Яйца Кощеевы - Вадим Анатольевич Кузнецов
— Всех подниму. Дружину снаряжу. Воевода, ко мне! — вскричал Иван.
— Нет, княже, — молвила Апраксия. — Нельзя к ведьме той с дружиной идти. Говорят, что только один человек к ней попасть может. А сколько ее терем пытались другие разорить и саму хозяйку в полон взять — никто не вернулся.
— Ну мы ж с миром пойдем.
— Даже о том не думай. Ты не только князь, но и муж. Сам невесту свою потерял — сам и вернуть должен. Я свое слово сказала, а ты поступай, как ведаешь.
Послушал Иван Апраксию. Собрался в путь-дорогу дальнюю. Взял с собой меч отцовский, лук со стрелами да котомку дорожную. Долго шел он лесами, дубравами, пробирался болотами топкими, видел реки быстрые и поля, цветами манящие. Много всякого по дороге познал, в деревнях были рады молодцу, предлагали меда хмельные, соблазняли охотой доброю, и манили в стога девки сельские. Только от всего Иван отказывался, ибо шел за Василисой, своей суженой, к морю синему, в лукоморие.
На исходе седьмого дня показалась река широкая, а в излучине древо великое. Дуб стоял, словно богатырь заколдованный. Крепкий дуб, корни толстые, ветки мощные, а листва его столь густой была, что луну скрывала от глаз человеческих и пронзала тучи темные, в клочья разметывая. Пригляделся Иван и заметил, что по стволу дерева то ли нить, то ли цепь идет позолочена. Блестит она, переливается и уходит цепь в высоту, прямо к небу синему.
Призадумался добрый молодец. Не ловушка-ли это хитрая? Не бывает так, чтобы золото просто так на виду валялося. Завсегда найдется хозяин ему, а вот тут такое сокровище на дубу висит и лишь дразнит всех. Подошел Иван на два шага вперед, и навстречу ему вышло животное странное. Вроде черный кот, только очень загадочный. Росту он, как мальчонка маленький, и на задних лапах стоит. Стоит и смотрит, а в глазах его видно что-то родное близкое. Толи скорбь, толи любовь, толи надежда на светлое. Не успел Иван ничего сказать, как вдруг кот вокруг дуба пошел да завел песню горькую страдальческую. Человеческим тихим голосом! Сам идет да назад оборачивается, на Ивана тишком поглядывая. Но стоит на месте молодец и не тронется, ибо понял уже, что тот кот охраняет древо могучее и златую цепь стережет.
Ну, а кот обернулся вкруг дерева и обратно двинулся, начал сказки сказывать, и совсем понятно стало, что внимание отвлекает он. Только к цепи златой подойдешь, как черный кот на тебя и бросится. Огляделся Иван, увидел на земле кости белеющие, человеческие, и задрожало сердце в груди, заойкало. Понял он, почему нельзя было дружину брать с собой. Кто знает, может, всех друзей бы тут и положил!
Обошел опять черный кот вокруг дерева и на месте застыл, в глаза Ивану уставился, ну а тот исхрабрился и спрашивает:
— Не знаешь ли ты, котик, где тут ведьма мудрая обитает?
Промолчал кот загадочный, лишь лапой махнул в сторону и вновь пошел вокруг дуба, песню новую зачал.
Звезда Северная путь указывала, и вскоре перед Иваном возник частокол бревенчатый. Ладный забор, колья крепкие, сосновые. А на колышках черепа висят, и звериные, и человеческие, а по углам — совсем уж страшные черепушки торчали. Свет из них лился. Колдовской свет, желтый, рассекая тьму шагов на сто окрест. Подошел ближе Иван, хоть и боязно. На вратах заприметил пупырышку малую. Долго думал, рукой потрогал, чуть нажал — проминается. Раз, второй нажал, и вдали соловей засвистал отрывисто.
Тяжелые шаги послышались, со скрипом неестественным отворились врата, и увидел Иван румяную бабушку. На лицо пригожую, гладкую, одеждой чистою, аккуратную. Неужели, это и есть та ведьма самая?
— Что нужно тебе, добрый молодец? Как звать, какого роду-племени?
— Иваном нарекли родители. Князь я земли рязанской. Помоги мне, мудрая! Похитили мою невесту кощеи проклятые! Пособи словом добрым да советом мудрым!
— Ох, все никак злыдни не успокоятся! Ну, заходи, Иван, добрый молодец.
Проводила его старая в терем свой. Чудной терем. Хорошо построен, умелым мастером скроен. Бревнышко к бревнышку в ряд положены. Красивые оконца с наличниками узорными, и петушок на коньке красный вертится.
— Ты с дороги умойся сперва, а то, видимо, употел. Аки пес смердишь.
И провела его старуха в малую горницу, окон нет, а свет откуда-то льется. Там она какие-то пуговки в стене нажала, и полилась сверху водица. Не струей, а тихим ласковым дождичком.
— Я выйду, ты одежу скидай, да ополоснись. А в том коробе возьмешь рубаху и штаны чистые.
Послушался Иван, знатно омылся. Ибо водичка была не холодной и не горячей, а приятной. Помылся и переоделся, ибо в коробе нашлась мужская чистая одежка. Да непростая, а ароматно пахнущая.
В самой горнице чисто и прибрано. Приветливо. Стол дубовый, стульчики со спинками расписными, а у входа чудо дивное. Зерцало стояло в полный рост человеческий! Отродясь Иван таких не видывал. У русских красавиц, и то, лишь у знатных барышень, малые зеркальца, а у ведьмы махина такая! Видать, непростая хозяйка в доме сем обитает.
— День долгий, путь не короткий. Отведай то, чем богата я, — молвила бабушка.
— Да некогда мне трапезничать! Суженую выручать надобно!
— Подожди, Иван. Ночью тебе несподручно будет. Отведай угощения, уважь Яглу старую.
Отошла она в сторону горницы и нагнулась к какому-то сундуку. Заприметил Иван, что одна нога у бабушки — не родная. Скрипит и как-то неестественно сгибается. А второй раз нагнулась, сарафанчик всколыхнулся-задрался и обнажил не ногу, а голую косточку! Содрогнулся Иван, вспоминая сказки страшные.
Но потом страх сменился удивлением. Странный сундук у старухи, цвета белого. Раз — внизу открыла крышечку, и на свет поднос черный вытащила. А на
