Остров Колдунов-2. Острова жизни - Ольга Гордеева
Накинув плащ, подаренный Аррейном на Рождение Илбара, она кинулась в кухню, чтобы узнать новости. Там царило приподнятое настроение, чейн распорядился варить для победителей похлебку, жарить мясо и готовить бочки с выпивкой. В том, что Холгойн своего добьется, он не сомневался.
— Кимр с прихвостнями уже удрал, — усмехнулся он. — Как увидел, что Холгойн прорвался в Дружинный дворик, и что все его заклинания куда-то делись, так и драпанул из замка по коридору в святилище Ильфейна. Дочку свою хотел прихватить, да мы ее заперли, в ее же покоях, — тут он гадостно ухмыльнулся. — Пусть господин порадуется.
Лейт ужаснулась. Она не сомневалась, что разгоряченные местью риалларцы убьют женщину, как только доберутся. Собрав в корзину небогатую пищу из завтрака слуг, она под тяжелым взглядом чейна взяла ключ от покоев Кианейт и отправилась во дворец, туда, где была заперта островитянка
К счастью, здесь, в замке никого не было — воины эргалонской дружины еще сюда не добрались, хотя она уже слышала крики и звон мечей прямо под стенами дворца. У покоев стоял одинокий охранник из числа слуг, вооруженный коротким мечом, поставленный чейном, чтобы отогнать оставшихся агвалларцев, если тем вдруг вздумается освободить Кианейт. К счастью, таких не нашлось. Она открыла дверь, шмыгнула в покои и забрала ключ с собой, еще до того, как парень успел открыть рот.
Кианейт напряженно смотрела в окно. Вид у нее был измученный.
— Поешьте, — потребовала Лейт. — Я могу попробовать вывести вас из замка.
Та медленно, словно во сне, покачала головой.
— Они узнают, кто это сделал. Хэльд Истина, — сказала она. — Тебя убьют вместо меня. Я на это не готова.
— Тогда ешьте, — Лейт выложила снедь из корзинки и чуть ли не насильно усадила Кианейт за стол. — Нам нужны силы и ясная голова.
— Нет, — сказала та. — Нам нужна удача. Только она…
Они прислушивались к шуму сражения, и очень скоро он ворвался во дворец, потек по этажам звонким эхом радостных и торжествующих голосов. Потом Лейт узнала, что в тот самый момент, когда она проснулась, в замок со стороны хозяйственных построек ворвался Даллан с отрядом воинов и верных илларов его святилища, которые все-таки успели расчистить какой-то старый проход из города в замок.
Сейчас они обе со страхом слушали топот множества ног, четкий и размеренный, как будто по коридорам двигался по меньшей мере отряд воинов. Шаги раздавались уже совсем рядом, Лейт расслышала голоса, уловила четкий хладнокровный приказ стать в дверях и не выпускать из покоев ни одной живой души… Тогда она попятилась, сообразив, что опоздала, и выхода нет, и прижалась к стене, сторонясь вваливающихся в покои одного за другим воинов эргалонской дружины. Кианейт на ее глазах выхватила откуда-то кинжал и замерла, спрятав его за спину, с безумным выражением на лице. Без боя она сдаваться не собиралась.
Он вошел последним, высокий коротко стриженный рыжий воин, одетый так же, как и все остальные члены дружины, разве что плащ его был длиннее, чем у них, да меч, покоившийся в ножнах, показался Лейт огромным. Она с волнением следила, как Джерхейн Холгойн стремительно приближается к Кианейт, застывает в нескольких шагах от нее, положив руку в кожаной перчатке на рукоять меча. Ярость пульсировала в его глазах, ярость и безумие. В таком состоянии он был способен только одно — убить, не раздумывая. Что он, кажется, и собирался сделать.
— Блевотина Прародительницы, — услышала она судорожный шепот человека, чьи ненависть и отчаяние совершенно отняли у него рассудок. А еще услышала визг вынимаемого из ножен клинка. И визг Кианейт, отшатнувшейся к стене, и звон кинжала, который она бросила в него и который звякнул о наруч и отлетел в сторону. И собственное «Стой», вырвавшееся из ее груди, как похожее на вопль поверженного врага.
Плохо соображая, что делает, Лейт бросилась прямо под стремительно опускающийся меч, вцепилась в его руку и повисла на ней. Металл лязгнул о камни пола, ее руки разжались, повинуясь резкому толчку в сторону, она отлетела назад и растянулась в нескольких шагах от него, прямо перед носками сапог, ушибла коленку и с трудом поднялась, прикусив губы и поспешно смаргивая слезы, но он, тоже плохо соображая, что творит, оттолкнул ее со словами «Вон отсюда». Кианейт бросилась к двери, налетела на вошедшего следом за Джерхейном высокого мужчину в очень грязном хильдском плаще с тем же, что и у Холгойна, боевым безумием в глазах, и метнулась обратно, к окну. Холгойн бросился за ней, но мужчина перехватил его и удержал, обхватив руками и толкнув к стене.
— Пусти меня, я убью ее, — зарычал Джерхейн и с легкостью вывернулся из его хватки.
— Остынь, — сказал его спутник. — Убить всегда успеешь. Цена твоей победы — ее жизнь. Я обещал, что не дам тебе ее убить, и отпущу к отцу ее ребенка.
— Что ты несешь… — прошипел Холгойн, провожая Кианейт ненавидящим взглядом. С лязгом убрав меч в ножны, он посмотрел на своего спутника хмуро и вопрошающе. Тот лишь покачал головой.
— Все рассказы — потом. Сейчас оставь ее в покое. Запри покрепче, чтобы никто из наших ее не тронул. Когда все утихнет, я выполню обещание.
— Почему я должен… — начал Джерхейн запальчиво и осекся, глядя, как его друг в изнеможении падает на первый попавшийся диван и закрывает глаза.
— Должен. Поверь мне на слово. Потом объясню.
В образовавшейся тишине Кианейт молчала и медленно переводила взгляд с одного на другого. Джерхейн смотрел на поднимающуюся с пола Лейт. На него она глядела со страхом.
— Тебе ее жаль? — спросил он вызывающе, окинув ее с головы до ног тяжелым, гневным взглядом, и она неожиданно ощутила, как леденеет тело, прикрытое тонким платьем, плотно облегающим фигуру. — Она убила моего отца, мать, брата, его жену и детей. Она почти убила меня руками человека, которому я доверял. Я жив только благодаря твоему отцу. Как ты можешь ее защищать? —
