Серебряный змей в корнях сосны - Сора Наумова
И Хизаши все-таки сорвался.
– Тебе не понять!
– Нет, как раз сейчас я понимаю больше, чем за последние три года. Сдайся, не заставляй меня сожалеть о тех днях, когда мы жили и сражались рука об руку.
Их взгляды скрестились раньше клинков, и в этой безмолвной битве никто не собирался уступать. Има был опущен, но Кента за время обучения в школе Дзисин стал невероятно ловок в обращении с оружием, тогда как Хизаши так и не научился доверять куску металла свою жизнь.
Хизаши молчал. Он знал, на что шел, с самого начала, но не думал, что у этого смертного сердца окажется так много слабых мест. Прежде он ударил бы первым.
– Что с Мадокой? – вдруг спросил Кента.
– Не хочешь выйти и сам проверить? – ответил Хизаши. Его голос был пуст и холоден, тогда как внутри бушевало пламя.
С широкого лица Кенты схлынула кровь, пальцы напряженно сжались на рукояти. Сколько раз Хизаши видел похожее выражение? Разница лишь в том, что сейчас он сам стал его причиной.
– Ты…
– Я просил его уйти. Он не послушал.
И снова слова сорвались с языка, как острые ядовитые иглы. Хизаши видел, куда надо метить, но эти иглы были остры с обеих сторон. Нельзя допустить ни капли сомнений, когда до цели рукой подать. Кента, казалось, погрузился в себя, и тогда Хизаши рискнул. Ки горячей волной устремилась от живота вверх, наполняя все тело привычным жаром. Хизаши взмахнул веером, блокируя выпад Кенты, белоснежная бумага встретилась с заточенной сталью и смогла ее отбросить. Вторым ударом Хизаши разломил Иму на две части, одна из которых со звоном упала им под ноги.
В следующий момент Хизаши оттолкнул Кенту с пути и протянул руку. Веревка с талисманами качнулась, и темная удушающая энергия вырвалась на волю. Хизаши ничего не замечал, его пальцы почти схватились за рукоять демонического меча, когда другая рука опередила его и схватила Дзайнин прямо за лезвие. Остро запахло свежей кровью.
Хизаши ударил Кенту в живот, но это было все равно что толкать ногой гору.
– Отпусти! – крикнул он, но было поздно. Кровь продолжала сочиться из глубокого пореза и впитываться в металл. Меч завибрировал, застучал по скобам подставки. Выброс энергии зла оказался такой силы, что Хизаши едва устоял на ногах, его протащило по татами целый дзё, пока он, взмахнув рукавами, не затормозил.
– Куматани! – Он раскрыл веер, защищаясь от бушующего шторма отравленной энергии инь. – Немедленно убирайся отсюда!
Куматани Кента разжал ладонь, и Дзайнин поднялся в воздух, выпрямился острием вниз, и от рукояти, обмотанной синей шелковой лентой, вниз по зеркальной поверхности клинка пробежали красные искры.
Пробудившийся меч искал своего хозяина.
– Куматани!
Кента прищурился, по его смуглой коже заплясали алые отблески проклятой магии. Хизаши подбежал к нему и схватил за плечо.
– Очнись же! Нам обоим больше нельзя здесь…
Он никак не ожидал, что Кента вдруг направит обломок Имы ему в бок. Уйдя чуть в сторону, Хизаши почувствовал, как тяжелеет, набухая кровью, распоротая ткань хаори. Лицо Кенты ничего не выражало, он отбросил осколок и вместо него схватился за Дзайнин.
Тати[7] в его руке смотрелся непривычно, слишком большой, слишком изогнутый.
Хизаши отпрыгнул назад и бросил ослепляющий талисман. В яркой вспышке света он сложил пальцы в печать ускорения, и тело переполнилось легкостью, будто ничего не весило. Хизаши рванул вперед, на бегу веером создавая колебания энергии, призванной сдержать силу пробужденного демонического меча. Движение заняло несколько ударов сердца, но внезапно острие Дзайнина уперлось ему в грудь. Хизаши отклонился назад, проходя под атакой, и рука Кенты пронеслась у него перед лицом.
– Ты с ума сошел!
Вместо ответа Кента снова занес над головой меч, и кровожадная аура бросила тень на его готовое к броску тело. Хизаши впервые пожалел, что не носил с собой оружия.
Оставалось единственное, что могло прекратить чужое безумие. Хизаши отвел с правого глаза длинную челку и приказал:
– Замри.
Как только взгляд человека столкнулся с его взглядом, разум попал в ловушку запретной магии. Хизаши подошел ближе, не отводя от застывшего юноши горящий желтым глаз, в котором, как в янтаре, застыл вытянутый зрачок.
– Ты не должен быть здесь, – с сожалением вздохнул он. – Я сделал много зла и я не жалею о нем. Разве что… Разве что я сожалею, что вынужден был обмануть тебя.
Он протянул руку к демоническому мечу, но Кента вдруг скинул чары, и Дзайнин вновь устремился Хизаши в лицо. Он поднял веер, зная, что это не поможет.
Двери тайного зала сотряслись от удара снаружи.
Глаза Кенты ярко вспыхнули вишневым.
Меч опустился и глубоко вошел в пол.
Хизаши нажал на особую точку на шее открывшегося Кенты и подхватил обмякшее тело.
– Прости, – сказал он и достал из-за пояса последний талисман. – Мы уходим.
Воздаяние. Монстр из Суцумэ
Над покосившейся бревенчатой лачугой над самой непроходимой частью леса Светлячков загадочно белела луна. Ее призрачное сияние проникало сквозь прорехи в бумаге, которой было затянуто единственное окно, и падало на земляной пол. Ночь выдалась прохладной, но, когда Мацумото Хизаши со своим безвольным грузом вывалился из трещины пространственного портала, холод был последним, что он ощутил.
Магия такого порядка забирала много сил у использующего ее оммёдзи, каждый талисман был на вес золота, а поспешная его активация и вовсе могла стоить жизни. Хвала богам, обошлось без происшествий, и под ногами оказался утоптанный пол, а вокруг – унылые голые стены давно заброшенного жилища. Это место Хизаши выбрал заранее, укрыл от случайных путников барьером, а от будущей погони – отражающими талисманами. Некоторое время, весьма короткое, здесь они двое были в безопасности. Хизаши выдохнул и свалил Куматани на ветхую лавку.
– Тяжелый… – пожаловался он в пустоту и прижал ладонью кровоточащий бок. Сливовая ткань хаори отяжелела от влаги, боль была не сильной, но досадной, как напоминание о собственной смертности, о которой Хизаши, кажется, уже успел забыть. При нем не было никаких вещей, кроме тех, что он когда-то загодя оставил в лачуге, но сейчас вполне хватило бы полоски чистой ткани. Хизаши снял хаори, сбросил до пояса темно-синее кимоно и осмотрел рану. Она выглядела страшнее, чем была на самом деле, но кровь продолжала сочиться, а воду в пузатой фляжке стоило поберечь.
Хизаши плеснул на ладонь, смыл кровь и принялся за бинтование.
– Брат…
Голос Кенты был хриплым, едва узнаваемым. Хизаши затянул импровизированный бинт потуже и подошел
