Роберт Говард - Час дракона
— Глупцы! — прошипел Конан сквозь зубы. — Глупцы! Почему не послушались Просперо?! Зелата, если это шутки…
— Все это уже в прошлом, — оборвала она его, не сдвигаясь с места. — Ты видел лишь вечер, когда Просперо покинул Тарантию, так как у него не было сил, чтобы сражаться с Амальриком. Со стен уже были видны пожары, полыхающие впереди вражеского наступления. Вот что ты видел. А на закате немедийская армия вступила в столицу, не встретив никакого сопротивления. А теперь ты увидишь свой королевский дворец.
И Конан узнал огромный коронационный зал, где на королевском постаменте стоял Валерий, а Амальрик, в покрытой кровью и пылью кольчуге, возлагал на его желтые кудри золотой венец, сияющий драгоценными камнями — корону Аквилонии! Присутствующие радостно кричали, дворянство, что при власти Конана было в немилости, гордо прикалывали на рукава герб Валерия, а длинные шеренги закованных в сталь воинов Немедии смотрелись при этом неудачной декорацией.
— Черт! — руки Конана сжались в кулаки, а на висках выступили вены. Лицо его исказила ярость. — Проклятый немедийский убийца жалует короной Аквилонии этого поганого ренегата! И это в коронационном зале, в Тарантии!
Словно испуганный ненавистью, дым начал рассеиваться, и в полумраке вновь стали видны поблескивающие глаза Зелаты.
— Ты сам видишь — люди в столице с легкостью разбазарили ту вольность, которую ты добыл им своим мечом и потом. Они сами отдались в рабство, в грязные лапы убийц. А теперь подумай — не отказаться ли тебе от твоего намерения. Или ты все еще считаешь, что сможешь рассчитывать на них, помышляя о возвращении королевства?
— Его посадили на трон, потому что считали меня мертвым, — буркнул он, постепенно успокаиваясь. — Ведь у меня нет сына. И вообще ничего, кроме воспоминаний… Но что с того, что они захватили Тарантию? Ведь остались другие области и провинции, остались бароны, народ. Пустую победу одержал Валерий.
— Ты упрям, как и положено настоящему воину. Мне неведомо будущее, и я не буду тебе указывать. Лишь провожу туда, откуда враги сняли свои заслоны. А теперь ты не хотел бы еще раз взглянуть на то, что произошло не так давно?
— Да! — и он уселся поудобнее. И вновь вознеслись клубы зеленого дыма, но появившиеся в них образы были уже совсем иными и совершенно не связанными с первыми. Он увидел тяжелые черные стены и утопающие во мраке пьедесталы, украшенные фигурками отвратительных богов. А во мраке двигались люди — смуглые жилистые мужчины в красных шерстяных блузах. Они шли по огромному черному коридору, передвигая тяжелый яшмовый саркофаг зеленоватого отлива. Не успел Конан осознать, что же он увидел, как образ сменился. Теперь была видна пещера — темная, наполненная тенями и неосознанным страхом. На черном каменном алтаре стояла выполненная в форме морской раковины большая золотая шкатулка. В пещеру вошли несколько человек из тех, кто перед этим тащил саркофаг из яшмы. Они подняли шкатулку, а потом вокруг них неожиданно заметались тени, и Конан не понял, что стало дальше. Он лишь разглядел в темноте что-то похожее на частицу живого огня. Внезапно зеленый дым вновь стал просто дымом, уносящим бледный пар тамарисковых поленьев.
— Что это было? — спросил ошеломленный Конан. — То, что я видел в Тарантии, мне понятно. Но разбойники из Заморы, крадущиеся сквозь подземные святыни бога Сета в Стигии? А эта пещера… я ничего о ней не слышал даже во времена моих странствий. Если уж ты показала ничего для меня не значащие обрывки образов, то почему бы тебе не показать всего, что произошло?
Зелата без слов подбросила в огонь хворост.
— Ты хочешь, чтобы я объяснила тебе смысл увиденного, — отозвалась она через некоторое время. — Но это вряд ли получится, ибо я и сама до конца в этом не разобралась, несмотря на то, что в тишине гор занимаюсь подобными вещами уже много лет. Не в моих правилах давать советы и разъяснения. Приходит мгновение, когда человек сам может отыскать верный путь к своему спасению. А теперь, может быть, во сне ко мне придет мудрость, и на рассвете я смогу дать тебе ключ от тайны.
— Какой тайны? — удивился он.
— Той, которая сгубила твое королевство, — услышал он в ответ, увидев, как Зелата раскладывает на полу у камина звериную шкуру. — Спи, — коротко посоветовала она.
Король Аквилонии без слов лег и скоро погрузился в беспокойный сон, в котором метались беззвучные образы и подкрадывались ужасные бесформенные тени. Один раз он разглядел на фоне алого закатного горизонта мощные стены и башни какого-то большого города неизвестно какой земли. Гигантские пилоны и пурпурные башни со шпилями тянулись к звездам, и наподобие миража над ними возносилось лицо Ксальтотуна.
Конан проснулся в прохладе следующего рассвета. Первое, что он увидел, была Зелата, склонившаяся у маленького камина. Странно — ночью он ни разу не проснулся, хотя шаги выходившего волка должны были его потревожить. А зверь уже сидел у огня с всклокоченной шерстью, весь мокрый от росы… и чего-то еще. На густом меху его запеклась кровь, а на плече была видна рана.
Даже не оборачиваясь, хозяйка кивнула, будто читая мысли своего гостя.
— Он ходил на охоту, и охота оказалась кровавой. Думаю, что тот, кто искал короля, — кем бы он ни был, человеком или зверем — ни на кого сам охотиться больше не будет.
Протягивая руку за едой, которую подала ему Зелата, Конан с особым уважением поглядел на большого зверя.
— Да, — так что это за загадка, которую ты собиралась мне утром объяснить?
Наступила долгая тишина, прерываемая только треском горящих в камине поленьев.
— Найди сердце своего королевства, — произнесла она наконец. — В нем заключена твоя сила. Ты сражаешься не с обычным смертным врагом. Пока не отыщешь сердце своего королевства — трона тебе не видать.
— Ты имеешь в виду Тарантию?
Она покачала головой.
— Есть вещи, которые не велят говорить боги. Мои уста замкнуты, чтобы не наговорить лишнего. Ты должен найти сердце королевства. Больше я ничего тебе не скажу.
Рассвет еще только начинал золотить склоны гор, когда Конан отправился в дорогу. Он обернулся, чтобы еще раз посмотреть на непреклонную Зелату с огромным волком, что стояли у входа в их жилище.
Небо застилала серая пелена, а холодный ветер леденил руки, предвещая наступление зимы. Желтые листья падали с начавших облетать деревьев и ложились на стальные плечи одинокого всадника.
Путь через горы занял целый день — пробираться приходилось в обход дорог и селений. Лишь перед заходом солнца он стал спускаться с отрогов гор и увидел распростертые перед ним равнины Аквилонии. Селения и небольшие городки здесь начинались прямо от самого подножия горной цепи, потому что всю последнюю половину этого столетия направление вооруженных нападений шло из Аквилонии на восток. Но это было в прошлом — теперь только пепелища указывали места, где некогда стояли дома и дворы.
