Я стираю свою тень 9 - Сергей Анатольевич Панченко
Николай прикормил рыбу шариками из теста с растительным маслом, но на крючки насадил кукурузу. Закинул три удочки и присел на раскладной стульчик, подаренный Ниной на годовщину их совместной жизни. С этой минуты городская суета вышла из него, как токсичная субстанция, разбавляющая кровь, а её место заняла расслабленная созерцательность, при которой время течёт иначе. Выброс эндорфинов превращал обычные вещи в приятные. Пейзажи ласкали взгляд, звуки — слух, даже воздух, касающийся крыльев носа при дыхании, делал это сладостно.
Поклёвка началась через четверть часа. Задёргались сразу два поплавка. Николай аккуратно потянул одну удочку, вытащив на берег среднего карася. На второй удочке рыба сорвалась, даже не успев показаться над водой.
— Ах ты, зараза! — ругнулся он. Сорвавшиеся экземпляры всегда казались ему крупнее тех, что лежали в садке.
За два часа Николай вытащил шесть карасей, двух небольших карпов и одного окуня, пойманного на мотыля. Надо было устроить перерыв, развести огонь и приготовить на нём обед, благо дров в округе набралось немыслимое количество. Окинул взглядом противоположный берег озера, вытащил удочки и отправился собирать сухие ветки. Минут десять назад ему померещился звук мотоциклетного мотора, но никто не появился. Ветер, гуляющий по зарослям рогоза, мог вызвать и не такие слуховые галлюцинации.
Сухие ветки ивы и ольхи прогорели быстро. Николай установил над догорающими углями треногу, подвесил на неё котелок и налил полный воды. Подкинул ещё дров и стал ждать, когда закипит вода, чтобы бросить в неё тушёнку и гречку.
Когда сзади раздалось неожиданное покашливание для привлечения внимания, он чуть не перепрыгнул костёр от неожиданности.
— О, прости, надо было громче топать. — Рыбак, одетый как пасечник, из-за шляпы с москитной стекой и плотного плаща, похожего на экипировку служащих войск РХБЗ, протянул руку. — Пётр.
— Ну ты, конечно, тот ещё диверсант, — пожал руку. — Николай.
Он знал этого мужчину. Тот тоже рыбачил здесь регулярно в прошлые годы. Пётр внимательно рассмотрел Николая, будто силился вспомнить его.
— Очень приятно. Давно тут не был, особенно после того случая, когда внезапно поднялась вода и все решили, что под водой копится газ. От нашей деревни дорога сюда сильно заросла, на машине не проехать, только на моцике. А когда-то здесь очень много народу собиралось. Ты тоже тут бывал?
— Нет, но батя рассказывал про это озеро, — соврал отец Гордея, не желая признаваться в чудесном омоложении.
— Слушай, а его, случайно, не Николаем тоже звали? Помню, какие он тут байки травил, оборжаться.
— Нет, моего отца Саней звали. Может, помнишь его?
— Саню? Может, и помню. Тут всяких Саней перебывало столько, сколько рыбы в озере не водится. Ладно, пёс с ними. Как рыбалка? — Пётр скинул с плеча рюкзак и положил удочки в траву.
— Вон в садок загляни, — посоветовал Николай.
Рыбак прошёл к берегу и интересом изучил содержимое сетчатой ёмкости.
— На что идёт? — спросил он.
— На кукурузу и мотыля.
— Понятно. А я на мастырку в этот раз решил попытать счастья. — Пётр вернулся и полез в рюкзак. — На прошлой неделе десять килограмм карася и плотвички натаскал. Наделал на зиму тушёнки в автоклаве.
— Здорово, — нехотя похвалил его Николай.
Он сам не очень любил рыбу. Нина жарила улов два раза в год, и ему этого хватало надолго. Мужики, относящиеся к хобби как добытчики, а не как созерцатели, вызывали у Николая лёгкое раздражение. Если уж они ловили рыбу, то в промышленных масштабах, заготавливая её во всех видах. Если шли по грибы, но непременно надо было насобирать полный багажник, потом возиться с ними несколько дней, паря, жаря и маринуя, будто у них не было денег, чтобы пойти в магазин и купить обыкновенной еды. Как правило, подобные любители природных богатств отличались чрезмерной скупостью и ценили каждый килограмм добычи, доставшейся им бесплатно.
— А ты где собрался удочки бросать? — поинтересовался Николай.
— Да… — Пётр огляделся, — где-нибудь рядом.
— Тут кроме нас никого нет. Давай метрах в ста от меня ищи места, не ближе, — посоветовал он рыбаку.
— Блин, Колян, ты уже тут прикормил, чего мне зря корма тратить? Рыбы всем хватит, не переживай.
— Я не переживаю, Петь, но я сюда приехал не столько ради улова, сколько ради тишины. Не хочу под боком ненужной суеты.
— Потому и сеть с собой взял. — Пётр уже успел многое увидеть.
— Это страховка на всякий случай.
— Слушай, если бы ты не был таким молодым, я бы точно решил, что ты тот Николай, с которым мы рыбачили пять лет назад. Он тоже ни с кем не хотел рыбачить, боялся, что всю его рыбу выловят. — Пётр снова уставился в лицо Николаю. — Может…
— Не может. Мой отец Александр. Наверное, это влияние имени на характер. Мы, Николаи, любим побыть в тишине, наедине с мыслями и собственным хобби.
— Мы, Николай Второй, значит. Ясно, ваше величество. — Пётр поднял рюкзак и удочки. — Пойду поищу другое место. Удачной поклёвки.
— Спасибо. И тебе тоже.
Пётр ушёл, оставив лёгкое чувство вины. Николай решил, что малость перегнул палку. Возможно, общение скрасило бы ему остаток дня.
— Кого я обманываю, — укорил он сам себя. — Сколько рыбачил с этим Петром, столько и собачились, то из-за места, то из-за того, что он постоянно клянчил насадку. Хоть раз бы рыбой рассчитался. Куркуль деревенский.
Пётр отошёл метров на пятьдесят и исчез в кустах. Вскоре над ними показались замахивающиеся удочки. Николай облегчённо выдохнул и пожелал ему хорошей рыбалки, только бы он не лез к нему со своими проблемами.
Вода в котелке закипела. Николай поднял крышку, вывалил в него содержимое одной банки тушёнки и засыпал грамм триста гречки. Проверил на соль, чуть досолил и засел в телефон, ожидая приготовления пищи. На природе аппетит всегда усиливался.
За четыре года на озере появилась нормальная связь, и даже интернет. Николай отписался жене про улов и про гречку, вскользь упомянув ещё одного рыбака.
— Только не бухай, пожалуйста, — попросила супруга.
— С этим куркулём ни за что, — ответил Николай.
Вынул из своего рюкзака чекушку вишнёвой настойки и налил в кружку половину содержимого бутылки. Этот момент он тоже несколько раз представлял
