Юрий Никитин - Семеро Тайных
— У меня приказ доставить этого человека в княжий терем.
Крутогор возразил:
— Но у меня есть право вызвать его на поединок?
— Есть, — нехотя согласился воевода.
Гридни за его спиной с любопытством смотрели на Олега, ни жалости, ни сочувствия в их лицах он не видел. Всадники Крутогора весело ржали, поглядывали на красноголового парня как на корову на бойне.
— Тогда дайте ему меч! — выкрикнул кто-то из толпы сочувствующе.
— Пусть выбирает любой, — разрешил Крутогор великодушно. — Мне все равно.
Старый воевода вскинул руку:
— Тихо все! Во-первых, у меня есть приказ доставить его в княжий терем, и я его доставлю. А ты, Крутогор, если так уж хочешь убить простолюдина, сразишь его позже. Когда княжна и бояре расспросят... А во-вторых, что для тебя важнее, золотой сокол так и не сел! Ни на этого, ни на кого другого.
Среди прибывших пробежал ропот. Вожак оглянулся на низкорослого:
— Ты говорил...
— Я видел, как сокол дважды почти садился на него, — заторопился тот, выстреливая слова, как горошины из переспелого стручка. — Я не стал ждать, промедление могло дорого стоить...
Вожак кивнул:
— Ты поступил верно. Вчера не сел, а что сегодня?
Рука воеводы дернулась кверху, словно хотел по селянской привычке почесать в затылке. Признался озадаченно:
— И сегодня не сел. Отпрянул, будто чего-то испугался.
— Золотой сокол? — переспросил Крутогор недоверчиво.
— Он.
— Разве золотой сокол может пугаться?
— До вчерашнего дня я бы плюнул тому в глаза, кто так бы сказал. Но теперь... Потому этого чужака и велели доставить перед светлы очи княжны и бояр.
Ястребиные глаза Крутогора хищно пробежали по могучей фигуре чужестранца, в которой, однако, нет ничего воинственного, могучими бывают и простолюдины, на суровом лице проступила задумчивость. Покосился на воеводу:
— Ладно. Мы поедем вместе. Но не пытайся меня обмануть! Нас меньше, но что может быть славнее гибели с мечом в руке?.. да и не думаю, что погибнем. Скорее же сметем этот городок начисто, ибо нас хоть и сорок человек, но это сорок лучших богатырей!
Олег послушно шагал в окружении вооруженных всадников. Люди воеводы ехали справа, дружинники Крутогора слева, Олег невольно сравнивал раздобревших на дармовых харчах гридней с подтянутыми суровыми дружинниками, что и смеялись мощно и грохочуще, и сидели на конях так, словно родились в седлах, и хотя железа на них столько, что гридни попадали бы под таким весом, двигались легко и весело, не замечая тяжести, а привычные богатырские кони идут тоже весело, помахивая хвостами и зло зыркая по сторонам налитыми красными глазами.
От терема толпу оттесняли пешие гридни. Перед крыльцом был невысокий помост, на длинной скамье, покрытой дорогими коврами, чинно сидели старые бояре. Несмотря на теплый солнечный день, все были в теплой богатой одежде, то ли старческая кровь уже не греет, то ли, что вернее, важно показать свой достаток.
Когда всадники приблизились к помосту, из распахнутых дверей двое дюжих гридней спешно вынесли богатое кресло, почти трон, следом шла настолько красивая молодая девушка, что у Олега на миг перехватило дыхание.
Когда кресло поставили на помост, она грациозно опустилась на сиденье. Ее крупные серые глаза строго и внимательно оглядели Олега. Взгляд стал строже, она надменно выпрямилась, оглядела прибывших всадников, голос ее стал ледяным:
— Почему доблестный Крутогор врывается в пределы моего княжества незваным?
Крутогор на своем коне, огромный, как гора на другой горе, прорычал обвиняюще:
— Разве ты не была обещана мне?
За его спиной прокатился ропот, богатыри смотрели на княжну и бояр с осуждением. В глазах были вызов и надежда, что их оскорбят и дадут возможность искупать мечи в теплой крови, вдохнуть сладкий запах гари от сожженных домов и горящих трупов, с диким гиком проскакать по улицам, сея смерть, убивая, убивая и убивая...
Княжна сказала сдержанно:
— Ты хорошо знаешь, что ты вырвал у моего отца такое обещание под угрозой... И он сдержал бы слово, хотя его сердце обливалось кровью... Он и не пережил, ибо с каждым днем, как приближалась наша свадьба... твоя проклятая свадьба!.. он угасал от осознания своего бессилия, столь оскорбительного для мужчины!.. Это ты убил его!.. Но я, вчера став из княжны княгиней, попробовала изменить проклятую судьбу!..
— С помощью этой птицы? — бросил Крутогор насмешливо.
Ее глаза гордо блеснули.
— Да!.. У меня не было жениха на примете. У меня вообще не было мужчины, я проводила время за книгами, даже не за шитьем и пряжей, как мои сестры!.. И тогда я сама вспомнила... никто мне не догадался подсказать!.. о старинном способе выбора жениха. Если ты знаешь, так даже выбирают на княжение!
Крутогор смерил презрительным взором фигуру Олега:
— Из него князь?
— Почему нет? — возразила она. — Так выбирали. И не только в нашем княжестве! Удачно выбирали. Но я сейчас выбирала не князя, а всего лишь мужа. Но... будь ты проклят, и будь проклят этот сокол, не страшившийся хватать пардусов аки зайцев... что всякий раз, выбрав этого человека, отпрыгивал как испуганная мышь!
Крутогор выпрямился в седле, рука уперлась в бок, княжеский двор со всем людом оглядел уже по-хозяйски:
— Ладно, все улажено. Став моей женой, ты научишься уважать хозяина. У меня всего тридцать жен, но все страшатся даже моей тени. Да и народ твой разжирел... ничего, я их научу воевать!.. А этого... ха-ха!.. избранника гоните плетьми вон из города!
Всадники разочарованно трогали мечи в ножнах, драки не будет, зато за плети хватались в охотку, выместить накопившуюся злость хотя бы на этого...
Олег сказал поспешно:
— Я рад, что все выяснилось. Но уберите плети!.. Я при чем, если это летало надо мной? Не село же...
Из-за спин княжны, теперь княгини, бояр и воеводы некстати высунулся возмущенный сокольничий.
— Ты говоришь о золотом соколе!
— Не село же... — повторил Олег тупо.
Ближайший всадник, не слушая, замахнулся плетью, Олег перехватил руку, дернул. Не ожидавший сопротивления воин свалился как куль, а Олег постарался, чтобы грохнулся оземь так, что железо на нем звякнуло и сплющилось.
Кто-то хохотнул, всадник с другой стороны замахнулся тоже. Олег ухватил другой рукой за кисть, сдавил. Во внезапной тишине все услышали слабый хруст. Олег тут же отступил, а всадник с перекошенным от боли лицом смотрел неверящими глазами на исковерканную кисть, что обильно окрасилась кровью, а острые косточки проткнули кожу:
— Он сломал... он сломал мне руку!
— Зато теперь никто не сломает шею, — поспешно утешил Олег. — Сиди себе на завалинке...
