Проклятьем заклейменный - Владимир Петрович Батаев
Похоже, я стал грёбаным магом.
— Ить, Демьян Харитоныч, а вы того… — забормотал Петька. — Як там ваш знак, глянуть не хочите?
— Знак? — переспросил я.
— Ну, ить, клеймо, — он указал пальцем мне на грудь, на левую сторону.
Я расстегнул пуговицы бледно-синей рубашки. И сам заговорил в стиле Петьки:
— Ить! Ять! Мать!
Чёрное треугольное клеймо с каким-то символом внутри, будто вправду выжженное на коже. И от него по груди расползаются чёрные полосы, будто потемневшие и проступившие под кожей вены. Или так и есть? Это заражение какое-то? Я тут что, ещё и нулевой пациент будущего зомби-апокалипсиса, а? Это уже было бы перебором. Хотя и так…
— Ой, бяда, — покачал головой Петька. — Мощно вы намагичили, однакось. Надыть долго ждать тепереча. Али пыльцой фейской посыпать, агась. Токма её мало.
Ну, не сказал бы, что прямо мало. Подкинул мешочек в руке… Ну, грамм сто точно будет. Будь это наркота — мне бы светил срок за крупный размер. Но вот с магической пылью — чёрт знает, сколько её сыпать на клеймо надо? Может, грамм пятьдесят разом.
— Подождём пока, — решил я. — А сейчас идём-ка домой, Петро.
— Домой? То бишь, в школу, стал быть?
— В школу? — нахмурился я, ощупывая своё лицо.
Я что, школьником стал⁈
— Ну, дык, енту, Ака-демию, — раздельно проговорил Петька.
Уф, от сердца отлегло… Хотя нет, на сердце как раз будто покалывает и даже слегка печёт. На том месте, где на груди чёрный знак-клеймо. Это так и должно быть или дело плохо? Ладно, живы будем — не помрём. А в смерти мне, кажись, таки не везёт. Ну, поглядим, повезёт ли в любви.
Надеюсь, в «ентой Академии» найдётся зеркало, чтобы я смог рассмотреть своё новое хлебало. Хотя уже уверен, что оно этак раза в два моложе моего привычного. Надеюсь, что не больше. И я хотя бы числюсь тут совершеннолетним. И могу пить и курить. Хотя это и вредно, я теперь алкоголь осуждаю! Однако ж — нервы! Как говорится: пять капель корвалола на стакан вискаря — и ваши нервы будут как канаты. Ну, крепкие напитки я и вправду давно уже не особенно уважаю, а вот от пары бутылочек пива не откажусь.
Одно чёрное клеймо на груди чего стоит. И явно не сулит ничего хорошего. Во-вторых, этот Демьян только что шуганул каких-то торгашей фейской пылью, а я её забрал, значит, их ограбил. Вряд ли ребята будут счастливы по этому поводу. Ну и главное — я вообще ни бельмеса не знаю, куда я попал, кто я теперь такой и что со всем этим делать!
Это в книжках у героев всё просто и легко. И к такому попаданцу приходит какой-нибудь домовой или бес, который всё ему про новую жизнь объяснит и растолкует, поработав мобильной Википедией. А у меня вон только денщик Петька, который объясняется через «Ить, ента, тогось, надыть». Эх, словарь купить, что ли? И дубасить им Петьку по башке, пока наизусть все слова не выучит. М-да, и откуда во мне такие барские замашки вдруг проснулись, а? Хотя совсем уж малограмотную деревенщину я и раньше терпеть не мог — ну, в плане бесед с ними, так-то не моя забота.
Я хотел засунуть мешочек во внутренний карман камзола, но тот оказался уже занят. Оп-па, а вот и счастье привалило! Портсигар, кажется, даже серебряный. Мешочек с пылью отправился в наружный левый карман, а я извлёк на свет свою новую добычу. Папиросы без фильтра, м-да, радость была недолгой… Ладно, и так сойдёт.
Закурил, чиркнув кремнем встроенной в портсигар зажигалки. Затянулся. Тьфу, гадость какая. И для здоровья вредно. Однозначно осуждаю! Но курить не перестану. Потому что курить вредно, пить — противно, а умирать здоровым всё-таки жалко.
Я провёл ладонью по волосам, приглаживая их. Наверняка растрепались, когда Демьян падал. И всё-таки слишком лохматый, надо будет постричься при случае.
Ну и привыкать к тому, что Демьян — это теперь я. А то если начну говорить о себе в третьем лице… Если тут и есть дурки, то в них наверняка лечат не таблетками, а электричеством. Или двинувшимся магам сразу секир башка?
Так что отныне я — Демьян Харитонович…
— Петька! — окликнул я. — А фамилия у меня какая?
— Ить… Соловьёвым имели честь родиться, ваша милость, — аж икнул и покачал головой мой денщик. — А нонче последний мужчина в роду, стал быть. Потому, значится, и метка при вас.
М-да, если Петька и годится на роль Википедии, то исключительно в машинном переводе с китайского. Причём даже не на русский, а на какой-нибудь белорусский. Так что слова в большинстве вроде понятны, но не все. А у некоторых вовсе другое значение.
Но кое-что полезное из его слов почерпнуть можно. Раз последний мужчина в роду, значит, батя на рыбалку не позовёт и не распознает, что Демьян как-то сильно изменился за лето. А вот о наличии маменьки, тётушек и сестёр разной степени родства — пока неясно. Хотя от какой-нибудь четвероюродной красотки-кузины я бы не отказался, пожалуй. В книжках с ними герои всякое делают, а такое дальнее родство уже и не в счёт. И вообще — дело-то семейное.
Но если серьёзно — надеюсь, Демьян был круглым сиротинушкой и отшельником в обществе. А то общаться с кучей его приятелей, которые быстро заметят перемены, совсем не хочется. Я уж лучше как-нибудь сам новых друзей заведу, да и подружку-красотку тоже. Ну или, если не выйдет, тихонько посижу в уголке, тоже вариант. А уж если при этом в руках будет бутылочка пива — за что я непременно стану себя осуждать — то вообще прекрасно будет!
Глава 2
Под холодный шепот звезд
— Ой, бяда, бяда, — закачал головой Петька, когда через пару часов пешей прогулки мы вышли к кованому забору.
Ну, забор-то не особая преграда, хоть и в высоту метра два с половиной, да с коваными пиками поверху, но в принципе перемахнуть через него вполне реально. В двадцатилетнем теле точно, в своём, теперь уже прошлом, я бы, пожалуй, не рискнул. Да и вообще, тут вон калитка не запертая! Но голубоватое марево
