ладно, слушайте. Началось это в царствование блаженной памяти государя императора Николая Павловича. В одна тысяча восемьсот пятьдесят третьем году.
– В год великого знамения? – воскликнула отличница Фимка.
– Ну, хоть это запомнили, – хмыкнул батюшка и продолжил: – Ученые потом пришли к выводу, что на Землю упал не то метеоритный дождь, не то три кометы разом, не то еще какая напасть приключилась.
– Не разобрались, что ли, ученые? – удивился Март.
– А у них завсегда так, – развел руками священник. – Ничего толком не знают, а скажи им про Божий промысел, так засмеют, суеверия, дескать! Ну да Бог им судья. И вот, значит, после того знамения сначала неурожай был, потом мор прошел, война началась, а затем все как-то наладилось само собой. Только в местах падений этих тел небесных стали люди находить эти самые адаманты. Вот тогда-то все и началось.
– Что?
– Экий ты нетерпеливый! – укоризненно покачал головой духовник, после чего продолжил: – Камни сии красоты великой, а потому дорогие. Вот так и получилось, что стали их продавать, и оказались они по большей части у людей богатых и знатных. А уж потом выяснилось, что они силу дают людям. Не всем, конечно. Иной, бывало, родом не то что от Рюрика, а от самой царицы Савской ведется, ан нет, не видать ему Божьего благословления! Другой же из самых что ни на есть простых, а в нем – свет Господень!
– Но поскольку камни в руках у богатых, – сообразил Март, – то и одаренных среди них больше!
– Верно, – кивнул отец Василий. – Но не только. Во-первых, дар пробудился и в тех, кто добывал сии чудные самосветы. Не сразу, правда, и далеко не у всех, но бывало и такое. А во-вторых, если камень носить с младенчества, то его сила на дитя рано или поздно перейдет. Тебя вот на семнадцатом году эта судьба настигла! А дальше все уже от человека зависит.
– Вы думаете, это мне родители дали?
– Ну уж не господа попечители точно! Но самое главное в том, что у тебя целых три «звездчатых адаманта». Такое сокровище не каждому великому
