Противоборство Тьме - Максим Владимирович Виноградов
Через секунду они склоняются надо мной. Девушка, еще совсем юная, кладет руку на лоб, я чувствую, как что-то внутри сжимается комком.
– Стабилизирую! – говорит она.
Бородач кивает, быстро достает из вместительного вещмешка бутылек с бесцветной жидкостью и наклоняет его к моему рту.
– Пей, паренек! – произносит мужчина, – Жить будешь!
Я послушно делаю несколько глотков, большего организм принять не может. Жидкость приятно обжигает внутренности, вплоть до пальцев ног.
– А теперь спи! – командует бородач, я отключаюсь.
– Глеб! – главврач повышает голос, и я вздрагиваю, выныривая из воспоминаний, – О чем задумался?
– Так, ни о чем, —пожимаю плечами.
Он грустно кивает.
– Психологическое восстановление далеко не завершено, – мягко констатирует главный, – Но тут мы ничего не можем поделать. Твой случай весьма неординарный. Думаю, тебя вылечит только время. Постарайся вернуть интерес к жизни: займись любимым делом, навести друзей, отдохни от дел. Еда, алкоголь, секс, смех, экстремальные виды спорта. Сильные эмоции, вот что тебе нужно!
Я согласен, я абсолютно согласен, где бы только взять на это деньги. Впрочем, мне все равно… Поняв мое настроение, главный закругляет речь.
– Ладно, Глеб, счастливо тебе! – он взмахивает рукой, прощаясь, – Зайди сейчас к коменданту, оформишь документы на выписку и вещи получишь.
Прощаюсь и выхожу в коридор. Короткая беседа высосала запас воли, я обессиленно опускаюсь на скамейку и смотрю в окно. Мимо по улице проезжает грузовой мехмобиль. Небольшая тучка закрывает солнечный свет.
Прихожу в себя от тряски. Оглядываясь, понимаю, что лежу в кузове мехмобиля на подстилке из нескольких спальников. Рядом сидит хитрого вида мужичок с книжкой в руках. Как только умудряется читать при такой тряске? Заметив, что я очнулся, он откладывает книгу и наклоняется ко мне.
– О! Очнулась спящая красавица! – радостно ухмыляясь, заявляет он, – Как звать? Глеб? Ну как же так, Глеб, так опростоволосился!
Я качаю головой. Говорить трудно, да и не хочется.
– Ну что ты, Глеб! – продолжает мужчина, перекрикивая гул дороги, – Ты же добытчик! Сдавал ведь технику безопасности! Знаешь, кто такие суккубы? Конечно, знаешь! А что же так попался-то по-дурацки? Тебе сколько лет? Двадцать? Ну ладно, тогда еще простительно! Она поди только шаг сделала, а ты и сник сразу, да? Она же тебя чуть насмерть не затрахала!
Тут с него слетает вся веселость и продолжает он серьезно и задумчиво.
– Знаешь что, Глеб, а ведь я такого ни то что не видел, а и не слыхивал даже, чтобы так бывало! Если уж суккуб на тебя залезла, то, считай, все – труп! Выпьет всю силу насухо! Остаются от таких рожки да ножки! А чтобы живым оставила – это что-то новое!
Он снова улыбается и хитро подмигивает.
– Не боись, Глеб, отвезем тебя в госпиталь! В сам Мариенвердер! Там уж тебя быстро на ноги поставят! Хотели сначала в Бромберг везти, туда ближе, да там похуже лечение, – он смотрит на меня с заговорщицким видом, – Слушай, Глеб, а каково это, с суккубом, а?
Медленно прихожу в себя, возвращаюсь в действительность. Сколько времени я тут просидел, глядя в окно с глуповатой улыбкой? Полчаса? Час? Ладно, неважно. Встаю и шагаю к кабинету коменданта.
Захожу, здороваюсь. На меня смотрит злой, мрачный мужчина с лысой головой и толстыми руками. Смотрит вопросительно. Я представляюсь.
– А, помню-помню! – говорит он, – Глеб Штельмахер, сейчас найду твои документы. Присаживайся!
Я сажусь на одинокий стул, пока комендант суетливо копается в ящиках своего безразмерного стола и достает оттуда стопку бумаг. Он передает их мне.
– Смотри, Глеб, – говорит мужчина, – Тут документы на выписку, бумаги на страховку, квитанция с детализацией и стоимостью оказанных услуг, приходные и расходные ордера. Ознакомься и подпиши.
Я пролистываю бумаги, ставлю на каждой подпись, не читая. Мне безразлично их содержание, но раз сказали расписаться, значит так нужно.
Комендант смотрит на меня хмурым взглядом. Когда я отдаю ему подписанные документы, взгляд слегка добреет. Вероятно, ожидал, что я буду спорить и препираться, а теперь ему даже становится немного стыдно.
– Слушай, Глеб, твое лечение влетело клинике в копеечку. А страховка покрыла далеко не все! Нам пришлось продать твой пулевик, снаряжение и добытый энергон, чтобы хоть как-то отбить затраты. Понимаешь?
Я спокойно киваю. Не вижу смысла конфликтовать. Все равно ничего уже не изменить.
Комендант убирает бумаги в стол, встает и подходит к шкафу. Открыв одно из многочисленных отделений, выдвигает полку на колесах и достает оттуда толстый картонный конверт.
– Тут твои бумаги, – сообщает он, протягивая конверт, – Паспорт, лицензия добытчика, больничный лист. Вот номерок, отдашь в гардеробе и получишь одежду.
Я беру бумаги и встаю. Комендант подходит, внимательно вглядывается и вздыхает.
– Соберись, парень! – говорит он с вызовом, – Не нравится мне твое отношение! Тебе что, на все наплевать?
Да, мне наплевать. Но он ждет другого ответа, и я отрицательно качаю головой.
– Ладно, бывай! Надеюсь больше не увидимся.
Комендант хлопает меня по плечу и отворачивается. Я выхожу в коридор и иду по направлению к гардеробу.
Там заведует молчаливый старикан. Он принимает номерок, удаляется в глубину склада и так же молча возвращается с вещами.
– Переодевайся там, – старик кивает на дверь, – Больничную одежду потом отдашь мне.
Послушно захожу в раздевалку и разоблачаюсь. Рассматриваю одежду, но не наблюдаю никаких следов происшествия. Правильно, все ведь постирано и выглажено. Не нахожу ни плаща, ни шляпы, видимо тоже проданы, как самые качественные и дорогие вещи. Теперь у меня из верхней одежды только джинсы и тонкая ветровка. Быстро одеваюсь и выхожу, захватив стопку больничного барахла.
Отдаю вещи гардеробщику и направляюсь к выходу. Но не успеваю дойти до него буквально несколько шагов, когда слышу за спиной топот торопливых шагов.
– Глеб! Глеб! Хорошо, что еще не ушел! – следом за мной семенит комендант, утирая лоб рукавом, – Подожди, еле догнал!
Останавливаюсь и вопросительно смотрю на него.
– Чуть не забыл! Глеб, дознаватель просил тебя зайти! То ли показания подписать, то ли вопросы какие-то к тебе появились.
– Ладно, – покорно соглашаюсь.
Под бдительным взглядом коменданта иду к кабинету дознавателя и, постучавшись, захожу внутрь.
Дознаватель, мужчина среднего возраста, средних лет, с вполне обычной внешностью, не считая полностью седой головы, смотрит на меня и сразу узнает.
– Здравствуй, Глеб, проходи! – он указывает на кресло перед собой.
Здороваюсь, медленно подхожу и усаживаюсь.
– Я – старший дознаватель, штабс-капитан гвардии Ханс Краузе, – представляется мужчина, внимательно рассматривая меня, – Перед тем, как ты покинешь клинику, у меня есть к тебе несколько вопросов.
Перед дознавателем на пустом столе лежит одна единственная папка. Он пододвигает ее к себе, открывает, раскладывает бумаги поудобнее. Похоже, ждал именно меня и именно сейчас.
– Так, Глеб Штельмахер, двадцать лет, добытчик, – Краузе читает досье, время от времени поднимая на меня взгляд, – Так… Проживает в Данциге, там же родители… Военнообязанный, не женат, в порочащих связях не замечен, к ответственности не привлекался… Все правильно?
Киваю. Ханс удовлетворенно откладывает один листок, берет в руки другой.
– Ага, работает добытчиком уже два года, результаты средние. Страховка стандартная, инструктаж по технике безопасности пройден вовремя.
Он смотрит на меня, ожидая, не хочу ли я чего-нибудь добавить. Нет, не хочу. Какой уж там инструктаж, так, видимость одна. Не стреляй себе в ногу и не прыгай под колеса мехмобиля. Для галочки послушали и эту самую галочку в журнале инструктажа поставили.
– Глеб, ты помнишь инструкции? – вопрошает дознаватель, – Что нужно делать, если видишь перед собой суккуба?
– Стрелять, – отвечаю после коротких сомнений.
– Стрелять! Стрелять сразу, не раздумывая! – подтверждает Ханс, – Так почему же ты не стрелял?
Мне нечего сказать. В нее я не стал бы стрелять никогда в жизни. Скорее, я бы выстрелил в штабс-капитана Краузе, в главврача и коменданта. Да я бы себя пристрелил, если бы это понадобилось ей! Лишь бы еще раз увидеть эту улыбку, почувствовать прикосновение руки. Мне кажется, я готов на все ради шанса снова быть с ней рядом.
Но так отвечать нельзя, это я почему-то понимаю.
– Я подумал, она дочь лесника, – мямлю наконец.
– Какого лесника, Глеб? О чем ты? – Ханс смотрит с сожалением, – В диком лесу, одна, без оружия, без припасов. За тридцать верст от ближайшего поселения. Глеб, ты же не дурак! О чем ты думал?
Я сижу, понурив взгляд. Штабс-капитан огорченно перекладывает бумаги на столе, отводя взгляд в сторону. Некоторое время мы оба молчим. Потом дознаватель решительно отодвигает документы и смотрит прямо.
– Ладно, Глеб, не вини себя, – мягко говорит он, – Ты ни в чем не виноват. Не было у тебя шансов. Никаких. Не помогли бы никакие инструкции и советы.
Ханс встает и продолжает говорить, прохаживаясь по комнате.
– Никто не выстоял бы, ни один
