Сергей Фомичев - Серая Орда
Собственно чернецов среди наступавших оказалось лишь четверо, но и семеро их приспешников из числа свищевских мужиков производили впечатление неплохих бойцов.
Казалось бы, что могут мужики против опытных мечников, укрытых к тому же доспехом? Но Заруба остерегался поспешных выводов.
В земле мещёрской много неглупых воинов улеглось, что недооценивали мужика. Считали, мол, выучка завсегда дикую силу одолеет. Может оно и верно для какой-нибудь Москвы, где простым людям оружие иметь не дозволяется, однако, в мещёрских и муромских лесах всё иначе. Испокон веку здесь люди сами обороняются, с малых лет к оружию привычны. А уж богатырей деревенских, что хоть сейчас в дружину, по полудюжине в каждом селе всегда находилось. Таких-то монахи и отобрали.
Поэтому, Заруба не пренебрёг рукавицу толстенную, со свинцом вшитым, к доспеху прибавить — щиты-то все в лодках остались. Дуболом вторую руку дубиной занял, а Никита вытащил кинжал.
Было что-то демоническое в открытом шествии монахов. Не петляя, не пригибаясь к земле, будто бы совсем не опасаясь возможных выстрелов, они уверенно надвигались на последний рубеж загнанного в ловушку отряда. Шли не спеша, но уверенно. Только что сияния святого над головами не доставало для полноты образа.
— По чернецам целься, — приказал воевода. — Они здесь всем заправляют. Им и помирать первыми.
Под просторными чёрными рясами вполне могли скрываться доспехи и дабы не тратить попусту скудный запас, Заруба распорядился подпустить преследователей поближе.
Когда враг одолел большую часть поляны, а до убежища осталось не более тридцати шагов, Заруба махнул рукой. Пять луков и два самострела разом освободились от зарядов, но и монахи, и их приспешники, продолжали идти как ни в чём не бывало. Только у одного из чернецов стрела застряла в полах одеяния и теперь болталась на ходу, задевая оперением траву.
— Заговорённые, тырык им в глотку, — закусив ус, пробормотал воевода и до белизны в костяшках сжал рукоять меча.
Сокол прищурился, силясь разгадать ворожбу, но ничего похожего на чары не ощутил. Он посмотрел на воеводу и едва заметно покачал головой.
Тем временем, не выдержав напряжения, один из разбойников метнулся через холм и бросился в обратную от наступающих сторону. Пробежал он немного. Лесная опушка тут же изрыгнула несколько стрел. Парень споткнулся и рухнул замертво.
— Стоять недоумки! — рявкнул Заруба, в сердцах ударив рукавицей по ноге. — На месте стоять, держать строй, иначе всем конец.
Рыжий, хоть и ходил в приятелях у чародея, во всякого рода заговоры от стрел или клинков верил мало, потому, совладав со страхом, вдругорядь прицелился лучше. На сей раз он метил не в монаха, а в мужика и не ошибся. Стрела попала селянину в бедро, но, заплутав в мясистой ляжке, кость миновала. Мужик споткнулся, смачно выругался, и, прихрамывая, продолжил путь.
Выстрел Рыжего не нанёс серьёзного урона, зато дал понять товарищам, что враг не так уж неуязвим, как показалось сначала. Тут и остальные принялись стрелять вернее. Монахов подбить так и не удалось, но двое свищевских до холмов не дошли.
Пришло время клинков.
Двух монахов поделили Заруба с Никитой и сразу же поняли, что те дерутся на равных с ними. Между опытными воинами завязалась тягучая борьба, где не столь часто взлетает меч, сколь движется тело.
Дуболом взял на себя разом двух мужиков, рассчитывая управится без труда. Не тут-то было. Он едва смог удерживать противников возле себя, что позволило тройке бывших разбойников попытаться числом завалить двух других. Но и у них ничего не вышло. Была у разбойников на троих всего одна сабля и две сулицы, и хорошо ещё, что им удавалось не подпускать свирепых мужиков слишком близко.
Сокол, невзирая на возраст, с мечом управлялся неплохо. Встретил третьего чернеца в одиночку. Не ожидая от седовласого старика серьёзного отпора, тот немало удивился, когда клинок едва не срезал ему ухо. Однако, чудом уцелев, монах тут же оставил легкомыслие, и между двумя странными воинами завязался долгий поединок. Такой, когда мудрость, но не задор определяет движения, а каждому удару предшествует трижды отмеренный расчёт.
Один на один с дюжим селянином бился Тарко. Юноше пришлось нелегко. Слишком тяжёл его славный меч, слишком сильны удары врага. Дрожание клинка отзывалось судорогой в руке, а о том, чтобы вращать такой меч мельницей, нечего было и думать. Благо, что и селянин противостоял Тарко не из самых опытных. Рубился он грубо, без выдумки, словно с топором против дерева вышел, и юноша всякий раз угадывал выпад.
В худшее положение угодили Рыжий и Тишка. В противники им достался четвёртый монах. Поначалу остерегаясь грозного вида доспехов, он подступал к Рыжему осторожно, но скоро понял, что перед ним не витязь, а горожанин, лишь раздобывший каким-то случаем великолепную броню. Что до Тишки, то хромающий паренёк и вовсе в противники не годился. Поняв это, чернец принялся наступать без оглядки, мало-помалу беря верх над обоими. Рыжий тотчас пропустил удар в грудь и только превосходно сработанный колонтарь уберёг его от неминуемой смерти. Но он же мешал движению и Рыжий с досадой косился на лежащий поодаль уже заряженный арбалет, не имея возможности пустить его в ход.
Сокол с первых мгновений боя оценил положение отряда как почти безнадёжное. Но вместо того, чтобы искать какой-нибудь выход, уловку, способную повернуть схватку к победе, он, как бы лениво отмахиваясь от монаха, вновь подумал о Варунке.
При посольстве не случилось кого-то равного по опыту Зарубе или Дуболому. Княжича сопровождали воины лишь немногим старше его самого. И в битве подобной той, что завязалась сейчас среди холмов, куцый отряд Варунка должен был бы полечь в один миг. Но княжич сбежал. Сбежал, невзирая даже на то, что честной схваткой в его случае и не пахло. Вырвался из хитрой ловушки, где их просто обязаны были утыкать стрелами прежде чем кто-то из сопровождения успел бы подумать об обороне.
Почему так? Значит ли это, что Варунок изначально потребовался монахам только как пленник? Живой и здоровый. И только поэтому ему дали уйти, а потом долго гнали по лесу, не навязывая борьбы, но, ожидая, когда юного князя покинут силы, когда он не сможет поднять меча. Похоже, что так.
В таком случае возникает вопрос, а зачем собственно, пришлым монахам младший сын Ука? Мёртвым он надёжней всего не смог бы передать отцу предостережение. Значит дело не в этом, или не только в этом. Тогда в чём? Взять княжича как заложника? Надавить тем самым на Ука? Трудно поверить. Здешние князья не из тех, кто поддаются подобному вероломству. Ук скорее начнёт войну. Пусть и с Москвой, благо, что может, налетая из-за болот и лесов, изрядно потрепать пригородки.
