"Та самая Аннушка". Часть вторая: "Это ничего не значит" - Павел Сергеевич Иевлев

— Ты стонал во сне, солдат, — недовольно сказала Аннушка. — Опять сны?

— Угу, — внезапно разбуженный, я помню сон очень отчётливо. И не испытываю от этого никакого удовольствия.

— Война?

— И да… И… не знаю. Что-то большее, пожалуй. Это не воспоминания о войне, понимаешь?

— Не понимаю.

— Вот и я не понимаю. Это как бы… Её ожидание, что ли. Снятся разные места, но везде одно и то же — низкое, тяжёлое, тревожное небо и ощущение, что вот-вот начнётся. Вокруг люди, иногда знакомые, иногда нет, иногда вроде бы во сне я их знаю, но, проснувшись, не могу сообразить, кто это. Я говорю им: «Люди, сейчас тут будет жопа, надо валить!» — а они или кивают, но продолжают делать свои дела, или пытаются меня успокоить: «Да ладно, Лёха, фигня…» А я знаю, что беда рядом, что время уходит…

— Может, это чуйка твоя пытается до тебя достучаться?

— Надеюсь, что нет… — вздохнул я. — Потому что во сне я сначала дёргаюсь, всех тормошу, собираю вещи, а потом… Потом понимаю, что бежать некуда.

— Божечки, морюшко! — восхитилась вернувшаяся из кустов глойти. — А можно Доночка тоже искупнётся? Только вы не смотрите, а то я старенькая и страшненькая.

Она разулась и пошла к линии прибоя, на ходу избавляясь от одежды. Мы честно отвернулись.

— Выпить же у вас нету, конечно? — спросила бабуся, вернувшись. — А если есть, вы мне не дадите?

— Нету, — строго сказала Аннушка, — и не дадим.

— Плывёт по морю, глядь, ладья, в ладье той нету… ничего, — грустно напела себе под нос глойти. — Пожрать тогда хотя бы дайте. Я же со вчера не жрамши. Я старенькая, мне вредно. Гастрит обострится.

— Я взял из ресторана комплексные обеды на всех, — сказал я, — только разогреть. В багажнике сумка-термос и плитка газовая. Можем и пожрать, чего нет.

— Это я Алинке подсказала идею, — похвасталась Аннушка, когда я достал из сумки герметично упакованные в толстую фольгу порции. — Подсмотрела в одном срезе. В ресторане всё равно остаётся еда, почему бы её не продавать тем, кто уезжает? Им хлопот меньше, и Терминалу прибыль. Прижилось, как видишь.

Я поставил на синее пламя конфорки первую упаковку, оторвав вакуумный клапан. Вскоре из отверстия засвистел пар, я передал порцию Донке, как самой голодной. Она, шипя и обжигаясь, вскрыла, принялась есть. Картошка, котлета, ничего необычного. Ну, кроме того, что продукты для этой еды проехали несколько миров до Терминала, своих-то там нет. Пока. Теперь у них будет сельхозобщина, глядишь, через несколько лет свою картошечку вырастят. С мясом, конечно, не так быстро, но тоже осилят рано или поздно. Алина продуманная, организует.

— Чайку? — предложил я, когда все поели.

— А водочки точно нет? — уточнила Донка. Посмотрев на наши начисто лишённые сочувствия лица, вздохнула и сказала: — Давайте ваш чай, ладно.

Я поставил чайник на огонь. Насколько всё же удобнее на машине путешествовать! Особенно, если нога одна. Вообще-то машина у меня была. Даже несколько. Старенький китайский седанчик на родине — чисто за покупками и в гараж. Ржавый, подмятый, но более-менее на ходу. При моих смешных пробегах ничего лучше не требовалось. За воротами моего личного кросс-локуса поселилась основная машинка — нечто вроде внедорожного полноприводного квадроцикла, тихоходного, но весьма проходимого, а главное, малогабаритного. Это позволяло протаскивать через проходы, в которые обычный автомобиль не пролез бы. Я нашёл его в пустом срезе и сразу полюбил — за безотказность, надёжность и низкий расход топлива. Квадрик был гибридный — малообъёмный дизелёк крутил генератор, в каждом колесе по ступичному электромотору, балансировал расход не то аккумулятор, не то суперконденсатор. Он выглядел невскрываемым, и я туда не лазил. Много миров на нём проехал, жалко машинку. Ну да ничего, я помню срез, где его нашёл, там ещё есть. Вернусь домой, схожу туда. Если вернусь, конечно. Далеко меня в это раз унесло, да и вообще… Сны эти…

— Эй, что с тобой солдат? — спросила встревоженно Аннушка. — Ты чего застыл с кружкой?

В этот момент я осознал, что накатывающее на меня странное ощущение, как будто я опять в тревожном сне, это моя проснувшаяся чуйка.

— Надо валить, — сказал я решительно. — Какая-то фигня будет.

Надо отдать Аннушке должное — она не стала переспрашивать, сомневаться или спорить. Моментально похватала с песка вещи, покидала их в багажник, прямо поверх канистр с бензином, захлопнула. Если бы не Донка, мы бы успели, но малахольная бабуля убрела вдоль берега, собирая какие-то ракушки, и пока мы её ловили и запихивали в машину, отпущенное нам время вышло.

Чуйка взвыла сиреной, машина рванула по пляжу, перепрыгнула невысокий бордюр, заюзила по наметённому на шоссе песку, выровнялась, полетела вперёд, но перейти мы не успели — впереди возник угловатый, непривычных очертаний автомобиль. Не то MRAP, не то лёгкая колёсная БМД — но что-то очевидно военно-специальное на больших зубастых колёсах. И, кажется, с пулемётом.

— Да откуда вы высрались опять! — завопила Аннушка возмущённо.

Я рефлекторно вдарил по тормозам, хотя дистанция уже не оставляла шанса. От встречного ДТП нас спасло то, что водитель той машины тоже явно не ожидал увидеть несущийся на него внедорожник, начал тормозить и отворачивать. На песке его занесло, он заскользил боком, слетел с дороги и, поднимая волны пыли, остановился на пляже. Я тут же перенёс ногу с тормоза на газ, снова набрал скорость и через десяток секунд мы оказались на Дороге.

— Что это было, блин? — спросил я, прислушиваясь к чуйке. Она уже не орала дурниной, но и не успокоилась до конца, намекая, что ситуация ещё не разрешилась.

— Да чтоб я знала, мать их! — ответила Аннушка зло. — Но бак на Чёрте мне прострелили именно они.

— Вот просто так, ни с чего, взяли и прострелили?

— Нет, сука, не просто так. Очень, сука, специально. Не в смысле бак, а в смысле прострелили. Так-то они, может быть, башку мне хотели прострелить, но попали, куда попали. Там весь задний борт в дырочку, ну, ты видел. И нет, они не объяснили, чем я им так не глянулась. Догнали на прямике и вмазали