Михаил Ахманов - Последняя битва

«Ты думаешь…» — начал Альдо, морща лоб, но священник перебил его:

«Не думаю — уверен! Те синекожие тролли, что приплывали к Олафу на кораблях без парусов и весел… Они, только они, способны доставить на Асл такой прибор. Сигурд говорил мне, что тролли все на одно лицо… Вспомни, отец мой — все темные мастера тоже были похожи друг на друга! Еще один факт, и он говорит о том, что тут не обошлось без Нечистого!»

«Кто такие тролли?» — поинтересовался любопытный Горм, но Иеро оставил его вопрос без ответа. Нахмурившись, он шагал к берегу, размышляя, есть ли какая-то связь между созданием, что поддерживало колдуна, и тем неведомым, неуловимым, кто звал его в ночи. Не приняв никакого решения, он повернулся к брату Альдо и послал ему новую мысль:

«Как ты полагаешь, отец мой, можно ли передать свою личность или часть ее, со всеми талантами и умениями, другому человеку? Так, чтоб этот другой вдруг получил несвойственное ему могущество? Например, искусство ментальных сражений?»

Брови старого эливенера полезли вверх.

«Никогда не слышал об этом, сынок! А я, поверь, прожил долгую жизнь и кое-что знаю! — Он усмехнулся, потом продолжал с ноткой иронии в беззвучном голосе: — Если подумать, мы умеем столь немногое! Собственно, что? Посылать слова и образы, зондировать пространство, но то и другое — на расстоянии в пять, десять или тридцать миль, в зависимости от силы телепата… Конечно, очень сильное возмущение ментальных полей улавливается на гораздо большей дистанции, но в этом случае мы отмечаем лишь мысленный гул и шум, не понимая слов, не видя образов… Еще мы можем общаться с нашими братьями, разумными или нет, — старик опустил руку на мохнатый загривок Горма, — и сообщать им о своих желаниях. Можем воздвигать барьеры, щиты, ментальные блоки, можем влиять на чужой разум, подчиняя его собственной воле — собственно, это и есть искусство ментальных сражений… Можем заставить человека видеть фантомы, ощутить жар или холод, голод или сытость, возбудить его гнев или, наоборот, успокоить и усыпить… Но я никогда не слышал о каком-нибудь гении, способном перенести свой интеллект в разум другого человека! Хотя…»

Брат Альдо вдруг призадумался и, поглаживая седую бороду, замедлил шаг. Иеро терпеливо ждал, понимая, что мысль старца блуждает сейчас в пространствах и временах седой древности — может быть, не в легендарной эпохе до Смерти, а в тех веках и тысячелетиях, что протекли после нее. Их тоже было немало, и, надо думать, за этот гигантский по человеческим меркам отрезок времени свершилось множество всяких чудес.

Когда они вышли к причалам и буку, за ствол которого был заякорен «Вашингтон», брат Альдо прервал молчание. На этот раз он не использовал ментальной речи, и голос его показался священнику грустным и будто бы нерешительным.

— Ты помнишь нашу первую встречу, мой мальчик? Там, в руинах древнего города, где вас с Лучар настигли слуги Нечистого?

— Да, разумеется. Ты спас нас, уничтожив их корабль, и ты распугал этих мерзких лемутов, людей-жаб, которые держали нас в осаде.

Эливенер вдруг усмехнулся.

— Воин! Ты — воин, и помнишь о том, о чем вспоминают солдаты, то есть о битвах о осадах… А я хотел бы напомнить тебе другое. Тогда я рассказывал вам, тебе и твоей принцессе, о Братстве Темных Мастеров и их Объединителе.

— Объединитель? — Иеро сдвинул брови. — Нет, не припоминаю… Кто он такой?

Темные пальцы брата Альдо зарылись в бороду.

— Я говорил вам, что мы, эливенеры, долгое время следили за этими исчадиями зла, оставаясь невидимыми и неизвестными для них. Мы надеялись, что они уничтожат друг друга в междуусобной борьбе, ибо у таких людей есть главная слабость: каждый из них желает главенствовать, и ни один не уступит власти ее добровольно. Но, к сожалению, мы ошиблись. Тысячу — а, может быть, тысячу двести лет назад — среди них появился гений, обладавший могучим, но злобным разумом. Ему удалось свершить невозможное — объединить разрозненные группы темных мастеров, в то время ожесточенно враждовавшие друг с другом. Тогда и появилось их Темное Братство, союз Мастеров Нечистого, разбитый на четыре Круга — та структура, которую уничтожили твои соплеменники.

— С помощью Господа и вашей, — отозвался Иеро. — Значит, этого злобного гения ты и называешь Объединителем?

— Да, сын мой. Он сделал свое дело, а потом исчез, и его дальнейшая судьба покрыта мраком. Самое загадочное в том, — брат Альдо с силой дернул себя за бороду, — что мы не уверены в его смерти. Во всяком случае, в архивах нашего братства такое событие не зафиксировано.

Он смолк, и больше не произнес ни слова, пока они стояли у дерева, поджидая своих спутников. Некоторое время Иеро размышлял над древней загадкой, потом, осознав тщетность своих усилий, пожал плечами. Мысли его обратились к Лучар; он представил, как она гуляет сейчас в саду, как осторожно, оберегая уже заметный живот, склоняется над кустами роз, и улыбнулся. Как он любил ее! Если б он мог дотянуться мыслью до своей принцессы, успокоить ее, утешить, ободрить! Или хотя бы сообщить, что он жив!

Но их разделяли три тысячи миль, а самый сильный телепат мог послать сообщение только на тридцать. В этом брат Альдо был прав.

ГЛАВА 4. СВЯТОЙ ПРЕСТОЛ

Вскоре они покинули Асл. Их путешествие было благополучным, но через пару суток, когда невидимый в облаках «Вашингтон» приблизился к Европе, Иеро охватила печаль. Это чувство разделяли все остальные путники, кроме, может быть, Горма, и причина его заключалась не в том, что они день ото дня удалялись от родных берегов, и не в разлуке с Рагнаром, который, приняв отчее наследие, остался в долине Гейзеров, чтобы восстановить свой род. Нет, повод был иным и гораздо более жутким.

Алая стрелка, указатель курса на карте-экране, отмечала точку, в которой лежал город, когда-то называемый Вечным. Имя его сохранилось в памяти основателей Кандианской Церкви, и их далекие потомки, говоря о Святом Престоле, нередко добавляли: Вечный Рим, обитель наместника Господа на Земле. Этот город являлся для них почти такой же святыней, как легендарные земли Палестины, чьи камни помнили прикосновение ног Спасителя, где он проповедовал слово Божье и принял мученическую смерть. Но Рим, в отличие от историй Нового Завета, не был легендой, ибо о нем в архивах Аббатств имелась вполне достоверная информация: точное местоположение города, название реки, на берегу которой он стоял, его примерный план и даже перечисление всех семи холмов и расположенных на них святынь. Рим был реальностью и оставался ею на протяжении всех пяти тысячелетий, минувших после пришествия Смерти.