Николай Ютанов - Путь обмана (сборник)
Когда Еленка проносилась верхом через стан карателей, на пути ее возник невысокий человек, окруженный тремя дианейскими солдатами. Королева Ель осадила коня. Невысокий потребовал короля.
В королеве проснулась девчонка.
— Один король умер, а другой пока не родился, — сказала она и тронула поводья. Конь сделал шаг вперед.
— Мураш, — насмешливо сказал невысокому солдат, грызший яблоко, — это же королева Ель.
— Это?..
Гость перевел взгляд с грязной босой королевской ноги, плотно воткнувшейся в стремя, на перевитое мышцами бедро. Здесь на коротком кожаном ремне болтался тонкий меч. Невысокий вздохнул и вытащил из котомки пакет, опечатанный тремя печатями.
— Я — от иксплопринеи Линга. Я — союзник.
Пафликэнского полководца осаждали подозрения. Он не понимал действий королевы. Вернее, открытых действий не было, но это так не походило на дианейскую собаку. Время шло, и Окнер чуял, что горцы варят ему крутую неприятность. У полководца ныло сердце. Ночью снилось, что королева распинает его на станке и свежует, как козу. Королева была прекрасна — она равнодушно вгоняла ему в сердце длинный трехгранный клинок… Окнер проснулся и понял, что стоит у стен пустого города.
Город щетинился. Он озлобленно молчал. Но нет! Он не пустой. Он наполнен растерянными, непривычными к войне колбасниками. Да–да! Колбасниками! Еленка по–детски страстно ненавидела это слово.
Королева подняла руку. Передатчики повторили жест Заскрипели канаты, и над равниной вокруг вонючей пафликэнской берлоги поднялись сверкающие осадные колеса С тяжелым шелестом, взрывая мягкую землю, они полезли на приступ
Вооруженные лестницами солдаты сорвались с места и хлынули к стенам города Ахнули катапульты, заныли дротиковые самострелы .Кровь!
У наветренной стороны Орлиное плато вплотную накатывалось на крепость Столицы Окнер приказал солдатам метать с края Ключевого пальца канаты с когтями. Несколько штук удалось зацепить за зубцы стен.
Защитники города лили смолу. Черная лава, дымя, слетала по смолотокам, убивая и калеча солдат небрежным прикосновением. Метатели огня и снайперы подожгли город.
Осадные колеса с лязгом закинули балки на кромку стены и полезли на приступ В их медленном кате виделась работящая уверенность в победе
Из–за стены взлетели клочья нефтяного огня Два колеса запылали Еленка закрыла глаза, она словно почувствовала запах горящего мяса, живого горящего мяса
— Камен' - с привзвизгом крикнула королева
Застучали легкие катапульты–черпаки «Белый пламень» взвился плотными комками, в воздухе вспыхнул и рухнул на стены огненным дождем Колеса прокатились по горящим балкам и, раскалываясь, полетели в город
Крутящийся таран с третьего удара выбил в воротах брешь величиной со среднюю лошадь. В город ворвались солдаты.
Они бежали по пустым улицам ко дворцу Апротед, не видя на стенах ни одного живого человека. Загремели двери неприкосновенного дворца. Разгоряченная толпа растоптала оставшихся карателей и разлилась на ручейки, гремящие вверх по лестницам.
Окнер въехал во дворец верхом на коне, как и подобает победителю. Но здесь не было привычных нагромождений трупов, ломаного оружия, рассыпанного серебра. Во дворце было пусто. Кварцевые стены, деревянные голые стулья да эхо по углам. Молодой полководец испытывал смесь обиды с изумлением: обломав мешок зубил, он выбил наконец дно у бочонка, но вместо пьянящей влаги нашел внутри лишь нахальную зеленую лягушку.
Окнер въехал в светлый коридор. Это был зал Воинской памяти. По стене тянулся ряд барельефов. Короли Дианеи, отворотив взгляд от рыжего пафликэнца, смотрели вперед. Последним в ряду отблескивал профиль красивой упрямой девушки. Королева спокойно смотрела в необтесанный гранит будущего. Окнер остановился у каменного портрета. Он помнил обычаи дианейцев и знал, что никому еще это племя не воздвигало при жизни памятного барельефа. Что это? Окнер не выдержал. Он схватил меч и рубанул им по тонкой гранитной шее.
Клинок разлетелся вдребезги. Это была победа. Королева повертела в руках рукоять и, швырнув ее в трясущуюся тушу врага, спрыгнула с трона. Опять победа. Опять горы мертвецов. Дураки, умные, гении, жены, невесты, солдаты, мастера — все они лежат здесь, испаряя тяжелый запах выпущенной крови. И то, что было когда–то толстым щербатым парнем, тайком дымившим корнем люпавы, целовавшим девчонок в прибрежном леске и свято почитавшим родившую его женщину, — тоже здесь. Королева пошевелила ногой вывалившиеся внутренности.
По приказу Еленки в городе устроили резню. Вековая месть, ненависть выплеснулись в один день. Дианея впервые за много поколений нарушила традиции пастухов. Воинам королевы Ели не нужны были сокровища Пафликэна. Они вырывали сердце волка. С живых женщин сдирали кожу и прибивали на стены домов. Мужчин вешали за волосы и отрубали ноги. Но душа королевы дрогнула. Детей не тронули. Их собрали в одно стадо и, выведя из города, разогнали по деревням.
Захватчики отошли, бросив кровоточащее тело города. Люди Камена подожгли адскую смесь угля и селитры, и огненный вал выплеснулся через стены Пафликэна.
Сообщение гонца обрушилось на рыжего полководца злящим селем страха, тоски и угрюмости. Жирные, сластолюбивые пастухи–гермафродиты убивают его город, его Дом! Окнер выдержал напор соденейского отребья, убил неподчинившихся и заставил всех бросить бесплодные поиски оставшихся богатств Дианеи и двинуться назад, к Пафликэну, чтобы спасти Дом или то, что от него осталось.
Окнер в злости поджег лес и, воспользовавшись многодневной засухой, эниесзу на пойме реки. Он хотел бы вырезать город, но как? Из защитников Столицы не осталось никого. Только, будто в насмешку, интенданты Желтого эскадрона отловили странную, нездешней красоты женщину. Опробовали ее качества и с похвалами переслали к полководцу.
Окнер не любил женщин. Он ставил их в один ряд с кошками и домашними куропатками. Он хотел сразу же выбросить ее солдатам. Но время второй раз за эту войну пожелало столкнуть его с разумом в женском теле. Эта битая выдра посмела с насмешкой посмотреть на него, на Окнера! Необъяснимый беспощадный взрыв разорвал разум полководца. Время встало. Окнер забыл о войне, об опасности, грызущей Дом. Словно сам Властитель железной ладонью разбил амбразуру его взгляда на мир. О чем бы полководец ни думал, что бы ни рассчитывал, его мыслью овладевал образ пленницы. Ее громадные глаза, кажется, видели каждый его глупый поступок, а каждое нелепое слово вспыхивало видением красно–коричневой луки насмешливых губ. В снах полководца пленница припадала к его ногам, страстная, нежная и покорная, и он был настоящим властелином. Наяву он боялся поднять взгляд, страстно мечтая еще раз взглянуть в ее лицо. Окнеру чудилось, что он вспыхнет, как сухостой, в пламени стыда, если эта женщина скажет ему хоть одно насмешливое слово. Но пленница молчала. С трудом поднимая глаза, полководец видел блещущую в глазах женщины равнодушную холодную насмешку.
