Марина и Сергей Дяченко - Скитальцы
Он чуть пошевелился — я увидела, что единственный видимый глаз смотрит на меня:
— Будешь спать?
— Нет, — отозвалась я шёпотом. Мне не хотелось, чтобы на смену блаженной красной темноте пришло обыкновенное серое утро.
Он осторожно привлёк меня к себе:
— Послушай… Давным-давно на белом свете жил колдун… маг. Он был силён и умел заглядывать в будущее… За это его звали Прорицателем.
Я чуть улыбнулась. «Одна женщина умела стирать бельё… За это её прозвали прачкой».
— Не смейся, — сказал он обиженно. Я примирительно прижалась к нему щекой; он вздохнул и продолжал — чуть напевно, как принято рассказывать сказки:
— Ну вот… Этот человек обладал драгоценной вещью — Амулетом Прорицателя… Это такой медальон с прорезью, и Прорицатель… видел недоступное. Он был могущественным и жил долго… Но в конце концов всё-таки умер. А медальон, то есть Амулет, передал своему преемнику… который тоже был магом и тоже стал прорицателем. И с тех пор его — не преемника, а того, старого — стали звать Первым Прорицателем… И так было долго. Прорицатель умирал — Амулет сам находил себе нового хозяина…
— Нюхом? — осведомилась я.
Луар не засмеялся:
— Наверное… Наверное, у Амулета был-таки нюх. Он… очень сложная вещь, этот Амулет. Своему хозяину он приносит могущество… А самозванца может и прикончить. Очень сильная вещь. Опасная… В книгах описано, как с помощью медальона прорицатели ходили сквозь… Но, может быть, как раз это и вымысел… Вот, шли века. Один умер — Амулет переходил к другому…
Он замолчал, и мышь, присмиревшая во время его рассказа, снова радостно принялась за работу.
— А дальше? — спросила я.
Он вздохнул:
— Дальше… Последний прорицатель умер… Он был хороший человек и достойный маг, звали его Орвин… Он умер, вернее, погиб, и Амулет остался бесхозным… И уже много десятилетий ищет.
— Кого? — глупо спросила я.
— Прорицателя, — отозвался он обречённо.
Мы снова замолчали — надолго, на радость мыши.
— А откуда ты всё это знаешь? — спросила я не без иронии.
Он приподнялся на локте — и оба его глаза, едва различимые в темноте, уставились мне в лицо:
— Этот медальон… Долго хранился у моего деда, декана Луаяна. Он был маг…
— Твой дед — маг?! — теперь я тоже села на постели. Искусство выдумывать небылицы в некоторой степени даже почётно — но очень уж не в обычае серьёзного мальчика Луара; поэтому я вперилась в него пристальнее, чем позволяла темнота:
— Твой дед? Маг?
В его голосе скользнуло удивление — он, выходит, думал, что я давно знаю:
— Ну да… Декан Луаян, он был известен в городе, а в университете на него вообще молились… Это он остановил Мор, вызванный братьями Лаш… Только этого почти никто не помнит, — теперь в его голосе послышалась горечь. — Он написал книгу, «О магах», этот такой здоровенный трактат, жизнеописания… Я так и не прочёл полностью. Но я читал о прорицателях и Амулете…
— Подожди-подожди, — я обняла колени руками, — ты читал книгу, написанную колдуном? Жизнеописания магов?
Луар представился мне в совершенно новом свете. Я в жизни не видела человека, который видел того человека, который видел бы настоящего мага.
— Да, — он снова вздохнул. — Но дело не в том… Дело ещё интересней. Дед хранил Амулет Прорицателя много лет, а после его смерти…
Он осёкся. Помолчал. Сказал сухо, нарочито спокойно:
— После смерти моего деда Амулет перешёл… к моей матери.
Я подпрыгнула, увязая в перине:
— Ты не шутишь? Значит, он сейчас у неё?
Он, кажется, покачал головой:
— Нет.
Я разочаровано улеглась обратно. Подтянула одеяло до подбородка:
— А где?
— Хотел бы я знать, — отозвался он с непонятным выражением.
— Что ж его, выкрали?
Он обхватил меня под одеялом — будто желая перевести мои мысли в другое русло; надо сказать, это ему отчасти удалось.
— Его не выкрали, — прошептал он мне в горячее ухо. — Его отдали… на сохранение. Другому человеку. И не спрашивай, кому. Сам не знаю толком…
Тут его рука проявила бесстыдство; в моём разморённом теле обнаружилась вдруг спрятанная пружина, и через несколько минут мышь в ужасе ретировалась, а из гостиничной перины полетели во все стороны пух и перья.
Камин погас полностью.
В чернильной темноте я слушала его дыхание — дыхание спокойного, счастливого, очень усталого человека. На секунду во мне ожила вдруг гордость — а ведь я спасла его… Тогда… И сейчас тоже.
— Луар, — сказала я шёпотом.
— Да, — отозвался он, сладко засыпая.
— Дашь мне почитать книгу… жизнеописание магов?
— Конечно… — он зевнул в темноте, — бе…ри…
Всю ночь мне снились волшебники в длинных, до пола, чёрных мантиях.
На другой день я купила ему яблоко.
Просто так — зашла на рынок и, долго выбирая, ходила вдоль рядов; потом торговалась до хрипоты, уходила, возвращалась, сделалась знаменитостью среди торговок — из одного только азарта. А уж потом, окинув горделивым взглядом повёрнутые в мою сторону недовольные головы в чепцах, купила яблоко. И во всеуслышание заявила: «Жениху».
Слуги в «Медном Щите» давно знали меня и кивали при встрече; на этот раз в прихожей сидел сам хозяин. Я поздоровалась, катая яблоко в ладонях, и как обычно шагнула к лестнице; меня удивлённо окликнули:
— Эгей, барышня!
Я обернулась. Хозяин смущённо улыбался:
— Уехал…
Я не поняла. Яблоко пахло — терпко, головокружительно, как пахнет в конце зимы хорошее, долго дремавшее в соломе осеннее яблоко.
— Господин Луар съехал. Вы что ж… Не знаете?
Винтовая лестница под моими ногами дрогнула и провернулась, как большое сверло. Я всё ещё надеялась, что хозяин, гнусная морда, издевательски шутит с безответной девушкой.
— Как? — спросила я чуть слышно. Он перестал улыбаться:
— Да ведь… Не доложился он, вот в чём дело. Я думал, вам виднее… А нет, так что ж…
В глазах его стояло понимание. Отвратительное пошлое понимание.
Проглотив унижение, изо всех сил собравшись с духом, я спросила так спокойно, как только могла:
— Ничего не передал? Ни записок, ни вещей? Может быть, в комнатах?
Он покачал головой:
— Убрали уже… Уже новый жилец вселился, не простаиваем, заведение-то… известное, да… Всего часика два прошло — и вот тебе, не пустует…
Я стиснула зубы:
— Часика два?
Хозяин тонко улыбнулся:
— Да не так мало… Но ежели угнаться, то…
Я не помнила, как очутилась на улице. «Ежели угнаться»… Надоела благородному господину очередная девочка-игрушка, вот он и избавился просто и дёшево…
