Миссия невыполнима - Василий Головачёв
«Тим, ты их знаешь?»
«Одного видел, – доложил терафим. – Тот, что посветлей, Шогран Дагрин, сотрудник «Каскада». Второго не знаю».
«Запроси инфу».
«Минуту».
Бородай и пара встречающих проводили гостью в здание, холл которого привёл её в замешательство.
Он был велик и оборудован зеркальными колоннами, превращавшими помещение в подобие калейдоскопа. Хватало зеркал и на стенах, а также золота, фарфора и чучел животных по углам. А перед лестницей, ведущей на второй этаж, стояла статуя воина на лошади в натуральную величину, одетого в старинный татарский наряд и вооружённого саблей.
– Чорони-хан, – сказал Бородай восхищённо, – предок хозяина, жил в четырнадцатом веке.
Флору подмывало спросить, не участвовал ли предок Улиуллина в набегах на Русь, но она промолчала.
На второй этаж они не пошли. Повернули налево и ввели гостью в помещение, служащее, очевидно, гостиной либо залом для приёма делегаций.
Зеркал здесь не было вовсе, зато везде расставлены группки скульптур: конники, воины, пастухи, женщины в красивых, но мрачноватых – чёрно-красных и фиолетовых – нарядах.
Зато встретил гостей человек в белом, объёмистый, с бочкообразным туловищем, пузатый, с выдающейся вперёд головой (кабан! – пришло невольное сравнение) и неожиданно розовым лицом, и в самом деле похожим на морду свиньи, только гладко выбритую. Глазки у хозяина дома были маленькие, красноватые, а лысину на голове украшал жиденький венчик зелёно-синих волос. Флора узнала его, хотя видела всего один раз. Это был министр Космостроя Таргитай Улиуллин. Впрочем, забыть такое лицо и фигуру невозможно. Девушка подумала об этом мимолётно, и снова поймала укольчик интуиции: «кабан» был ощутимо опасен.
– Добрый день, майор, – пророкотал Улиуллин роскошным бархатным баритоном, удивив гостью: она не ожидала услышать такой красивый голос. – Прошу прощения, что я отвлекаю вас от дел. Позвольте называть вас по имени?
– Конечно, – кивнула она. – А мне вас как, господин министр?
– Просто Таргитай, если не возражаете. Присядем? – Улиуллин повёл рукой к прозрачному столику у окна, вокруг которого стояли четыре кресла в форме бычьих голов.
Флора села.
Хозяин устроился напротив, Бородай справа от него, поглядывая на ноги гостьи. Она надела простой уник в формате брючного костюма, и брюки плотно облегали её бёдра.
Встретившие гостью бот-слуги убежали и вернулись с тележкой, нагруженной кофейным набором, сладостями и фруктами: виноград, яблоки, апельсины, хурма. Венчала набор запотевшая бутылка шампанского с неизвестной Флоре этикеткой, на которой был изображён замок Ласточкино гнездо, перечёркнутый струёй золотых звёздочек. Фирму-изготовитель вина обозначали вычурно изогнутые чёрно-красные буквы «ТРУ». Флора поняла, что шампанское производил винный погребок самого Улиуллина.
– По глоточку? – предложил министр. – За знакомство.
– Нет, спасибо, – отказалась она.
Улиуллин перестал улыбаться, двинул пальцем, и бутылку унесли.
– Кофе?
Флора хотела отказаться и от кофе, однако встретила предупреждающий взгляд полковника юстиции и передумала. Не потому что испугалась, нет, но и начинать встречу с гордым видом неприступной женщины было бы неправильно.
– С удовольствием.
Улиуллин расцвёл, снова шевельнул пальцем, и девчушка в шортах споро налила всем вкусно пахнущий напиток. Флора отхлебнула, подняла брови: кофе был экстра-класса, с отчётливо горьковатой, но не слишком горькой ноткой и вкусом дуриана, хотя и без его запаха.
– Больцано?
– Не совсем, майор, Ох, извините, Флора. Вкус действительно от больцано, но сорт не бразильский, выращен в Крыму по особым технологиям. Вы, я вижу, знаток хороших сортов.
– Люблю бразильский, а этот пробую впервые.
– Зеленогорский, запатентован мной три года назад. Виноград попробуйте, тоже свой.
– Благодарю, Таргитай… э-э…
«Отец министра Рифкат», – подсказал терафим.
– Э-э, Таргитай Рифкатович, – закончила Флора. – Вы хотели сделать мне предложение, прошу вас.
Улиуллин сверкнул «поросячьей» улыбкой, хохотнул, покачал пальцем.
– Меня известили, что вы человек дела. Будь по-вашему, поговорим о деле. Что вы знаете о происходящих на Солнце явлениях?
Флора помедлила.
– Какое отношение имеют явления на Солнце к вашему предложению?
– Самое прямое. Я в курсе, что вы разрулили ситуацию с Ульем, неким супермозгом из будущего, собравшимся качать энергию светила. Не хотите поучаствовать в подобном же варианте, только с другим супермозгом?
– Я ещё не приступила к исполнению обязанностей и знаю о происшествии только из открытых источников. О каком супермозге идёт речь?
– Он называет себя Роем, а существует в далёком-далёком будущем, в точности как ваш Улей.
Флора усмехнулась.
– Улей не мой. Это результат развития многих и многих поколений Разума во Вселенной, от которых осталась только информационно-энергетическая сущность.
– Рой именно такую… гм, гм, сущность и представляет. Он вышел с нами на связь и хочет проделать некий эксперимент с нашим светилом. А в награду за это предлагает исполнить все ваши мечты.
– Мечты? – скептически протянула Флора. – Он что, бог, что ли? Даже бог не смог бы сделать это.
– Бог не бог, но имеет возможность отблагодарить.
Флора невольно вспомнила судьбу захваченных солнечным Ульем людей, в том числе полковника Климука, которых Улей «наградил», лишив их физических тел и поместив сознания в «резервацию» – общее облако нейросети.
– Спасибо, не надо.
Улиуллин бросил в рот дольку лимона, пожевал, не поморщившись, разглядывая лицо девушки.
– Вы ещё не знаете, от чего отказываетесь.
Она заставила себя рассмеяться.
– А вы наверно не расслышали мою оценку божеских возможностей.
– Чего же вы хотите? Если молодости и красоты, то…
– Не смешите, господин министр, нынешние технологии позволяют любому изменять внешность и физические параметры в широком диапазоне.
– Если не молодость, тогда что? Власть, материальные блага, физические формы, бессмертие…
– Не интересуют!
– Не верю.
– Бессмертие на поверку – фикция, недостижимое состояние, приводящее в конце концов к полному психическому опустошению. И это не теория, проверено на реальных, а не на цифровых долгожителях. В соцсетях описаны десятки случаев самоубийств людей, достигающих возраста ста пятидесяти лет. Как говорят исследователи, это некий природный предел, установленный генетическим комплексом человека. За этим порогом человек пресыщается жизнью до такой степени, что приходит к мысли о суициде. Ему просто становится скучно жить. Мечта о бессмертии вредна так же, как и мечта жить в полностью оцифрованном виде.
Бородай бесшумно поаплодировал речи Флоры, посмотрел на хозяина дома.
– Я предупреждал, что вся эта мишура с благими намерениями Роя не заинтересует нашу прекрасную гостью.
– Но что-то же она хочет приобрести, как всякая разумная женщина? – философски заметил Улиуллин. – Пусть не молодость и красоту, всё это у неё в избытке, но какие-то скрытые мотивы жить
