Лоуренс Уотт-Эванс - За Василиском (ЛП) - Уотт-Эванс Лоуренс
- У тебя есть последнее слово, может быть, послание для твоей семьи?
- Думаю, нет; я не намерен умирать. Гарту стало интересно, что собирается предпринять Шанг: он был весьма ограничен в своих действиях из-за необходимости не встречаться с василиском взглядом. Пока Оверман наблюдал за происходящим, Шанг потянулся к факелу у своей головы.
- Жаль, что твои намерения не изменят факта.
Инстинкт осторожности подсказал Гарту, что даже с закрытыми глазами Шанг может быть смертельно опасен. Он внезапно решил, что лучше отступить.
Теперь Шанг держал факел, найдя его на ощупь. Он повернулся к подвалу и произнёс три слова, которые Гарт не смог разобрать. Слова отдавались неестественным эхом, перекатываясь от стены к стене - какая-то магия. Закрыв глаза, Гарт бросился к двери в крипту, отшвырнув шипящего в знак протеста василиска обратно на лестницу. Он обернулся и посмотрел снова как раз вовремя, чтобы увидеть, как Шанг бросил факел в стеллажи, где тот взорвался вспышкой сверхъестественного пламени, и волна жара со всех сторон охватила винные стеллажи. Они ярко вспыхнули, и пламя быстро распространилось. Борясь с сопротивляющимся ящером, Гарт поспешно пробрался обратно в туннель.
Даже там жар был как в доменной печи. Краем глаза Гарт заметил, как Шанг вышел из подвала, прикрыв глаза рукавом от болезненно-яркого света пламени. Вполне возможно, что он не заметил бегства Гарта и считал его запертым в аду, который теперь заполнял подвал. Если бы факел попал ближе или между ним и дверью, он, скорее всего, оказался бы в ловушке.
Он счёл необходимым отступить ещё ниже по лестнице. На этот раз василиск не сопротивлялся. Он тоже чувствовал жар. Со своей стороны, Гарт заметил, что на его нагруднике появилась новая отметина в том месте, где его отделка обгорела и почернела, и что его волосы были опалены и осыпались. Только его прочная шкура спасла его от испепеления. Человек, скорее всего, умер бы почти мгновенно. Незнание Шангом сильных сторон Оверманов вполне могло стать его погибелью.
Не желая больше подвергать себя воздействию пламени, Гарт отступил ещё дальше, остановившись лишь тогда, когда василиск оказался у самого основания лестницы. Даже здесь он ощущал жар пламени; несмотря на изгибы лестницы, туннель вокруг него был освещён ярким оранжевым светом.
Пламя было магическим не только по своему происхождению, но и по своей природе: оно горело гораздо жарче, чем могло бы гореть любое естественное пламя, учитывая такое топливо и местоположение. Гарт был поражён. Ему стало интересно, были ли эти три непонятных слова всем заклинанием, или же Шанг подготовил всё заранее, а слова были лишь спусковым крючком. В последнем случае можно было бы с уверенностью говорить о прозорливости Шанга, а в первом - о его магическом мастерстве.
Когда спустя полчаса огонь всё ещё пылал неугасимым пламенем, Гарт расслабился и приготовился к долгому ожиданию. Ему пришло в голову, что он может оказаться в ловушке навсегда, но он счёл это маловероятным. Он обнаружил, что мыслит яснее и дышит легче, чем раньше: огонь, казалось, поглощал испарения василиска, а из глубины поднимался прохладный, чистый воздух. Поразмыслив, он решил, что ничего нельзя сделать, пока огонь не утихнет сам собой или пока не станет ясно, что этого не произойдёт. Поэтому он съел немного из своих истощающихся запасов провизии, глотнул воды из полупустой фляги и лёг спать. Последние мысли о пробуждении были тревожными: у василиска не было ни еды, ни воды. Он не знал, нужны ли ему такие вещи, но в криптах ничего подобного не видел. А где-то там, наверху, Корос, должно быть, очень голоден. С тех пор как он покинул боевого зверя, прошёл по меньшей мере день, а возможно, и гораздо больше.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Хотя у Гарта не было возможности следить за временем, он был уверен, что прошёл как минимум день, а возможно, и три дня, прежде чем жара ослабла настолько, что он рискнул вернуться к лестнице. Его еда и вода были на исходе, хотя он расходовал свои скудные запасы настолько экономно, насколько это было возможно в его ослабленном состоянии после теплового удара. Василиск, как показал секундный взгляд в зеркало, не проявлял никаких признаков голода или усталости.
За всё это время он спал всего два раза, так как его сон преследовали путаные сновидения, в которых он снова видел чудовищный взгляд василиска. В обоих случаях он просыпался дрожащим, ничего не понимая, кроме того, что боится этих страшных глаз так, как никогда прежде не боялся ничего.
Оранжевое свечение угасло до невидимости в течение первых нескольких часов, но когда Гарт поднялся по лестнице, его остановила невыносимая жара. Он отступил, но время от времени поднимался снова, каждый раз проходя на несколько ступенек дальше, по мере того как винный погреб остывал. Наконец, во время одной из таких попыток он увидел дверь - по крайней мере, то место, где она должна быть. В тусклом красном свете углей за дверью было видно, что дубовая дверь сгорела, её железные петли висели на упорах, частично оплавленные; засов покосился. Деревянная дверная коробка исчезла, как будто её и не было. Петли торчали из голого почерневшего камня.
Через несколько попыток Гарт смог подойти достаточно близко, чтобы разглядеть чёрные куски металла, усеявшие верхние ступени, куда упали шипы от сгоревшей двери. Шипы превратились в маленькие твёрдые лужицы, ещё горячие на ощупь и наполовину засыпанные мелким серым пеплом. Красное свечение за ними заметно ослабело. Несмотря на это свечение, Гарт решил рискнуть и рывком пробраться через подвал. Если Шанг видел, как он отступил в крипту, что казалось маловероятным, он не стал бы ожидать попытки побега так скоро. Кроме того, жажда становилась настоящей проблемой.
Заглянув в закопчённый дверной проём, Гарт увидел в адском свете, что винный погреб на глубину почти фута равномерно засыпан мелким серым пеплом и потёками расплавленного стекла. Посмотрев в сторону лестницы, ведущей на кухню, он увидел, что чугунные перила расплавились и затерялись в пепле внизу. Красное свечение пробивалось из-под пепла рядами, отмечая места, где когда-то стояли винные стеллажи. Оно придавало полу погреба вид огромного гриля и жутковато освещало каменные стены и сводчатый каменный потолок. Держась между светящимися участками, Гарт надеялся избежать серьёзных ожогов. Однако он понимал, что его сапоги, обожжённые и изъеденные ядом василиска, не дадут должной защиты. Он снял свой алый плащ и разорвал его пополам, а затем использовал каждый лоскут, чтобы обмотать ноги. Он сожалел о необходимости такого поступка: плащ был подарен одной из его жён и оказался очень полезным.
Подумав о василиске, он решил, что у него нет возможности защитить его; придётся лишь надеяться, что он сможет пережить кратковременное обжаривание. С этого момента он должен двигаться достаточно быстро, избегая опасных зон. Чудовище уже показало, что, хотя оно и упрямо, но далеко не глупо.
Когда ноги были защищены настолько, насколько это было возможно, он собрался с силами, глубоко вздохнул и шагнул вперёд. Пепел оказался более мелким, чем он ожидал; каждый его шаг поднимал серое облако. Воздух был слишком горячим, чтобы дышать. Ноги пекло, всё тело пекло в доспехе; его глаза были сухими, от горячего воздуха всё искажалось, хлопья пепла слепили его.
Василиск весил двести фунтов, и он едва мог сдвинуть его с места. Один неверный шаг - и его нога коснулась тлеющего угля. Тканевая обмотка на мгновение вспыхнула, а затем пламя угасло, так как пепел притушил пламя, хотя ему всё ещё казалось, что он горит. Наконец, когда он понял, что не может идти дальше, он оказался у лестницы. Поднявшись по первым трём ступеням, он выбрался с ковра горячего пепла и прислонился к стене. Она тоже была горячей, и он быстро отстранился. Обожжённая нога мучительно болела. Первое, что он увидел, когда глаза очистились от гари, - дым, поднимающийся от почерневшей ткани. При ближайшем рассмотрении оказалось, что нижняя часть обмотки всё ещё тлеет: тлеющая линия искр в виде неправильного расширяющегося круга обнажала обгоревший слой под ней. Гарт быстро, как только мог, развязал связующие шнуры и сдёрнул дымящиеся лохмотья: под ними оказался сапог, тоже чёрный и тлеющий, подошва полностью исчезла. Он сорвал его, затем перёшел к другой ноге. Стало лучше, но ненамного; этот сапог тоже пришлось выбросить в горячий пепел.
