Ученик колдуна - Лисина Александра

Эмоции…

Оказывается, тогда, в старой жизни, у меня их было в достатке. Радость и разочарование… обида и удовольствие… смех, слезы и даже злость…

Я все еще не мог этого почувствовать, но теперь хотя бы вспомнил, что это такое. И постарался выжечь, выбить это знание в собственной памяти, чтобы больше никогда не забывать.

Еще я увидел множество лиц, сменяющих друг друга с устрашающей скоростью. Огромное количество людей. Целые толпы, среди которых я ощущал себя маленьким и ничтожным. Большинство этих разумных были мне незнакомы. Многие что-то говорили, временами смеялись, порой даже кричали, однако слов я не расслышал – все они потонули в невесть откуда взявшемся гуле.

Гул этот стремительно нарастал, причиняя ощутимое беспокойство. От него мгновенно заложило уши. В глазах помутилось. В висках застучали крохотные молотки.

А потом в моей голове словно взрыв раздался, и остатки воспоминаний разлетелись, будто вспугнутые птахи из первого видения.

Вместо светлых и ярких картин меня снова накрыла темнота. А через некоторое время ей на смену пришли совсем иные видения.

Я брел во тьме, не помня себя и не понимая, зачем и куда иду. Брел наугад, не думая ни о чем, не глядя по сторонам и не обращая внимания, куда ставлю босые ноги. Мимо меня неспешно проплывали исцарапанные чьими-то когтями земляные стены. Затем на смену им пришел такой же исцарапанный, а порой даже погрызенный кем-то камень. Когда-то мне приходилось ползти на четвереньках, чтобы протиснуться в узкий лаз. Но я по-прежнему не думал, не анализировал, а просто приспосабливался и шел дальше, не чувствуя усталости и не испытывая ни страха, ни голода, ни стремления понять, куда и зачем иду.

Порой я чувствовал, что нахожусь во тьме не один.

Когда-то из глубины пещер, через которые мне доводилось пробираться, в мою сторону обращалось множество внимательных глаз. Иногда я слышал чей-то вкрадчивый шепот и видел мелькающие вдалеке белесоватые тела. Но не останавливался. Не сворачивал. И те, что живут во тьме, меня не трогали. А если я оказывался слишком близко, то неизменно расступались, не смея загораживать мне дорогу.

В какой-то момент меня посетило чувство направления, и это стало той самой целью, которой удалось привлечь мое внимание. Ощущение сначала было слабым, но в отсутствие иных раздражителей я его все-таки отметил, расценил как важное и двинулся в ту сторону, откуда донесся едва различимый, беззвучный, но на редкость настойчивый зов.

Как оказалось, зов привел меня в очередную пещеру. Одну из многих, которые я к тому времени успел посетить. В той пещере оказалось много костей. Целые залежи, можно даже сказать – горы. Однако не они заставили меня замереть на месте – именно там, во тьме, я впервые заметил мерцающий вдалеке крохотный алый огонек. И неожиданно понял, что хочу… просто должен его забрать.

И я забрал.

Выкопал его из груды костей и съел, ощутив при этом нечто вроде смутного удовлетворения. Моя самая первая эмоция и первое воспоминание, всего на миг, но все-таки освободившее мой разум от долгого сна.

Потом мне не единожды встречались подобные находки. И каждый раз я заранее чуял, куда нужно свернуть. Я старательно их искал, собирал, с каждым разом осознавая себя чуть дольше и вспоминая чуть больше. А когда ощущение направления привело меня на поверхность, то я без колебаний покинул подземный мир и снова взялся за поиски, откуда-то зная, что в моей новой жизни нет ничего важнее.

Правда, на поверхности оказалось неуютно – горячее яркое пятно, которое время от времени освещало землю, слепило мои глаза и глушило исходящий от огоньков зов. Несколько раз из-за этого я падал с обрывов, врезался в деревья, калечился и уходил совсем не в ту сторону, в какую мне было нужно.

На восстановление требовалось какое-то время. Сломанные кости срастались быстро, но потом тело слушалось немного хуже, чем раньше, что, в свою очередь, существенно замедляло мое продвижение и мешало поискам.

Пришлось приспосабливаться, забираясь в светлое время суток под толстые коряги, в дупла, в чужие логова. И уже после того, как пятно исчезнет, снова выбираться наружу…

– Вот оно что, – задумчиво обронил я, открыв глаза и по-новому взглянув на лежащий в моей ладони осколок. – Значит, это ты меня разбудил?

Огонек, словно услышав, приветливо мне подмигнул.

– Но ты же и пытался потом снова меня усыпить. Зачем?

На этот раз камень не ответил, будто предлагая мне самому найти ответ на этот вопрос. Но поскольку идей на эту тему не было, то я лишь качнул его в руке и, покопавшись во внезапно обогатившейся памяти, решительно дернул за ворот рубахи.

Когда шнуровка разошлась, обнажив сероватую кожу, я медленно провел пальцами вдоль идущего от ключиц до самого живота тонкого шрама. Сколько себя помню, он был у меня всегда. Правда, непонятно, появился он в старой жизни или уже в новой.

Впрочем, это не имело значения.

Подцепив ногтем краешек раны, я слегка за нее потянул, и кожа с готовностью разошлась, открывая то, что так долго прятала: тьма… Внутри меня жила точно такая же тьма, как и та, которую источал лежащий в моей ладони камень. Ни легких, ни крови, ни сердца там попросту не было – одна лишь тьма, клубящаяся внутри подобно живому облаку. Но вместе с тем она не была однородной. Нет. Там, в глубине, тихонько тлели десятки кроваво-красных угольков, к которым я без колебаний добавил еще один. И совсем не удивился, когда туда же тонкой струйкой втянулся и дым, успевший к тому времени заполнить подземную комнату почти до потолка.

– Интересно… – протянул я, когда помещение полностью очистилось, а на полу вместо двух вполне себе живых мужчин обнаружились два симпатичных беленьких скелета, с которых тьма успела подчистую слизать всю плоть. – Вот, значит, как действует на живых мое проклятие.

Абсолютно невредимая гончая, когда ее коснулся мой взор, с готовностью вильнула хвостом, но с места не сдвинулась, потому что такого приказа я ей не давал.

Так. Она в порядке. А как же Нардис? Неужто и его тоже?..

Хм, это было бы весьма некстати.

Я обернулся, полагая, что обнаружу рядом еще один скелет. А увидев стоящего у стены, бледного как полотно, но все-таки живого помощника, удовлетворенно кивнул.

– Однажды ты сказал, что если с тобой начнет твориться что-то непонятное, то мне стоит бежать со всех ног, – дрогнувшим голосом сказал Нардис, когда мы встретились взглядами. – Вот я и побежал.

– Молодец. Только в следующий раз беги дальше. Вдруг я не смогу это контролировать?

Нардис вытер со лба холодную испарину.

– Дальше я не успел – у стены меня как раз и накрыло.

– Почему же ты еще жив?

– Может, поэтому? – предположил компаньон, продемонстрировав сжатый в кулаке амулет, который я не так давно заговорил.

Вообще-то на полноценное проклятие эта висюлька не была рассчитана. Так, запах человеческий отбить, от внимания нежити уберечь… А она вон как – даже проклятие поглотила. Недаром нарисованная моей кровью отметина из темно-багровой превратилась в ярко-алую и теперь светилась в темноте, как бешеная.

– Занятно, – снова протянул я, убедившись, что амулет и впрямь получился сильнее, чем ожидалось. А потом заметил нечто необычное в стене, возле которой стоял Нардис, и, подойдя вплотную, хмыкнул. – А все-таки мы не зря сюда пришли.

– Почему это?

– Да вот поэтому, – хмыкнул я, стукнув по стене кулаком. И отступил на шаг, когда большая часть серебряной облицовки с грохотом обрушилась на пол, едва не поцарапав мне сапоги.

Глава 7

– И все-таки, что произошло? – поинтересовался Нардис, когда пришел в себя окончательно.

Я проводил взглядом четыре суетящихся скелета, шустро сгребающих в кучу серебряные обломки.

Да, местных воришек я тоже припряг к делу – нечего им просто так на полу валяться. Вместе с моими землекопами и гончей вполне неплохая команда получилась.