Дитя Марса - Янг Роберт Франклин

Мысли Арчи проносились с головокружительной быстрой, разогнавшись почти до сверхсветовой скорости – и вдруг резко замерли. Если он вернется – точнее, уже вернулся в сверхсветовом модуле,– команда узрела бы двоих смотрителей, а тот дал ясно понять, что на планете один. Значит, Арчи не возвратится – точнее, не возвратился. Если только... если только...

Внезапно Арчи понял, кем в действительности был, точнее, будет Смотритель.

Из своего укрытия Ским наблюдал, как корабль взмывает в небо и, вспыхнув, словно вечерняя звезда, растворяется в вышине.

Ским испытал горькое разочарование. Он так надеялся, что гости останутся, и они с юным смотрителем станут лучшими друзьями.

Опустив голову, Ским вздрогнул. Смотритель выбрался на опушку и стоял прямо под ним, устремив на листик ответный взгляд – не суровый, как подобало бы случаю, а добрый и дружелюбный. В растерянности Ским спланировал вниз. Неужели правила и ограничения допускают трактовку шире, чем он предполагал?

Мгновение спустя Смотритель снова покосился на Скима. .. и подмигнул.

ДЕВУШКА В ГОЛОВЕ

Мулатка извивалась в целомудренном подобии ритуального танца, какой луавские девы с Дубхе-7 исполняют в канун брачной ночи. При всей целомудренности зрелище завораживало. Лишь крохотный лоскутик ткани скрывал наготу, присущую классическому ритуалу. Слегка охрипшим голосом Натан Блейк подозвал официантку, маячившую в темном конце зала.

– Она свободна?

– Думаю, да, сеньор.

Блейк не отводил от танцовщицы взгляд. Любовь и вожделение сквозили в каждом ее жесте. Выражение лица менялось в такт телу: на медленных аккордах девушка истомно прикрывала глаза и вдруг широко распахивала их, яростно потрясая бедрами. Больше загорелая, чем смуглая, она совсем не походила на мулатку. Впрочем, само слово «мулаты», пущенное в оборот торговцами трепангами, мало соответствовало действительности – в южной части Дубхе-4 редкие аборигены могли похвастаться темной кожей.

Танцовщица поражала красотой: высокие скулы, черные, широко расставленные глаза, чувственный рот и белоснежная улыбка. А фигура! Ни малейшего изъяна. Впервые Блейк встречал такое совершенство.

Едва выступление кончилось, он сделал красотке знак. Переодевшись в короткую белую тунику, девушка покорно уселась за столик, тягучим голосом заказала марсианское вино и осушила бокал с изысканностью, какая не снилась ее предкам-каннибалам.

– Хотите провести ночь?– спросила она.

– Не откажусь.

– Три тысячи квандо.

Блейк не торгуясь отсчитал деньги. Девушка спрятала купюры в набедренную сумочку, назвала номер хижины и поднялась.

– Встретимся через час,– бросила она на прощанье.

Воодушевленный, Блейк купил бутылку фирменного виски и растворился в ночном лабиринте проулков «коренного» сектора.

Снаружи лачуга Эльдории ничем не отличалась от остальных — типичная развалюха, в каких ютится беднота. Очутившись в коридоре, Блейк приготовился спровадить приживалу из местных, однако вместо аборигена наткнулся на девочку-терранку.

Блейк так и замер с открытым ртом. Девочка сидела на циновке, поджав ноги, и читала «Анабасис» Ксенофонта. Ее волосы пламенели медью как восходы на Норме-9, глаза поражали синевой как озера на Форнаксе-6.

– Входите,– радушно пригласила она.

Затворив дверь, Блейк устроился на соседней циновке. За спиной девочки узорный полог скрывал убранство хижины.

– Ждете Эльдорию?

– Да,– кивнул Блейк. – А ты?

Девочка засмеялась.

– А я здесь живу.

Блейк попытался переварить информацию, но безуспешно. Видя его замешательство, девочка продолжила:

– Мои родители работали на «Звездный картель», собирали каучук на плантациях Дубхе-4. Им не повезло – умерли от желтоводной дизентерии. А поскольку срок их контракта еще не истек, по межпланетному закону меня вместе со всем имуществом продали с аукциона. Так я очутилась у Эльдории.

За пять лет в роли странствующего психодетекгива Блейк успел смириться с суровыми реалиями коммерческой колонизации, однако столь вопиющий образчик бесчеловечности покоробил его до глубины души.

– Сколько тебе лет?

– Четырнадцать.

– Ты уже решила, кем станешь?

– Думаю, психиатром. Эльдория записала меня в благотворительную школу, потом планирует отдать в институт. А на совершеннолетие она обещала даровать мне свободу.

– Ясно. – Блейк кивнул на книгу в руках девочки. – Домашняя работа?

Собеседника покачала головой.

– Нет, помимо обязательных предметов я изучаю гуманитарные науки.

– Кто следующий после Ксенофонта? Платон?

– Платон, Гомер, Вергилий, Эсхил, Еврипид и много кто еще. Подрасту и стану самой образованной.

– Не сомневаюсь,– поддакнул Блейк, косясь на полог.

– Меня зовут Дейрдре[8]. – А меня Натан. Натан Блейк.

– Эльдория скоро придет. Пора готовить помост.

Дейрдре змейкой скользнула за штору. Блейк вспыхнул, первым его порывом было встать и уйти, но воспоминания о танце Эльдории побороли минутную слабость.

Девочка вернулась, и вскоре коридор наполнился приторным ароматом местного фимиама, проникавшим сквозь узорчатые занавески. Дейрдре бочком опустилась на циновку. В ее профиле было что-то от лика святых, а изящный столп шеи лишь усиливал сходство. Блейк смущенно заерзал на месте. Не обращая на него внимания, девочка вновь углубилась в «Анабасис», и в комнате повисло гробовое молчание.

Объявившаяся Эльдория с порога сделала гостю знак, и Блейк с облегчением поспешил в опочивальню. Размерами та немногим превосходила коридор, но отличалась богатым убранством. Пушистый ковер цвета марсианских протоков приятно контрастировал с золотистыми гобеленами, украшавшими все четыре стены. Спальный помост имел овальную форму и занимал добрую половину пространства.

Блейк плюхнулся на алые подушки, в художественном беспорядке разбросанные по ложу, и с беспокойством наблюдал, как мулатка стягивает с себя уличную тунику. В сгущающемся аромате ладана его взгляд лихорадочно метался от гладкой смуглой кожи к занавескам.

Нервозность гостя не ускользнула от Эльдории.

– Не тревожься,– успокоила она, кладя руку ему на колено. – Малышка сюда не зайдет.

– Не в этом дело,– пробормотал Блейк.

– А в чем?– В следующий миг теплое бронзовое плечо коснулось его плеча...

Очнувшись посреди ночи, Блейк принял лачугу за гостиничный номер и снова провалился в сон. А проснулся уже на рассвете. Он наскоро оделся и тихонько направился к двери. Девочка дремала возле полога, свернувшись калачиком на тонкой циновке. Блейку пришлось перешагнуть через нее, чтобы попасть в коридор. Прядь медных волос покоилась на лбу, словно яркий цветок, оттеняя девственную белизну кожи. В умиротворенных чертах было что-то от лика святых.

В переулке Блейк бросился бежать и не останавливался, пока не миновал коренной сектор.

Холм являл собой мнемо-проекцию, а холмы в тропиках Альдебарана-12 славились невероятной крутизной. Взобравшись на вершину, Блейк с трудом переводил дыхание.

Впереди раскинулась мнемо-проекция пустоши Денеба-1 . Пустошь простиралась на каких-то восемьсот метров, но Блейк все равно разозлился. Много чести для такого убожества! В идеале область сознания должна вбирать только избранные воспоминания. К несчастью, на деле получалось иначе.

Он обернулся. Долина у подножия тонула в пелене дождя. Сквозь серую дымку едва различались очертания трех преследователей – и, судя по расстоянию, они стремительно приближались.

Преследователи вышли на него около десяти часов назад, едва он проник в собственный разум, но неведомая сила мешала повернуть обратно, чтобы выяснить, кто они и чего хотят. Оставалось только стиснуть зубы и смириться как с собой, так и с ними.