Башня Зеленого Ангела. Том 1 - Тэд Уильямс
— Но не единственного ребенка принца, — тихо сказала Мириамель. — И не в разгар войны.
Адиту использовала горячий камень, чтобы растолочь листья, надавливая на них палочкой.
— Я уверена, что у тебя родится здоровый ребенок, — сказала ситхи.
Для Мириамель ее слова показались странными, ведь их мог произнести смертный — вежливо и радостно. Может быть, Саймон прав.
Камень убрали, Воршева села, чтобы взять чашу, над которой поднимался пар, сделала маленький глоток, Мириамель наблюдала, как сокращаются мышцы на ее шее, когда она пила.
Как она красива, — подумала Мириамель.
У Воршевы были огромные темные глаза, но тяжелые веки выдавали усталость; густые волосы черной тучей окружали голову. Пальцы Мириамель коснулись собственных коротко подстриженных волос и неровных концов в тех местах, где она срезала крашеные пряди. Она не могла не чувствовать себя младшей некрасивой сестрой.
Успокойся, — сердито сказала она себе, — ты настолько красива, насколько необходимо. Чего еще ты хочешь — чего еще тебе требуется?
Но ей было трудно находиться в комнате рядом с дерзкой красотой Воршевы и кошачьей грацией ситхи и не чувствовать себя дурнушкой.
Зато я нравлюсь Саймону. — Она с трудом скрыла улыбку. — Вне всякого сомнения, я же вижу. — Настроение мгновенно улучшилось. — Но какое это имеет значение? Он не может сделать то, что должна я. К тому же он ничего обо мне не знает.
Однако было странно думать, что Саймон, поклявшийся быть ее рыцарем — она пережила тогда удивительное и одновременно болезненное чувство, но такое приятное, — все тот же неуклюжий мальчишка, что сопровождал ее в Наглимунд. Впрочем, он не так уж сильно изменился… только повзрослел и стал выше, и у него появилась бородка, а еще что-то во взгляде и то, как он держался. Мириамель знала, что он будет красивым мужчиной, чего никак не могла предположить, когда они находились в лесном доме Джелой. Нос на удлиненном лице с правильными чертами уже не казался таким крупным.
Что однажды сказала ее няня о другом ребенке в Хейхолте? «Он должен врасти в свое лицо». Как раз про Саймона, он именно так и сделал.
Впрочем, ничего удивительного, — подумала Мириамель. — Саймон столько всего видел и сделал после того, как покинул Хейхолт, — он почти герой! Даже сразился с драконом! Какие более отважные поступки совершили сэр Камарис и Таллистро? И хотя сам Саймон всячески умалял свою встречу с ледяным червем — в то время как Мириамель прекрасно видела, что ему ужасно хотелось немного похвастаться, — он встал рядом с ней, когда на нее напал гигант. Тогда она своими глазами увидела его смелость. Никто из них не стал убегать, так что она также была смелой. Саймон действительно хороший друг… а теперь еще и ее защитник.
Мириамель ощутила тепло и странный трепет, словно у нее внутри пролетел кто-то быстрокрылый. Она попыталась отбросить прочь чувства, сказав себе, что сейчас для них неподходящий момент. Совершенно определенно… а скоро у них вообще не останется времени…
Тихий музыкальный голос Адиту заставил ее вернуться в шатер и к людям, которые ее окружали.
— Если вы сделали все, что хотели для Воршевы, — сказала ситхи Джелой, — я бы хотела составить вам компанию. Мне нужно с вами поговорить.
Гутрун недовольно фыркнула, Мириамель решила, что таким образом герцогиня выказала свое отношение к людям, которые уходят, чтобы посекретничать. Джелой ее не услышала или решила не обращать внимания на реакцию герцогини.
— Я думаю, — ответила Джелой, — сейчас Воршеве необходим сон или просто тишина. — Она повернулась к Гутрун. — Я навещу ее позднее.
— Как пожелаете, — ответила герцогиня.
Женщина-ведьма кивнула Воршеве, потом Мириамель и вышла вслед за Адиту из шатра. Женщина-тритинг, опустившаяся на подушки, помахала им рукой. Ее глаза уже почти закрылись, она засыпала.
В шатре наступила тишина, лишь Гутрун что-то напевала себе под нос, продолжая шить. Изредка она подносила ткань поближе к огню, чтобы проверить стежки. Наконец Мириамель встала.
— Воршева устала. Я ухожу. — Она наклонилась и взяла ее за руку, та открыла глаза, но ей потребовалось несколько мгновений, чтобы узнать Мириамель. — Спокойной ночи. Я уверена, у вас будет чудесный ребенок, которым вы будете гордиться вместе с дядей Джошуа.
— Благодарю. — Воршева улыбнулась и снова закрыла глаза с длинными ресницами.
— Спокойной ночи, тетушка Гутрун, — сказала Мириамель. — Я рада, что вы оказались здесь, когда я вернулась с юга. Я скучала без вас. — Она поцеловала теплую щеку герцогини, осторожно высвободилась из материнских объятий Гутрун и выскользнула из шатра.
— Я не слышала, чтобы она так меня называла, уже несколько лет! — услышала Мириамель удивленный голос Гутрун. Воршева что-то сонно пробормотала в ответ. — Бедная малышка, она выглядит такой тихой и печальной в последнее время, — продолжала Гутрун. — Но, с другой стороны, почему бы ей…
Мириамель зашагала по влажной траве, последних слов герцогини она уже не слышала.
Адиту и Джелой шли вдоль берега что-то тихо шептавшего Стеффлода. Луна скрылась за тучами, но в черном небе сверкали звезды, с востока дул легкий ветерок, который нес запах травы и мокрых камней.
— Вы произнесли странные слова, Адиту. — Женщина-ведьма и Адиту являли собой странную пару, легкая походка бессмертной стала медленной, чтобы соответствовать тяжелой поступи Джелой. — Но я не думаю, что они причинят вред.
— Я не говорила, что так есть, лишь сказала, что это наводит на определенные мысли. — Ситхи тихонько рассмеялась. — Подумать только, как сильно я запуталась в делах смертных! Брат матери Кендрайа’аро будет скрипеть зубами, если узнает.
— Заботы смертных напрямую связаны с проблемами вашей семьи, во всяком случае частично, — буднично сказала Джелой. — В противном случае вас бы здесь не было.
— Да, я знаю, — не стала спорить Адиту. — Но многие ситхи готовы приложить достаточно сил, чтобы отыскать другие причины нашего интереса к смертным и их делам. — Она наклонилась, сорвала несколько травинок, поднесла их к носу и понюхала. — Трава здесь отличается от той, что растет в лесу или на Сесуад’ре. Она… моложе. Я не чувствую в ней долгой жизни, но она все равно приятно пахнет. — Адиту уронила травинки на землю. — Однако я позволила себе отвлечься, Джелой. Я совсем не вижу вреда в Камарисе, кроме того, который он может причинить себе. Но мне странно, что он скрывает свое прошлое, и еще более непонятным кажется то, что он, вне всякого сомнения, очень много знает, и благодаря этому ему по силам оказать огромную помощь его народу в предстоящей войне.
— Его нельзя подталкивать, — сказала Джелой. — Если он и расскажет
