Патрик Ротфусс - Спокойное достоинство безмолвия
Да вот же она! У стены Аури увидела медную шестерню, и шестерня совсем не изменилась. Она была слишком полна любви. Ничто не могло ее поколебать. Ничто не могло ее отвратить от нее самой. И когда весь мир сделался палимпсестом, она осталась идеальным палиндромом. Непреложным.
Но она была на другом конце комнаты. Так далеко, что Аури боялась не дойти. Сейчас, когда камни под ногами сделались такими грубыми. Сейчас, когда она так пуста внутри. Но, заставив себя сдвинуться с места, Аури увидела, что это совсем нетрудно. Путь вел под горку. Горделивая, сияющая медная шестерня была достаточно верна, она так сильно вдавилась в хлипкую протертую ткань мира, что сделала на ней вмятину.
И вот Аури дотронулась до шестерни. Лицо у нее было такое гладкое, такое теплое. И Аури, обливающаяся потом, задыхающаяся, отчаявшаяся, уткнулась лбом в прохладный металл. И ухватилась за шестерню обеими руками. Прикосновение острых граней к ладоням было как успокаивающий нож. Поначалу Аури за нее просто цеплялась, как потерпевший кораблекрушение цепляется за прибрежные валуны. Но в мире вокруг нее по-прежнему бушевала буря. Все было кверху дном. Бледные крошки и ноющая боль. И вот Аури уперлась в нее трясущимися руками. Потянула, чтобы развернуть шестерню на ее узком выступе скалы. Крутанула противосолонь. В сторону разрушения.
Она перекинулась с зуба на зуб. Аури провернула медную шестерню, и лишь тут поняла, отчего она так тяжела. То было средоточие. Ось. Точка опоры. Она вращалась, она наклонялась, но на самом деле так лишь казалось. На деле она стояла. Пребывала и оставалась. Это мир и все бытие вращались вокруг нее.
Еще толчок — и вот провал на месте сломанного зуба вниз оказался обращен. И только лишь зубцы со скрежетом воткнулись в камень, почувствовала Аури, как мир вокруг нее внезапно содрогнулся. Он щелкнул. Встал на место. Вправился. Выправился. Она, трепеща, огляделась вокруг и увидела, что все в порядке. Ее постель была просто ее постелью. И все-все в Мантии было в порядке. Ничто не было чем-то другим. Ничто не было тем, чем ему быть не следовало.
Аури с размаху плюхнулась на пол. На нее внезапно накатило такое облегчение, что она ахнула. Рассмеялась, схватила шестерню и прижала ее к груди. Расцеловала ее. Зажмурилась и расплакалась.
ВСЕ ПО ЕЕ ЖЕЛАНИЮ
Поставив Средоточие обратно на узкий выступ, Аури вытерла свои размазанные слезы с его милого медного лица. Подошла к котелку и с радостью обнаружила, что сало совсем растаяло. От него пахло жаром, костром, землей, дыханием. Она наклонилась и задула желтое пламя.
Теперь к тазику Аури сполоснула лицо. Сполоснула руки и ноги.
Она села на теплый каменный пол рядом с котелком. Уже скоро. Уже близко. Аури улыбнулась, и в течение одного долгого вдоха даже почти не переживала по поводу того, какая она сделалась нечесаная и чумазая.
Она помешала жир тонкой палочкой. Вдохнула и выдохнула, чтобы успокоиться. Взяла банку с зольным раствором и медленно влила его в жир. Смесь тотчас же помутнела, и белое слегка окрасилось розоватым. Она заулыбалась горделиво и снова принялась мешать.
Потом она влила в раствор янтарный бин — летуч, остер. В нем тайна, мускус и медведь смешались, чтобы ввысь взлететь. Аури помешала — и вокруг селасом задышало.
Аури сосредоточенно помешала снова и снова. Варево загустело. Все, хватит. Готово.
Аури глубоко вздохнула и выпустила воздух. Пошла сполоснула лицо, и руки, и ноги. И принялась собирать свои инструменты, по два за раз, и разносить их по местам. Обратно в Клад, и Порт, и Перезвоны — бутылки, лампы и сковороды.
Управившись со всем этим, Аури взяла успевший остынуть медный котелок и отнесла его в Порт. Наклонила котелок, сунула туда руку и достала гладкую, округлую, куполообразную головку светлого, душистого мыла.
Плоским краем тарелки-лепестка она принялась резать мыльный купол. Она порезала его на ломтики, все разного размера и разной формы. Каждый по-своему, и все по ее желанию. От этого Аури чувствовала себя восхитительно дрянной, но поскольку мыло было ее, от этого мелкого своеволия беды не будет.
Время от времени можно себя побаловать. Это помогает не забывать, что она на самом деле свободна.
Работая, Аури увидела, что мыло на самом деле не совсем белое. Оно было нежно-нежно-розовое, как свежие сливки с малюсенькой капелькой крови. Аури взяла кусочек мыла, бережно-бережно поднесла его к лицу и легонько дотронулась языком.
И улыбнулась его совершенству. Мыло вышло поцелуйное. Нежное, но твердое. Таинственное, но сладкое. Ничего подобного ему не было на всем Темеранте! Ни под землей, ни под куполом небес.
Все, Аури больше не могла терпеть ни секунды. Она кинулась к своему тазику. Умыла лицо, и руки, и ноги. И рассмеялась. Смеялась так нежно, и громко, и звонко, как колокольчик, как арфа, как песня ребенка.
Пошла в Перезвоны и вымылась вся. И волосы расчесала. И прыгала, и хохотала.
Вернулась домой. И легла в кровать. И улыбнулась: теперь можно спать!
ЕДИНСТВЕННЫЙ СПОСОБ ДВИГАТЬСЯ ИЗЯЩНО
Когда Аури проснулась на шестой день, ее имя развернулось в сердце, как цветок.
И Лисик тоже это почувствовал: стоило его увлажнить, он буквально полыхнул светом. Это был растущий день. День созидания.
От этого она рассмеялась, еще не успев встать с постели. Этот день наступил слишком поздно, но не все ли ей равно? Ее мыло вышло душистым, как никогда. К тому же есть особое достоинство в том, чтобы делать всякое дело в свое время.
Однако эта мысль несколько ее отрезвила. Ведь визит-то его ждать не будет! Он скоро придет. Уже завтра! А у нее так и нет ничего хорошего, чем можно было бы поделиться. Нет у нее идеального подарка.
Из Мантии можно выйти тремя путями… Но нет.
Она умыла лицо, и руки, и ноги. Расчесала волосы, пока они не окутали ее золотистым облаком. Попила, надела свое любимое платье. Рассиживаться некогда. День будет хлопотный.
Прежде всего — разложить по местам свое новое, идеальное мыло. У нее было семь кусочков. Один — у тазика, в Мантии, где безопасно. Одним она вчера мылась в Перезвонах. Четыре самых больших она отнесла в Пекарню, пусть допекаются. А самый маленький, самый душистый уложила на дно своего кедрового сундучка, чтобы ей больше никогда-никогда не пришлось обходиться без мыла. Уж этот-то урок она заучила твердо! Да-да!
Аури помедлила, не вынимая руки из кедрового сундучка. А может, его порадует кусочек поцелуйного мыла, а? Хорошее ведь мыло. Он небось такого и не видывал…
Ну уж нет! Аури покраснела, не успев даже додумать мысль до конца. Это уж чересчур, совсем неприлично. А потом, это мыло не для него. Тайны да, тайны ему годятся, но в нем слишком уж много дуба. И ивы тоже. А селас — совсем, совсем не его.
