Роберт Джордан - Тайна врат Аль-Киира
Худой человек смерил огромного киммерийца высокомерным взглядом.
— Я Людовик, — сказал он резко, — камердинер графа Антимидеса. Вы хотите говорить с графом? Кто вы?
На ношу Конана он не обращал внимания.
— Я Конан из Киммерии, капитан Вольного Отряда на службе барона Тимеона.
Людовик задумчиво провел пальцем по бороде, затем его взор скользнул по извивающейся связанной пленнице, лежавшей на плечах киммерийца, и он кивнул.
— Следуйте за мной, — распорядился он. — Может быть, граф найдет возможность уделить вам несколько минут.
Конан помрачнел. От всей этой придворной обходительности у него сводило желудок. Он безмолвно последовал за камердинером во дворец.
Снаружи резиденция короля производила впечатление настоящей крепости; внутри же она поражала роскошью. Сверкающие белые мраморные стены, пестрые мозаичные полы, каннелированные алебастровые колонны; золотые лампы, свисавшие с высоких потолков, расписанных картинами на темы славной офирской истории; сады, окруженные крытыми галереями, полные редкостных цветов, привезенных с разных уголков света; дворики, вымощенные зеленым камнем, где придворные дамы, одетые в прозрачные шелка, почти не скрывающие их прелестей, гуляли у роскошных фонтанов, погружая свои белоснежные пальцы в их сверкающие воды...
Вслед Конану летели смешки, шепоток и взгляды, сопровождавшие рослого киммерийца со странной ношей на широких плечах всю дорогу. Здесь никто не боялся выказывать свое любопытство открыто и вслух обсуждать непонятное явление. Высокородные дамы с пламенными глазами в полный голос высказывали предположение о том, что, должно быть, приятно, когда тебя несут на таких плечах, — разумеется, если ты не связана.
Графский камердинер мрачно скривился и сердито пробормотал себе что-то под нос. Конан, который шел за ним вплотную, мог только пожелать, чтобы этот человек двигался немного побыстрее.
Наконец Людовик остановился перед широкой дверью, на которой красовался старый офирский герб.
— Ждите, — сказал он. — Я должен сперва справиться, изволит ли граф дать вам аудиенцию.
Конан раскрыл рот, но, прежде чем он успел что-либо сказать, худой человек уже прошел за дверь и запер ее за собой.
“Аудиенция!” — яростно подумал Конан. Антимидес ведет себя так, словно он уже носит корону.
Дверь приоткрылась, и Людовик сделал ему знак войти.
— Поспешите, не задерживайтесь. Граф Антимидес нашел для вас всего лишь несколько минут.
Конан, ворча, втащил в покой свою ношу. Едва лишь успев бегло оглядеть зал, он с удивлением поднял брови. Кому-нибудь другому, возможно, это помещение не показалось бы примечательным. Однако Конан знал амбиции Антимидеса. Для графа это был на редкость маленький и скромный зальчик. На стене висел ковер, украшенный изображением знаменитой битвы Морантеса Великого, в которой он разбил последние силы Ахерона у отрогов Карпашийских гор. Перед этим огромным ковром на пьедестале стояло тяжелое кресло из темного дерева с высокой спинкой; богатая резьба, украшавшая его, изображала множество леопардов и орлов — старинные символы офирских владык.
Если кресло и не было настоящим троном, то человек, сидевший в нем, превращал его в престол. Глубоко посаженные пронзительные глаза и мощный нос, суровый рот, крепкий подбородок с остроконечной бородой — таким был граф. Длинные пальцы с мозолями, обличавшими тесное знакомство с эфесом шпаги, играли рубиновой подвеской. Граф был облачен в золотые одежды. Сквозь парчу в искусно сделанные разрезы проглядывал изумрудно-зеленый щелк.
— Господин мой граф, — Людовик низко поклонился человеку, сидевшему на троне, — вот тот, кто называет себя Конан из Киммерии.
— Меня так зовут, — подтвердил Конан. Он усадил Тивию на пол, покрытый толстыми многоцветными коврами драгоценной вендийской и иранистанской выделки. Она молча скорчилась на полу. Страх совершенно явно пересилил в ней ярость.
— Граф Антимидес, — заносчиво сказал Людовик, — велел узнать, почему вы явились к нему.
— Эта девушка Тивия, — ответил Конан, — наложница барона Тимеона, во всяком случае, она была его наложницей, пока сегодня не отравила его.
Антимидес поднял палец, и Людовик снова заговорил:
— Но почему вы доставили ее сюда? Она должна быть передана королевскому правосудию.
Конан терялся в догадках, почему граф не говорит сам. Но аристократы часто вели себя не менее странно, чем чародеи. В тот момент его занимало совсем другое. Настало время риска.
— Поскольку барон Тимеон поддерживал графа Антимидеса в его стремлении стать преемником короля на офирском троне, я счел возможным привести ее графу. Мой Вольный Отряд лишился покровителя. Возможно, граф...
— Стать преемником короля! — взревел Антимидес. Его лицо побагровело от гнева. — Как вы осмеливаетесь обвинять меня...
Он прервал сам себя и заскрежетал зубами. Людовик уставился на него в явном недоумении. Тивия, отчаянно пытавшаяся избавиться от кляпа, казалось, страшилась даже взгляда графа.
— Шлюха! — прохрипел он. — Значит, ты отравила своего господина, и этот наемник-варвар тебя застукал. Так моли же меня о легкой смерти! Уведи ее, Людовик.
Девушка удвоила свои усилия и попыталась выдавить сквозь кляп хотя бы несколько слов. Она яростно извивалась в своих путах, когда камердинер схватил ее, однако Людовик легко унес ее за настенный ковер. Открылась и захлопнулась дверь, после чего воцарилась тишина.
Киммериец припомнил, что Тивия сама вызвалась на убийство, к тому же за деньги. И несмотря на это, ему совсем не по душе было то обстоятельство, что он сам привел женщину на смерть. По его глубочайшему убеждению, женщины были предназначены вовсе не для того, чтобы погибать насильственной смертью, — в противоположность мужчинам. Он заставил себя не думать о ней больше и все свое внимание направить на человека с глазами сокола.
— Граф Антимидес, речь идет о моем Вольном Отряде. У нас очень хорошая репутация и...
— Хорошая репутация! — вскричал Антимидес. — Ваш наниматель убит — и вы еще говорите о хорошей репутации! И что еще хуже — вы являетесь ко мне с противоестественными намеками! Да я велю вырвать вам язык!
— А! Что это за намеки, которые повергли тебя в такую ярость, Антимидес?
Оба собеседника непроизвольно вздрогнули, поскольку были так заняты друг другом, что не заметили появления женщины. Но как только Конан ее приметил, он уставился на нее в изумлении. Ноги у нее были длинные, грудь полная. В ее красоте было что-то чужеземное. Странными казались ее волосы, подобные тончайшей серебряной пряже, ее большие темные глаза, полные страсти, — два бездонных колодца. Она двигалась с кошачьей грацией, а ее багряное одеяние с длинным разрезом до бедра, плотно обтягивало ее фигуру.
